В результате подольского фестиваля были уволены с работы все его местные организаторы. Горком комсомола направил в разные города официальные бумаги с бредовыми обвинениями в адрес музыкантов. Точно по тем же адресам мы отослали благодарности на бланках журнала «Юность». Колупаевский рок-клуб закрыли окончательно. «Московский комсомолец» не напечатал ни строчки о собственном мероприятии, хотя их корреспондент Женя Федоров просидел все три дня между Бурлакой и Мейнертом и написал неплохой репортаж. Зато предоставили слово первому секретарю обкома ВЛКСМ В. Чепурину для оправдания репрессий: почему, мол, составляли программу фестиваля без ведома «специалистов» и комсомольских работников? Кстати, Федоров из «Комсомольца» вскоре уволился.

Составленный в Подольске хит-парад по зрительским анкетам подтвердил результаты черноголовского. Разве что филармонические «металлисты» составили здесь некоторую конкуренцию. Схожие результаты получили мы в «Юности» по письмам читателей — «Ваша любимая группа». Первое место занял АКВАРИУМ, второе — МАШИНА ВРЕМЕНИ, третье — ДДТ, далее — КИНО, АЛИСА, НАУ[56].

Рок вытеснял советскую эстраду из хит-парадов областных комсомольских газет, вплоть до того, что в первой половине 1988-го года он мог занимать весь список, не оставляя какому-нибудь Мих. Муромову даже 10-го места. При этом, публикуя «парад популярности» за ноябрь 1987 года (АКВАРИУМ, АЛИСА, МАШИНА etc.), ведущий «музыкальной орбиты» в Тульском «Молодом коммунаре» С. Степанов отмечал, что «79 % опрошенных никогда не были на концертах перечисленных групп, на фестивалях побывало всего два человека, 94 % для пополнения фонотеки используют неофициальные каналы»[57]. Так что до заполнения экологической ниши было еще очень далеко.

С другой стороны, не ослабевало противодействие, ярость которого составляла разительный контраст с общей либеральной политикой по отношению к искусству. Руководящую и направляющую роль здесь играли Союз Писателей, видимо, уже решивший все свои литературные проблемы, и московская рок-лаборатория. На апрельском Пленуме СП СССР рок-н-ролл стал темой № 1. «Рокеры — потерянные люди, и рок не так прост, как кажется. Я много занимался этим… Это страшно. Элвис Пресли, мягкий рок, потом тяжелый рок, потом панк-рок — это все разновидности наркотиков. Даже, можeт быть, наркотики менее страшны, чем эта музыка. Это подстрекательство к насилию, к убийству, к бунту» — говорил В. Крупин[58]. Тогда же, в апреле, выступая на Круглом столе по рок-музыке в НИИ культуры Министерства культуры РСФСР, А. Липницкий доказывал, что рок- музыканты по природе своего жанра склонны к наркомании. Тема будет продолжена С. Жариковым («Я своими глазами наблюдал, как рок- музыка провоцировала появление у нас подростков — алкоголиков и наркоманов… Зайдите, например, в ленинградский рок-клуб и только принюхайтесь»[59] и далее развернута «Молодой гвардией» в целые поэмы в прозе. На всякий случай отмечу, что среди тех, кто упомянут в этой книге, всего три или четыре человека имели инциденты с наркотиками, что не превышает средних показателей в молодежной среде (в разных регионах они разные). Что касается пьянства, недуга, конечно, более распространенного — не думаю, что рок-среда в этом отношении сильно отличалась от литературной (если судить по ресторану ЦДЛ).

Рокеры стали главным объектом ненависти и агрессии многочисленных «гопнических» формирований, насаждавшихся тогда по стране. Интересно, что первой реакцией на знаменитую статью В. Яковлева «Контора люберов»[60] стали утверждения, что сам предмет ее вымышлен корреспондентом «Огонька». Ничего подобного не существует в природе. Последовавшие события: ряд новых инцидентов в столице, в ответ — стихийная антифашистская демонстрация молодежи от парка культуры до Калининского проспекта, наконец — встреча в редакции «Огонька», где выдвигались прямые обвинения в адрес комсомола, а известный в городе Марк «Черный ангел» прямо заявил руководителям МВД, что «либо вы все-таки оградите Москву от этой дряни, либо мы сделаем это сами, но тогда вы получите гражданскую войну». Все это привело к формированию новой версии: о стихийном движении пригородной молодежи против более обеспеченных столичных сверстников. Читатель может оценить достоверность обеих версий самостоятельно. Должен заметить, что мне никогда не нравилось слово «любера», поскольку оно напрасно бросало тень на целый город и тоже по-своему камуфлировало суть: природа «гопничества» не географическая, а социальная. И ареал «патриотического возрождения», согласно суждению авторитета (тов. Земцова), гораздо шире Московской области.

В конфликтах с «гопниками» в 1987-88-го гг. правда была безусловно на стороне рокеров, хотя бы потому, что их изначально объединяло все-таки искусство, в то время как их противников — деятельность чисто криминальная. Тем не менее власти, особенно провинциальные, предпочитали бороться с «панками и металлистами», и часто не из какого-то хитрого расчета, а просто потому, что те не считали нужным прятаться и больше мозолили глаза. Приблизительно по одной схеме в разных городах срабатывал механизм провокации. В Нижнем Новгороде (тогда еще Горьком) этим занимался некто В. Бармин. Он перечислял через запятую каких-то подростков из ПТУ, «справлявших в неположенном месте естественные надобности», литобъединение «Слово», молодежную акцию в защиту старинного дома Граве, Марину Кулакову (интересного поэта и просто интеллигентного человека). И все вместе называлось, например, «Под знаменами „тяжелого металла“»[61].

Бармин был не так уж прост: он не только провоцировал репрессии, но целенаправленно дискредитировал всех, кто пытался внести в молодежное движение элементы культуры и организации — расчищая дорогу «мифическим» (по его заявлению) гопникам. В Ростове такая «мифическая» группировка, именующая себя «Закон и порядок», основным своим занятием определила избиение (впятером одного) посетителей концертов городского рок-клуба. Тем не менее С. Агафонов на. страницах областной печати упорно ставил на одну доску уголовников с их жертвами, перечисляя в качестве объектов «вычищения» с дискотеки «наркоманов, панкующих девиц и просто пьяных»[62]. Поскольку термин «панкующая девица» не раскрыт ни Уголовным, ни Административным кодексом, остается предположить, что на практике это будет любая девушка, отказавшая в своей благосклонности тому, кто проводит «вычищение». «Навести порядок среди неформальных объединений молодежи, — писал Агафонов в другой статье, — можно лишь с помощью этих же самых объединений и, конечно, неформальными средствами»[63]. В горкоме комсомола «Закон и порядок» называли не гопниками, а ласково — «максимчиками» (от слова «максималист»). Рокеры предпочитали другой термин — «агафончики».

Интересно, что в Казани, где, видимо, хватало реальных проблем с молодежью, власти достаточно рано создали рок-клубу режим наибольшего благоприятствования, и его идеолог, талантливый публицист Гленн Казаков (он же — барабанщик группы ХОЛИ), несмотря на 21 год от роду, получил в свое распоряжение музыкальную страничку местной молодежки. Это был единственный орган печати в стране, осмелившийся опубликовать призыв молодых членов «Мемориала» переводить комсомольские взносы, минуя ЦК ВЛКСМ, в детские дома и больницы[64].