Он опустился уже во мраке, ударил Хейза по щеке, разорвав кожу, отскочил вниз и задел плечо. Хейз яростно выругался, до нелепости неловко вытащил свой пистолет, взвел курок и снова ощутил сильный удар неизвестного — ломик едва не разбил кость запястья. Пальцы Хейза невольно разжались. Пистолет упал в снег. Взревев от боли, Хейз попытался пнуть незнакомца ногой, но тот мгновенно отпрянул, вскочил на ноги и встал в стойку, готовый к последней схватке. Месяц появился снова. Мягкий серебряный свет снова проявил силуэт незнакомца, голову в черном капюшоне, лицо, замаскированное шарфом.

Ломик снова взвился над его головой.

Хейз попытался пнуть его в живот.

Это не остановило атаку. Как раз, когда ломик опустился, нога Хейза угодила в бедро неизвестного, и тот потерял равновесие, так что удар его потерял силу. Хейз нанес удар кулаком, противник вскрикнул и выронил свое оружие в снег. Незнакомец боролся молча и отчаянно. Хейза испугало его остервенение и животная сила. Они катались по снегу. Хейз рванул капюшон, пытаясь сдернуть его с головы, убедился, что тесемки прочно завязаны, и предпринял попытку с шарфом. Шарф начал разматываться. Неизвестный наклонился, подхватил ломик, но почувствовав, что шарф сползает, отпрянул назад, боясь открыть лицо, и, получив резкий удар в пах, согнулся пополам. Удар в челюсть свалил его с ног. Он вскочил, торопливо прикрыл лицо шарфом и пустился бежать, увязая в глубоком снегу. Хейз кинулся следом, почти настиг его, но потерял равновесие и упал. Незнакомец бежал к лесу. Покуда Хейз поднялся на ноги, его противник уже исчез между деревьями. Хейз бросился за ним. Под деревьями было совсем темно. Там мир выглядел черным и безмолвным.

Очень скоро Хейз заколебался. Он ничего не видел и ничего не слышал. Казалось, ломик вот-вот опять ударит из темноты.

Вместо этого раздался чей-то голос:

— Ни с места!

Неожиданность поразила, но он машинально отреагировал: развернулся на голос и нанес по его источнику сильный удар. Почувствовав, что попал, кто-то выругался во мраке, а потом изумленный, потрясенный Хейз услышал пистолетный выстрел. Он грохнул в горном воздухе, эхом отдался в лесу. Хейз широко открыл глаза. Пистолет? Но ведь у нападавшего был только ломик. Почему же он не...

— Второй разнесет тебе голову, — сообщил голос.

Хейз вгляделся в темноту. Он уже не мог разобрать, откуда слышен голос. Не знал, куда броситься, а тот держал пистолет...

— Ну что, хватит? — спросил неизвестный.

Внезапно темноту пронзил яркий луч света. Хейз заморгал, попытался закрыть лицо руками.

— Ладно-ладно, — сказал незнакомец, — никогда не знаешь, на чем поскользнешься, а? Протяни руки.

— Что?

— Руки свои чертовы протяни!

Хейз неуверенно протянул руки. Ни один человек на свете не был так поражен, как он, когда почувствовал, что на его запястьях защелкнулись наручники.

Контора Теодора Вэйта, шерифа городка Роусон, помещалась на главной улице по соседству с итальянским ресторанчиком, чья неоновая реклама обещала спагетти. Снегопад прекратился, машины успели очистить дорогу, насыпав снеговые валы по обе стороны улицы, так что вход в контору скрывал высокий белый бруствер.

Сам шериф восседал за огромным письменным столом — настоящей крепостью, заваленной объявлениями о розыске, листовками Федерального бюро расследований, копиями полицейских докладов, парой наручников, картонной коробкой с кофе, полудюжиной карандашных огрызков и фотографией в рамке — жена Вэйта и его трое детей. Теодор Вэйт пребывал в не особенно дружелюбном настроении. Он сидел у своего стола-крепости мрачный и разъяренный. Коттон Хейз все еще в наручниках, стоял перед столом. Помощник шерифа, нацепивший Хейзу «браслеты», тот самый Фред, который вытащил палку из груди Хельги Нильсон, стоял рядом такой же разъяренный, как и шериф, да еще с синяком под левым глазом.

— Вы знаете, что я могу вас арестовать? — яростно говорил Вэйт. — Вы ударили одного из моих помощников!

— Это его надо арестовать, — так же яростно отозвался Хейз. — Если бы он не вмешался, я бы схватил убийцу!

— В самом деле?

— Да!

— У вас нет права шататься по этой проклятой горе, — бросил Вэйт. — Что вы там делали?

— Искал.

— Что?

— То, что нашел! Вот этот вам отдал розетку. Ясно, что это важная вещь, раз ее искал убийца. Он дрался за нее не на шутку. Взгляните на мою щеку!

— М-да, весьма сожалею, — произнес Вэйт холодно.

— На этой розетке могут обнаружиться отпечатки пальцев, — настаивал Хейз.

— Сомневаюсь. Отпечатков нет ни на палке, ни на кресле. Мы говорили с обоими техниками, они сказали, что сосед Хельги был в рукавицах. Сомневаюсь, чтобы на этой розетке вообще нашлись какие-нибудь отпечатки.

— Ну... — Хейз пожал плечами.

— Значит, — начал Вэйт, — вы себе вообразили, что мы не так работаем, как вам по вкусу, а-а-а? И стало быть, решили немножко нам, деревенщине, помочь? А-а-а?

— Я думал, что действительно могу вам помочь...

— Тогда надо было прийти ко мне, — сказал Вэйт, — и спросить, можно ли помочь. А так вы нам только все дело испортили.

— Не понимаю.

— Я послал в горы шесть человек, — сообщил Вэйт, — караулить убийцу девушки, который может явиться исправлять ошибки. Вот эта розетка — одна из его ошибок. И что же, нашел ее убийца? Нет! Ее нашел наш услужливый детектив. Прекрасный из вас помощник, мистер, нечего сказать! После всего этого тарарама в горах этот чертов убийца месяц туда нос не сунет!

— Я его почти схватил, — оправдывался Хейз. — Я шел по его следу, когда ваш помощник помешал мне!

— Чушь! Это вы ему помешали! Нет, все-таки я должен вас арестовать. Имею «фактор, препятствующий ходу расследования». Но вы, разумеется, все это знаете наизусть, раз вы городской детектив, а-а-а?

— Сожалею, если я...

— А мы, понятно, просто куча неотесанной деревенщины, которая ни черта не смыслит в полицейской работе! Да мы и понятия не имеем, как надо произвести аутопсию той девушки, а-а-а? И как сделать анализ крови, той, что осталась на кресле? И криминалистической лаборатории нигде ближе Айсолы нет?

— Ваши методы расследования... — начал было Хейз.

— Вас не касаются, черт побери! — закончил Вэйт. — Может быть, нам нравится делать ошибки, Хейз! Но уж вы-то, городские полицейские, никогда не ошибаетесь! И поэтому в ваших краях никаких преступлений не бывает!

— Дело в том, — заговорил Хейз, — что вы неправильно обходитесь с уликами. Поручиться готов, что...

— Так или иначе, оказалось, что не имеет значения, стерли с палки отпечатки или нет. И я должен был доставить своих людей на гору, потому и решил воспользоваться подъемником. Ужасная неразбериха была там сегодня, мистер. Но уж в больших городах-то никогда неразберихи не бывает, а-а-а? — Вэйт свирепо посмотрел на Хейза. — Сними с него наручники, Фред.

Фред очень удивился, но снял.

— Он меня стукнул прямо в глаз! — возмущенно заявил он Вэйту.

— Но другой глаз у тебя остался, — хладнокровно ответил Фреду шериф. — Идите спать, Хейз. Хватит с вас на эту ночь.

— Что написано в протоколе вскрытия? — спросил Хейз.

Вэйт бросил на него убийственный взгляд.

— Опять нос суете?

— Я все еще готов помочь, да.

— А может, нам ваша помощь без надобности!

— Она может оказаться полезной. Здесь никто не знает...

— Опять! Чертова столичная заносчивость...

— Я хотел сказать, — заговорил Хейз, пытаясь перекрыть Вэйта, — никто в этом районе не знает, что я полицейский. Это может оказаться полезным.

Вэйт помолчал.

— Может быть, — произнес он наконец.

— Могу я узнать, что написано в протоколе вскрытия?

Вэйт снова помолчал. Потом кивнул. Вынул из ящика стола лист бумаги и стал читать. «Смерть наступила в результате удара в сердце, повреждения предсердия и легочной артерии».

— Отсюда и столько крови, Хейз. Когда повреждены сердечные камеры, так много крови обычно не бывает. Эксперт считает, что от одной потери крови девушка могла в две-три минуты умереть.