И только теперь я сообразил, почему Серый не хочет пальцем о палец ударить, чтобы хоть чуточку наставить их на путь истинный — не в коня корм. Они просто не хотят работать. Они желают решать! И думают, что подобны Хоттабычу: трах-тибидох! и все заработало! Но так не бывает. И тем более, так не может быть в Союзе, где не то что в Хоттабыча, здесь и в Бога-то не верят люди.
Радует только, что даже в их среде есть понимание, что как прежде жить уже не получится и что-то нужно менять. Дал бы Бог России еще немного хотя бы теоретически подкованных мозгов!
— Ничего! — вдруг жизнерадостно объявил Анищев. — Покончим с застойными явлениями, вовлечем граждан в прямое управление народным хозяйством. Люди-то у нас золотые! Стоит только человеку почувствовать, что он реальный хозяин чему-то, а не номинальный — тогда не будет никого трудолюбивее и ответственнее. А когда он это почувствует — мы еще всех научим работать! Ведь у нас самая большая страна. У нас почти триста миллионов населения. Огромное количество людей с высшим образованием! А какая у нас культура?! Достоевский, Пушкин, Лермонтов, Ленин! Вся таблица Менделеева в земле, заводы, электростанции — все это только и ждет, когда мы придем в себя после застоя, засучим рукава и начнем работать! А какая у нас авиация? Полмира на наших "Ту" и "Илах" летает. Да, есть еще некоторые трудности, но они преодолимы! Михаил Сергеевич обещал каждому советскому гражданину квартиру к началу следующего века. И я уверен, я убежден, что слово свое сдержит обязательно! И когда новый, обновленный Союз выйдет на международный рынок, мы покажем всему миру, как нужно работать! Вот вы, Зак, разумный человек, вы должны понимать, что у социалистического способа производства множество несомненных преимуществ перед капиталистическим!
Я сидел, кивал, смотрел в окошко на пролетающую мимо машины степь, на опоры ЛЭП, на сетку грунтовых дорог вдоль основной и думал, что если в высшем руководстве страны засели такие мечтатели, то неудивительно, что чаще всего у моей Родины получается создавать не реальное производство, а его действующую полноразмерную модель. Каков поп — таков и приход. Когда из экономики делают служанку политики — получается, что страдают обе.
— У нас бесплатное образование, у нас низкие коммунальные платежи, у нас бесплатная медицина, у нас передовые достижения в социальной сфере! Осталось добавить к этому эффективную экономику, и уже никто не станет называть нас "Верхней Вольтой с ракетами". Все, что нам нужно — мир и немного времени! И вы правильно поступаете, Зак, когда ищите возможности присоединиться к нам. Никто не останется обиженным таким сотрудничеством.
Мне стало интересно — он на самом деле считает, как внушал нам политэконом, что "достаточно мировому капиталу пообещать хорошую прибыль, и он сам выроет себе могилу?" В каком вообще мире они жили, мои облеченные народным доверием соотечественники? Сущие инопланетяне! И я опять кивал, поражаясь тому, насколько своеобразная публика с детскими убеждениями оказалась у кормила власти.
— Не буду отрицать, в последнее время несколько обострились те противоречия, которые мы считали окончательно изжитыми. Однако, поверьте мне, Зак, мы не опускаем руки и скоро все эти национальные выступления, о которых так много пишут в западной прессе, будут окончательно изжиты. Ведь советский народ вместе, всем Союзом, победил в самой кровавой войне! Нам нечего делить. А политические игрища узких кругов со временем будут прекращены, потому что не добьются они никакого результата. Вы понимаете?
Я делал вид, что его речь произвела на меня неизгладимое впечатление, привычно улыбался и вставлял частое "Да, конечно".
— Мы уже сейчас готовы интегрироваться в мировую экономическую систему. На прошедшей партийной конференции приняты важные решения — о демократизации, по национальному вопросу, о правовой реформе, много всего. Со следующего года у нас появится свой Президент, избранный Съездом народных депутатов! Так что мы тоже стараемся идти в ногу со временем!
Вот в чем главный порок "тоталитаризма" — после смерти вождей он приводит к власти исполнителей, всего лишь имитирующих понимание исторических, экономических и политических процессов, и при этом не имеющих даже плохонькой, но четкой и понятной народу, программы действий хотя бы на пять лет вперед. Они же вообще ни черта не понимают, что происходит в мире! Спрятались за широкими спинами Маркса, Ленина и Госплана и думают, что выполнение криво составленного плана принесет им какие-то дивиденды? Стоит этим прекраснодушным мечтателям попасть в малейшую зависимость от трезвомыслящих прагматиков, как всем их построениям придет быстрый конец и, сами того не заметив, они начнут исполнять тот танец, что закажут их новые хозяева. Их самостоятельность сожрут так быстро, что они не заметят процесса поедания и будут до последнего мига пребывать в уверенности, что руководят процессом "интеграции в мировую экономику".
И если такое происходит на самом верху, то что творится ниже, на уровнях директоров предприятий, районных начальников? Должно быть, в головах у них полнейшая фрустрация. И разрыв между ожиданиями и действительностью становится все глубже с каждым новым вывертом центральных властей, превративших внутреннюю политику в нескончаемый балаган благоглупостей.
— А за последние годы мы изыскали резервы, отправили много наших самых лучших граждан обучаться за границу в лучших мировых университетах! Мой собственный сын нынче где-то в Гарварде грызет гранит науки! Когда приезжает, мы, бывает, спорим с ним до хрипоты! Мальчишка помешан на самолетах, но здоровья бог не дал, — в голосе Владимира Петровича не слышалось ни капли сожаления, — поэтому в авиацию путь ему заказан, а вот в управление авиабизнесом он влез уже основательно. Думаю, будет из парня толк!
Знал бы ты, Владимир Петрович, за чей счет учится твой сынулька на самом деле. И как долго после такого обучения он будет мириться с "руководящей и направляющей" ролью партии в своей жизни?
— Однако, удивляет, Зак, что с вами так немного людей. Обычно ваш брат-капиталист прибывает в сопровождении не менее чем дюжины юристов, бухгалтеров, советников и экспертов, — видя, что я не очень активно реагирую, вдруг сменил тему Владимир Петрович. — А вы вот так, запросто?
— Они слишком дорого мне обходятся. Когда следуешь их советам, потом непременно наступает расплата. Ведь ответственность за принятые решения лежит только на мне. И в дураках поэтому оказываюсь только я. Поэтому сначала я предпочитаю посмотреть на все своими глазами, без оглядки на мнение помощников, а вот уже потом, выработав отношение к предмету, натравлю на вас свою банду юристов, консультантов и экспертов, — я старался попадать в его тон, но не был уверен, что мы друг друга понимали. — Так что пока я здесь практически инкогнито.
В обещанный санаторий мы приехали уже глубокой ночью, когда высокое и прозрачное узбекское небо зажглось тысячами очень ярких звезд. Последний раз такое я видел на ферме Сэма, а потом бывал только там, где огни огромных городов прятали от людей в своем сиянии это бесконечное великолепие Вселенной.
Нас встретили две улыбчивые узбечки — дежурные, и чуть позже подошел солидный дядечка в костюме и галстуке — заведующий местным хозяйством. Вся троица отчаянно лебезила перед Вторым секретарем и все они из кожи вон лезли, чтобы быть заметно-полезными. Мне такое преувеличенное внимание показалось лживым и наигранным, унижающим, прежде всего, самих служащих. Впрочем, мне никогда не приходилось бывать в их шкуре — и я понятия не имел, как бы вел себя сам в подобных обстоятельствах. Если верить Серому, то примерно так же, как они. И это было самым противным — то, что я ничем от них не отличаюсь. Владимир Петрович снисходительно пожал заведующему руку и нас повели в отделанное мраморной плиткой здание. По красной ковровой дорожке (дожил-таки!) нас сопроводили прямо в трехкомнатный номер, несказанно удививший своим неожиданным убранством. Я едва показательно не перекрестился — совсем не ожидал увидеть в какой-то чимганской глуши такого показного модерна.
