— А то, понимаете, я слышал что-то вроде визга пилы или, точнее, напильника, а потом загудело и это точило. Так вы уверены, что не были здесь и ничего не оттачивали? Коньки, например? Или, — Хейз скрестил руки на груди, — палку?

— Палку? Зачем... — Курц вдруг замолчал. Потом взглянул на Хейза. — Кто вы? — спросил он. — Полицейский?

— Почему? Вы не любите полицейских?

— Я не имею никакого отношения к смерти Хельги, — поспешил заявить Курц.

— Никто не говорил, что вы имеете какое-то отношение.

— Но вы это подразумевали.

— Я ничего не подразумевал.

— Вы спросили, не оттачивал ли я палку прошлой ночью. Из этого я сделал вывод...

— Но палку вы не оттачивали?

— Нет! — отрезал Курц.

— Тогда что вы здесь делали прошлой ночью?

— Ничего. Прошлой ночью я не заходил в мастерскую.

— Нет, вы были здесь, мистер Курц. Я встретил вас у двери, помните? Вы еще очень торопились, спускаясь по лестнице. Разве забыли?

— Это было раньше...

— Раньше чего? Я не называл вам время, мистер Курц. Я спросил, приходили ли вы в мастерскую ночью, не уточняя, в котором часу.

— Я не приходил в мастерскую! Ни в котором часу!

— Но вы только что сказали: «Это было раньше». Раньше чего, мистер Курц?

Курц помолчал минуту. Потом ответил:

— Раньше... Раньше того, другого, который тут был.

— Вы здесь кого-то видели?

— Я... видел здесь свет.

— Когда? В котором часу?

— Не помню. После того, как я с вами встретился, я зашел в бар... выпил кое-чего, а потом вышел прогуляться. Вот тогда и увидел свет.

— Где ваша комната, мистер Курц?

— В главном здании.

— Вы видели Хельгу прошлой ночью?

— Нет.

— Ни разу?

— Нет.

— Тогда что вы делали наверху?

— Зашел взять коньки Мэри. Вот эти. — Он кивнул на коньки для фигурного катания.

— Кто это Мэри?

— Мэри Файрс.

— Молоденькая девушка с темными волосами?

— Вы ее знаете?

— По-моему, я только что видел ее в коридоре, — сказал Хейз. — Значит, вы зашли взять коньки, потом отправились выпить, а после — прогуляться. В котором часу это было?

— Пожалуй, после полуночи.

— И в мастерской горел свет?

— Да.

— Но вы не видели, кто был внутри?

— Нет, не видел.

— Вы хорошо знали Хельгу?

— Очень хорошо. Мы работали вместе.

— Что значит «очень хорошо»?

— Я же вам сказал!

— Вы с ней спали?

— Как вы смеете?

— Ладно-ладно, — Хейз показал на коньки. — Вы говорите, что они принадлежат Мэри?

— Да, она тоже лыжный тренер. Но и коньками владеет хорошо. Почти так же, как лыжами.

— Значит, вы с ней хорошие друзья, мистер Курц?

— Я всем хороший друг, — вскинулся Курц. — Я просто дружелюбный человек. — Он помолчал. — Так вы не полицейский?

— Полицейский.

— Я не люблю полицейских, — тихо произнес Курц. — Я не любил их в Вене, где они носили свастики на рукавах, не люблю и здесь. И я никакого отношения к гибели Хельги не имею.

— У вас есть ключ от этой мастерской, мистер Курц?

— Да. У нас у всех есть ключи. Мы сами делаем мелкий ремонт. Днем здесь много народу. А ночью можно...

— Кто это — все? Лыжные тренеры?

— Да.

— Ясно. Значит, любой из них мог...

Визг, словно нечто осязаемое, хлынул в помещение так внезапно, что содрогнулись стены. Он донесся откуда-то сверху, пронзив старые доски пола и старую штукатурку потолка, резко ворвался в комнату, и оба мужчины вскинули головы в тревожном ожидании. Визг раздался снова.

— Бланш, — прошептал Хейз и бросился к выходу.

Бланш стояла в коридоре перед ванной, в сущности, не стояла, а бессильно опиралась на стену, так как ее балетные ноги потеряли свою силу и твердость. Поверх длинной фланелевой рубашки на ней был пеньюар. Она стояла у стены закрыв глаза, русые волосы были растрепаны, крик как бы застыл на неподвижном лице и трепещущих раскрытых губах. Хейз, грохоча, взбежал по лестнице, резко свернул вправо и замер на месте, увидев ее, замер только на долю секунды, а потом снова кинулся вперед тремя огромными шагами.

— Что случилось?

Она не могла говорить. Лицо ее было белей стены, глаза все еще оставались плотно зажмуренными, крик замер в горле и душил ее. Голова моталась из стороны в сторону.

— Бланш, в чем дело?

Она опять покачала головой, а потом оторвала одну руку от стены так осторожно, словно боясь, что та упадет на пол. Рука бессильно поднялась. Бланш не указывала, только направляла, да и то — совсем неопределенно, как будто рука у нее оцепенела.

— В ванной? — спросил Хейз.

Она кивнула. Он обернулся. Дверь ванной была полуоткрыта. Хейз распахнул ее, вошел и застыл на месте, словно наткнувшись на каменную стену.

Мэри Файрс была ни одета, ни раздета. Убийца застал ее в тот момент, когда она одевалась или раздевалась, находясь, видимо, в полном уединении. Одна нога ее оказалась внутри пижамной брючины, а другая, голая, была подвернута под тело. Пижамная куртка вздернулась над нежно закругленной грудью, может быть, при падении, а может быть, при борьбе. Даже волосы остались в каком-то неопределенном состоянии — часть накручена на бигуди, а часть разметалась как попало. Рассыпавшиеся бигуди валялись на полу. Засов с внутренней стороны двери висел на одном винте. Вода все еще текла из крана. Девушка лежала, замерев в своем нарушенном уединении, полураздетая, удивление и ужас читались на смертной маске ее лица. Вокруг шеи обвилось вафельное полотенце, его стянули с такой страшной силой, что оно рассекло кожу. Из носа текла кровь — при падении она ударилась лицом об кафельные плитки пола.

Хейз тихо вышел спиной вперед.

Он нашел в главном здании телефон-автомат и вызвал Теодора Вэйта.

Бланш сидела на краешке кровати в 105-й комнате, дрожала в ночной рубашке с пеньюаром, укутанная сверху одеялом. Теодор Вэйт, устало опираясь на туалетный столик, заговорил:

— Может быть, теперь вы расскажете мне подробно, что случилось, мисс Колби?

Бланш сидела растрепанная, бледная и напряженная. Она попыталась заговорить, не смогла, мотнула головой, прокашлялась и явно удивилась, что ей все же удалось ответить:

— Я... я была одна. Коттон спустился проверить, что... что... там за шум...

— Какой шум, Хейз? — спросил Вэйт.

— Гудение точила. Внизу, в лыжной мастерской. Я слышал его и прошлой ночью.

— Вы выяснили, кто работал на точиле?

— Сегодня там был некто по имени Хельмут Курц. Тоже лыжный тренер. Он утверждает, что прошлой ночью не приходил в мастерскую. Но после полуночи видел там свет.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Шериф, он разговаривал со мной, когда убили девушку. Он не мог бы...

Вэйт, не обращая внимания на Хейза, встал и вышел в коридор.

— Фред, — позвал он, — найди мне Хельмута Курца, лыжного тренера.

— Я уже нашел другого там, в коридоре, — отозвался Фред.

— И до него дойдет дело. Скажи, пусть подождет.

— Что за другой? — спросил Хейз.

— Лыжный тренер из сто второй. Ларри Дэвидсон. — Вэйт покачал головой. — Извините, мисс, но тут кишмя кишат лыжные тренеры. Удивительно, как находится место для лыжников. — Он снова мотнул головой. — Вы, мисс Колби, говорили, что остались в одиночестве...

— Да. И я... мне показалось, что из коридора послышался, как будто... не знаю, как что... Внезапный сильный шум...

— Очевидно, когда он выбил дверь ванной, — пояснил Вэйт. — Давайте дальше.

— И тогда я... услышала голос девушки, она говорила: «Убирайтесь! Слышите? Убирайтесь!» А... а потом стало тихо и я услышала, как кто-то бежит по коридору и вниз по лестнице, тогда я решила... решила... посмотреть.

— Да, продолжайте.

— Я пошла по... коридору и взглянула вниз на лестницу, но никого не увидела. А потом, когда... возвращалась... услышала, что в ванной течет вода. Ох... дверь была открыта, и я... О Боже, неужели это нужно?