Итак:

Э.Ф.: Я боюсь, на сей раз у них действительно что-то есть против нас, Руди. Уж больно уверенно они держатся.

Р.Ф.: Да не переживай, Энти. Вечная история — они всегда гонят понты, а на самом деле ничего у них нет, и они сами это знают.

Э.Ф.: Все эти обвинительные заключения...

Р.Ф.: Нет у них ни черта.

Э.Ф.: Убийство, Руди. Тут шутки плохи.

Р.Ф.: Ты в жизни никого не убивал.

Э.Ф.: Поди докажи.

Р.Ф.: Сволочи.

Э.Ф.: Микалино тоже волнуется.

Р.Ф.: Я с ним поговорю.

Э.Ф.: Успокой его, убеди, что со мной все обойдется. Он очень беспокоится.

Р.Ф.: Естественно. Главное, ты не беспокойся, Энти. Ничего с тобой не случится.

Э.Ф.: Конечно.

Р.Ф.: Ты меня слышишь?

Э.Ф.: Да-да, спасибо, Руди.

Р.Ф.: Я поговорю с Лино.

Вот опять. В первый раз Микалино, а сейчас просто Лино, с большой буквы. Судя по всему, оператор набрал это слово с прописной буквы по собственной инициативе или по подсказке детектива, который прослушивал разговор во время записи. На стрелке Фрэнки Палумбо и Джимми Анджелли Майклу и Джорджи показалось, что было произнесено имя Лена. Оператор, переводивший пленки дела Фавиола на диск компьютера, набрал Л-Е-Н-О, когда дошел до разговора в декабре 1991 года относительно рождественских подарков. А теперь — Л-И-Н-О, как в Мик-а-лино, так и в Лино. Интересно, а что было на пленке? Если сейчас оператор не ошибся, значит, никакой Лены нет. Майкл задумался, не взяться ли ему за прослушивание пленок. Но потом продолжил чтение.

На следующий раз буквы Л-И-Н-О попались ему на глаза при чтении записи телефонного разговора между Энтони Фавиолой и его женой Тесси в августе, вскоре после начала суда. Фавиола звонил из клуба «Сорренто», где было заблаговременно установлено несколько «жучков» и который он называл в разговоре просто «Клуб». Тесси говорила из Стонингтона, со свободного от прослушивания домашнего телефона. Прежде чем детективы прекратили прослушивание частного разговора между мужем и женой, аппаратура успела зафиксировать следующее.

Э.Ф.: Мне нужно еще решить здесь, в Клубе, несколько вопросов, а потом я еду домой.

Т.Ф.: Езжай поаккуратнее, на улицах столько машин.

Э.Ф.: Да, не беспокойся.

Т.Ф.: Во сколько тебя ждать?

Э.Ф.: В шесть — полседьмого. В любом случае к ужину я успею.

В семье Фавиола так и не прижилась американская привычка называть вечерний прием пищи обедом, а не ужином.

Э.Ф.: Лино придет?

Т.Ф.: Он уже здесь.

Э.Ф.: Вот как? Хорошо. Передай ему, что я еду, хорошо?

Т.Ф.: Только езжай поосторожней.

Снова Лино. Желанный гость в неприступной коннектикутской крепости Фавиола. Лино. Сокращенное от Микалино? Или на пленках звучало Мишелино? Так могли ласково называть человека по имени Майкл. Что, если все дело в недостаточной внимательности машинистки? Итальянский акцент говорящих вполне мог превратить его имя в нечто вроде Микель. Кому это знать, как не Майклу, которого самого называли в Италии именно таким образом в тот единственный раз, когда он туда попал?

Майкл.

Микель.

Микелино.

Маленький Майкл.

Среди детей и внуков Энтони Фавиолы нет ни одного Майкла. Точно так же в материалах суда ни разу не проходил человек под таким именем. Если кто-нибудь и наткнулся на какого-нибудь Майкла или Маленького Майкла в процессе подготовки многотомного дела Энтони Фавиолы, то не придал этому значения. До сего момента.

А теперь официант из Куинса, задолжавший манхэттенскому ростовщику, согласился отнести посылку с наркотиками и попал в полицейскую ловушку. А когда два капо стали обсуждать между собой, как с ним дальше поступить, бригадир из клана Фавиола заявил, что должен посоветоваться с кем-то, кого зовут Лена — как Майклу тогда показалось. Но Лена превратился в Лено, а затем в Микалино, Мишелино и Маленького Майкла.

Он прослушал пленки.

Имя действительно произносилось на итальянский манер, Микелино. Просто воспитанная на классическом английском машинистка не придала этому значения. Значит, Микелино.

Маленький Майкл.

«Снова начинается», — вздохнул Майкл и вновь углубился в бумаги.

В определенных кругах Алонсо Морена пользовался известностью под прозвищем Кулебра, что значит «Змея». Эндрю подумал, что такой кличкой он обязан скорее своим деловым качествам, нежели внешности. Его можно было даже назвать красивым.

Сидя на верхней палубе сорокафутовой яхты класса «Гранд Бэнкс», не слишком быстроходного судна — но ведь гонки на скорость вышли из моды в наши дни, — Морено предложил Эндрю сигарету, пожал плечами, когда тот отказался, закурил сам и вежливо пустил струю дыма в противоположную от гостя сторону. Затем снова повернулся к Эндрю и заявил:

— Я уже сказал вашим людям — нет.

Яркое утреннее солнце отражалось в стеклах его темных очков. Он щелкнул пальцами, привлекая внимание стюарда в длинных, до колен, белых шортах и того же цвета хлопчатом свитере, и указал на чашу с лимонадом, стоявшую на прикрепленном к палубе столе. Человек в белом по новой наполнил их бокалы. Морено держал в одной руке сигарету, в другой — лимонад и поочередно то отпивал глоток, то затягивался.

— Так зачем вы пришли сюда? — спросил он.

Эндрю прикинул, что Морено лет на десять его старше. Тридцать восемь — тридцать девять, что-то около того. Внешность Рудольфо Валентино проступающая залысина, зачесанные назад черные волосы, орлиный нос, несколько великоватый для такого лица, толстые губы, как у Мика Джаггера. Он спокойно курил, попивал лимонад и терпеливо ждал ответа. Достаточно вежлив, чтобы не сказать напрямую: я только теряю с тобой время. И достаточно умен, чтобы понимать: раз Эндрю специально приехал сюда из далекого Нью-Йорка, его нельзя послать, не выслушав.

— Я здесь потому, что, на мой взгляд, вам недостаточно хорошо все объяснили.

— Мне прекрасно все объяснили, — прервал его Морено и внезапно снял очки.

Глаза карие настолько, что кажутся черными.

Может быть, отсюда и его испанское прозвище.

Черные глаза, в которых отражается солнечный свет.

На горизонте вдруг появился катер, за которым ехал водный лыжник.

— Мистер Изетти дал мне самые исчерпывающие комментарии.

Легкий испанский акцент. До Эндрю доходили слухи, что Морено заканчивал колледж. Учился на доктора. Эндрю представил себе Морено со скальпелем в руке. Пугающий образ.

— В том числе и деловую сторону вопроса? — уточнил Эндрю.

— Абсолютно все стороны. Мы не заинтересованы.

— Мы считаем, что предлагаем очень «богатую» идею.

— Мы и так достаточно богаты, — улыбнулся Морено.

— А мы нет, — улыбнулся в ответ Эндрю.

— Очень жаль, — бросил Морено.

— Мы полагаем, все хотят стать еще богаче.

Морено ничего не ответил. Со скучающим видом он затянулся сигаретой и сделал глоток лимонада. Катер за бортом описал широкую дугу. Лыжник издал торжествующий вопль.

— Мы считаем, что тот, кто не стремится стать богаче, рискует в скором времени стать беднее, — продолжал Эндрю.

— Не вижу такой опасности.

— Вы знаете, при каких обстоятельствах Колумб открыл Америку?

— Что? — не понял Морено.

— Я сказал: знаете ли вы...

— Я не глухой. Но что вы имеете в виду?

— Он искал Китай.

— Ну и?..

— Мы же приносим Китай прямо к вашим ногам. Вам не надо отправляться на поиски.

— А я и не собираюсь его искать. Это вы все время чего-то ищете.

— Мы ищем более широкий рынок, который...

— Хорошо. Ну и ищите на здоровье. Нам вполне хватает Америки.

— По-моему, вы просто не хотите меня слушать.

— Я вас прекрасно слышу, спасибо, — отрезал Морено. — Кажется, там ребенок. Я говорю о лыжнике.

Эндрю бросил короткий взгляд в сторону океана и вновь переключил внимание на Морено.

— Вы поставляете свой продукт, — продолжал он. — Китайцы поставляют свой. Наши европейские партнеры обрабатывают товар, а мы распространяем его по Америке и Европе.