Здесь вспоминается мост Биврёст, о котором мы говорили в предыдущей главе; я уже упоминал, что он, по всей видимости, был продолжением земли, тянувшейся из Атлантики к Европе, и который, как говорят норвежские легенды, затонул от сил Муспелльхейма в день Рагнарёка:
…и так с пересохшей сказала гортанью:
«Если так должно и стою того, — что ж медлят перуны,
Бог высочайший, твои? Коль должна от огня я погибнуть,
Пусть от огня твоего я погибну и муки избегну!
Вот уж насилу я рот для этой мольбы раскрываю, —
Жар запирает уста, — мои волосы, видишь, сгорели!
Сколько в глазах моих искр» (падающих осадочных пород)
«и сколько их рядом с устами!
Так одаряешь меня за мое плодородье, такую
Честь воздаешь — за то, что ранения острого плуга
И бороны я терплю, что круглый год я в работе.
И что скотине листву, плоды же — нежнейшую пищу —
Роду людскому даю, а вам приношу» — фимиамы?
Если, погибели я заслужила, то чем заслужили Воды ее или брат?» (Нептун) «Ему врученные роком,
Что ж убывают моря и от неба все дальше отходят?
Если жалостью ты ни ко мне, ни к брату не тронут,
К небу хоть милостив будь своему: взгляни ты на оба
Полюса — оба в дыму. А если огонь повредит их,
Рухнут и ваши дома. Атлант и тот в затрудненье,
Еле уже на плечах наклоненных держит он небо,
Если погибнут моря, и земля, и неба палаты,
В древний мы Хаос опять замешаемся. То, что осталось,
Вырви, молю, из огня, позаботься о благе вселенной!»
Так сказала Земля; но уже выносить она жара
Дольше не в силах была, ни больше сказать, и втянула
Голову снова в себя, в глубины, ближайшие к манам.
А всемогущий отец, призвав во свидетели вышних
И самого, кто вручил колесницу, — что, если не будет
Помощи, все пропадет, — смущен, на вершину Олимпа
Всходит, откуда на ширь земную он тучи наводит,
И подвигает грома, и стремительно молнии мечет.
Но не имел он тогда облаков, чтоб на Землю навесть их,
Он не имел и дождей, которые пролил бы с неба.
Иначе говоря, когда огромный метеорит сверкал в воздухе и некоторое время после этого, жар был столь силен, что не позволял сформироваться облакам и выпасть дождю; облака могли сконденсироваться только с приходом холода.
Он возгремел, и перун, от правого пущенный уха,
Кинул в возницу, и вмиг у него колесницу и душу
Отнял зараз, укротив неистовым пламенем пламя.
В ужасе кони, прыжком в обратную сторону прянув,
Сбросили с шеи ярмо и вожжей раскидали обрывки.
Здесь лежат удила, а здесь, оторвавшись от дышла,
Ось, а в другой стороне — колес разбившихся спицы;
Разметены широко колесницы раздробленной части.
А Фаэтон, чьи огонь похищает златистые кудри,
В бездну стремится и, путь по воздуху длинный свершая,
Мчится, подобно тому, как звезда из прозрачного неба
Падает или, верней, упадающей может казаться.
На обороте Земли, от отчизны далеко, великий
Принял его Эридан и дымящийся лик омывает.
Руки наяд-гесперид огнем триязычным сожженный
Прах в могилу кладут и камень стихом означают:
«Здесь погребен Фаэтон, колесницы отцовской возница;
Пусть ее не сдержал, но, дерзнув на великое, пал он».
И отвернулся отец» (Феб) «несчастный, горько рыдая;
Светлое скрыл он лицо; и, ежели верить рассказу,
День, говорят, без солнца прошел: пожары — вселенной
Свет доставляли; была и от бедствия некая польза.
Поскольку время нельзя было отмечать по восходу Солнца, «день тьмы» мог продолжаться долго, даже целые годы.
Далее следует описание Овидием скорби Климены, дочерей Солнца и наяд по поводу смерти Фаэтона. Кикн, царь Лигурии, оплакивает Фаэтона до тех пор, пока не превращается в лебедя — это напоминает одну из легенд Центральной Америки, которую я приведу позже и в которой утверждается, что в день бедствия все люди превратились в гусят или гусей — возможно, это искаженное воспоминание о людях, которым пришлось искать убежище от огня в водах морей.
Новой стал птицею Кикн. Небесам и Юпитеру лебедь
Не доверяет, огня не забыв — их кары неправой,
— Ищет прудов и широких озер и, огонь ненавидя,
Предпочитает в воде, враждебной пламени, плавать.
Темен родитель меж тем Фаэтона,» (Солнце) «лишенный обычной
Славы венца, как в час, когда он отходит от мира;
Возненавидел он свет, и себя, и день лучезарный,
Скорби душой предался, и к скорби гнева добавил…
Теперь поэт описывает время тьмы, которое, как мы видели, должно последовать за всемирным пожаром, когда конденсированный пар окутал мир огромным покровом облаков.
Солнце отказывается снова отправиться в свое ежедневное путешествие, то же самое мы увидим в американских легендах: Солнце отказывается стронуться с места, пока его не убедят или уговорят снова приняться за дело.
Овидий продолжает:
Все божества и его умоляют, прося, чтобы тени
Не наводил он на мир».
Наконец им удается уговорить разъяренного и понесшего тяжелую утрату отца вернуться к своей работе.
«А всемогущий отец» (Юпитер) «обходит огромные стены
Неба; тщательно стал проверять: от огня расшатавшись,
Не обвалилось ли что. Но, уверясь, что прежнюю крепость
Все сохранило, он взор направил на Землю и беды
Смертных. Но более всех о своей он Аркадии полон
Нежных забот. Родники и еще не дерзавшие литься
Реки спешит возродить и почве траву возвращает,
Листья — деревьям, велит лесам зеленеть пострадавшим.
Началась работа по восстановлению; сконденсировавшийся пар вновь заполнил реки и ручьи, зеленая мантия листвы снова покрыла Землю, а в пустынях разбитые и сожженные деревья пустили новые ростки.
Легенда кончается, как и «Рагнарёк», прекрасной картиной обновления мира.
Уберите из поэмы имена Фаэтона и Феба — и вы получите точную картину вызванного кометой колоссального пожара на Земле.
Причина всех бедствий — что-то, что находится высоко в небе. Это что-то приходит из космоса, оно угрожает звездам и пересекает на своем пути конкретные созвездия. Это что-то несет с собой бедствия. У него «золотистые волосы», с ним приходит сильная жара; от жары огонь охватывает огнем, а реки пересыхают. Земля покрывается золой, солнце исчезает и наступает темнота. Через какое-то время солнце возвращается. На Земле снова появляется зелень, ручьи и реки наполняются водой, мир обновляется. Во время катастрофы люди прячутся, подобно лебедям, в воде; те, кто умнее, скрываются в пещерах, стремясь спастись от всеобщего пожара.
Все это в точности совпадает — в хронологической последовательности и в деталях — со скандинавскими легендами.
Египтяне — самый древний народ античного мира, нация, с которой и началось историческое время[13], — считали, что легенда о Фаэтоне и в самом деле описывала столкновение Земли с кометой. Когда за шесть столетий до Рождества Христова греческий законодатель Солон посетил Египет, он беседовал с жрецами Саиса о Девкалионовом потопе. Описание этих бесед я далее цитирую по Платону (517, Тимей, XI):
«И тогда воскликнул один из жрецов, человек весьма преклонных лет: «Ах, Солон, Солон! Вы, эллины, вечно остаетесь детьми, и нет среди эллинов старца!» «Почему ты так говоришь?» — спросил Солон. «Все вы юны умом, — ответил тот, — ибо умы ваши не сохраняют в себе никакого предания, искони переходившего из рода в род, и никакого учения, поседевшего от времени. Причина же тому вот какая. Уже были и еще будут многократные и различные случаи погибели людей, и притом самые страшные — из-за огня и воды, а другие, менее значительные, — из-за тысяч других бедствий. Отсюда и распространенное у вас сказание о Фаэтоне, сыне Гелиоса, который будто бы некогда запряг отцовскую колесницу, но не смог направить ее по отцовскому пути, а потому спалил все на Земле и сам погиб, испепеленный молнией. Положим, у этого сказания облик мифа, но в нем содержится и правда: и в самом деле, тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара. В такие вре^ мена обитатели гор и возвышенных либо сухих мест подвержены более полному истреблению, нежели те, кто живет возле рек или моря…»» (Русский текст приводится по переводу с древнегреческого С.Я. Шейнман-Топштейн. — Примеч. перев.)
