— Захватите с собой четверть хорошего самогона, — сказал бас. — Что может быть приятнее в моем положении! Кроме того, не забудьте привезти спичек и какой-нибудь полушубок или одеяло. Ночи все же прохладные.

— Оружие у вас надежное?

— Два браунинга и маузер.

— А патроны?

— Обоймы рассованы по всем карманам.

— Значит, вы решили остаться в этой землянке? — помедлив, спросил знакомый Феде голос.

— Нет, из леса я пока уйду, — твердо ответил бас.

— Куда?

Обладатель баса засмеялся:

— Об этом не спрашивают, сотник. Я привык полагаться только на самого себя и в случае опасности не открываю места своего пребывания даже самым лучшим друзьям. Это вернее.

— Но может возникнуть необходимость обязательно увидеться с вами, если Савинков появится скорее, чем мы думаем. Как быть тогда?

— В этом случае…

Серая кобыла, подняв голову, заливисто заржала. Обезумевший от страха, Федя, придерживая мешок, ударил ее пятками босых ног и погнал вскачь.

Уже выехав на дорогу и увидев внизу Огнищанку, он перевел дух, пустил кобылу шагом и стал мучительно вспоминать, где же он слышал голос одного из лесных собеседников. Но так и не вспомнил.

Стоя вполоборота у трехстворчатого зеркала в ореховой раме, Пепита легкой пуховкой припудривала шею. Сегодня на пей не было ни бриллиантов, ни ее любимого платья. Тем не менее она одевалась тщательно, точно вечером ее ожидало всегда по-новому волнующее выступление на сцене лондонской оперетты. Пепита уже потянулась к тонкому, как паутинка, кулону с крупным опалом, но опустила руку, вспомнив, что она не в Лондоне, а в парижской гостинице, что в театр ей ехать не нужно и что ее новый, второй по счету муж, капитан Джордж Сидней Рейли, просил ее одеться как можно скромнее. Он прибавил, что в девятом часу их будут ждать очень влиятельные лица.

Нет, Пепита не была довольна ни мужем, ни платьем. Джорджу надо бы знать, что любое влиятельное лицо знает ее, Пепиту, а она в этом дурацком лиловом платье, прикрывшем ее прославленные поэтами колени, скорее похожа на жену захудалого клерка.

— Вы готовы? — раздался за дверью нетерпеливый голос мужа.

— Да, войдите, — покорно вздыхая, ответила Пепита.

В комнату вошел капитан Рейли в сером костюме. Рассеянно оглядев туалет жены, он приоткрыл дверь:

— Прошу…

Они вышли на улицу. У подъезда гостиницы, сверкая хромированным радиатором, стоял огромный «роллс-ройс». Пожилой шофер с кирпично-красным лицом и седыми волосами небрежно поклонился Пепите и не пошевельнул и пальцем, чтобы помочь войти в машину ей и ее мужу. Даже дверцу не открыл. Удивило Пепиту и то, что шофер не спросил Джорджа, куда ехать, дал сигнал и повел машину по ярко освещенной улице.

— Джордж, мне сегодня не нравится ваше поведение, — сказала Пепита. — И если мое несчастное платье вызовет…

— Простите, — перебил Рейли, — я забыл представить вас друг другу. Моя жена миссис Рейли, сэр Гарри…

Не оглядываясь, шофер кивнул головой. Даже под слоем пудры можно было заметить, что Пепита побледнела. Как же она сразу не увидела, что на плечи шофера накинут легкий, серебристого цвета плащ, а рядом, на сиденье, лежат его шляпа и дорогая трость? Так вот он какой, некоронованный король, знаменитый нефтяной магнат. Говорят, самый богатый человек империи. Пепита слышала, что сэр Гарри настолько уверен в близком падении советского режима, что совсем недавно купил у русских эмигрантов Манташева и Лианозова бакинские нефтяные промыслы. Джордж рассказывал, что у сэра Гарри и жена русская, какая-то умопомрачительная красавица из эмигранток, и что он уже подарил ей Баку. «Вот это подарок!» — вздохнула Пепита, украдкой посматривая на крепкий, ровно подбритый затылок шофера.

Автомобиль пролетел глухими, темными улицами и остановился у высоких, тяжелого литья ворот. Ворота открылись, «роллс-ройс» бесшумно вкатился во двор. Сидней Рейли подал жене руку:

— Прошу вас…

Вместе с Пепитой он прошел мимо большого, скуповато освещенного дома в боковой флигель, где их встретил горбоносый, оливково-смуглый лакей в желтом бешмете, с кинжалом на поясе, почтительно поклонился и проводил в круглую, увешанную текинскими коврами комнату.

— Что за экзотика! — воскликнула Пепита, сняв шляпу и оправляя волосы. — Тут нет даже зеркала, только ковры и подушки…

— Это дом Леона Манташева, — ответил Рейли. — Вы слышали о нем — русский эмигрант, нефтяник. Собственно, он не русский, а из восточных кавказцев, богач. Недавно Манташев умудрился получить от сэра Гарри девятнадцать миллионов франков за нефтяные участки в Советской России.

— А сейчас чем он занимается? — с наивным любопытством спросила Пепита.

— Покупает и продает скаковых лошадей, — улыбнулся Рейли, но тотчас же погасил усмешку и взял Пепиту за руку. — Я не хочу скрывать от вас ничего, — серьезно и строго сказал он, целуя слабо пахнувшую духами ладонь жены. — Так же как и я, вы ненавидите русских большевиков. Целью моей жизни является их уничтожение. Мы с вами приехали на совещание, которое должно определить наши ближайшие шаги. На совещании будут присутствовать руководители русского Торгпрома Денисов, Рябушинский, Лианозов, Манташев, Чермоев, Третьяков, а также сэр Гарри и неофициальный представитель генерального штаба одной из держав. Кроме того, в совещании примут участие — разумеется, без оглашения этого — ответственные сотрудники некоторых посольств…

— А ваш друг Борис Савинков? — спросила Пепита. — Он тоже здесь?

Рейли кивнул:

— Конечно, Савинков — наша главная ставка в очень-очень крупной игре. Скоро мы с вами проводим его в Советскую Россию. Он все подготовит для выступления, а мы нанесем решающий удар и к зиме покончим с большевиками.

Пепита погладила руку мужа, приложила ее к своей щеке, глянула на Рейли прекрасными, искусно подведенными глазами.

— Мне, мой друг, не совсем понятна цель моего присутствия здесь…

— Это желание нашего соотечественника сэра Гарри, — сказал Рейли. — Его жена сейчас у Манташева, и он не хочет оставлять ее одну.

— Разве Манташев не женат?

— Какой там! — махнул рукой Рейли. — Он меняет любовниц, как скаковых лошадей…

Через четверть часа сэр Гарри представил супругов своей жене, выкурил трубку и, взглянув на часы, повел массивной челюстью:

— Пора.

Рейли поклонился дамам и сказал:

— Надеюсь, у вас найдутся общие интересы и вы не будете скучать…

В большом зале, где были расставлены столы с закусками и винами, уже сидели и стояли участники предстоящего совещания. Они знали, что исполнители их решений найдутся, что сами они, властители жизни, не будут подвергать себя опасностям, а потому могут оставаться спокойными, выдержанными и элегантными. Ждали только Савинкова. Он опаздывал. Если бы это сделал кто-нибудь другой, денежные воротилы возмутились бы, но в данном случае пришлось смириться: опаздывал не простой смертный, не рядовой исполнитель их воли, а будущий диктатор обновленной России…

Савинков вошел в зал без доклада, угрюмый и злой, похожий в своем наглухо застегнутом черном сюртуке на агента похоронного бюро. Он небрежно поклонился и сел в углу, в тени густой пальмы.

Совещание открыл председатель Торгпрома Николай Хрисанфович Денисов, маленький чернобородый человек с ядовитой усмешкой на губах и нетрезвыми, но внимательными глазами.

— Руководители Российского торгово-промышленного и финансового союза решили в ближайшее время осуществить самые радикальные меры по восстановлению хозяйственной жизни в России, — осторожно подбирая слова, сказал Денисов. — Как известно, после смерти Ленина в большевистской партии начался разброд, что мы обязаны использовать. Именно для этого в Советскую Россию должен отправиться человек, объединяющий все звенья обширного плана…

Денисов посмотрел в сторону Савинкова и продолжал речь тем же деревянным голосом:

— Отнюдь не предрешая форму государственного устройства России, мы, господа, очевидно, согласимся все, что диктатура, возглавляемая лицом, снискавшим особую популярность своими беспощадными действиями против большевиков, будет вначале наиболее приемлемой для всех нас формой правления…