- Значит, сладкое любит, - задумчиво пробормотал себе под нос Стефан, - И почему я об этому узнаю последним?

      На верхнюю палубу Амелисаро поднимался медленно. Так всходят на эшафот. Стефан ждал его, разлив вино по бокалом. Он мог бы попросить кого-нибудь прислуживать при столе, но не стал унижать никого подобной ролью, решив, что лишние уши им с Амелисаро не нужны. Не то чтобы он собирался обсуждать с мальчишкой что-то по-настоящему важное, скорее ему просто захотелось остаться с ним наедине, поговорить по душам, если это можно так назвать, ведь в последнее время, все больше узнавая его, Стефан все чаще ловил себя на мысли, что некоторые настроения Лили, с трудом учащегося верить людям, его не раздражали даже, а угнетали. И он решил попытаться их развеять.

      - Вина? - мягко предложил он, стоило Лили опуститься на стул.

      - Нет, - с какой-то рассеянной полуулыбкой отозвался тот и перевел взгляд на закат.

      - Любишь красивые виды, - еще мягче произнес Стефан, Лили вздохнул и прямо посмотрел на него.

      - Пожалуйста, давай обойдемся без этого, - неожиданно попросил как всегда холодный и обманчиво спокойный аристократ, - Я тоже мужчина, и не хуже тебя знаю все эти фокусы с вином, обманчивой небрежностью тона и прочими завлекательными для девушек моментами.

      Стефан долго смотрел на него, но Лили с честью выдержал его взгляд, поэтому капитан пожал плечами и отставил в сторону свой недопитый бокал с вином.

      - Хорошо, - слишком легко, по мнению Лили сдался Стефан. И сделал широкий жест над столом, - Тебе что-нибудь наложить или сам дотянешься?

      - Спасибо, я сам, - аристократ позволил себе улыбнуться и выбрал парочку особо понравившихся блюд. - М! - одобрительно протянул он, сняв первую пробу, - Ну, Руфус и расстарался.

      - Ты еще не видел торт, - весело объявил Стефан.

      - Торт?

      - Да. Говорят, ты сладкое любишь...

      - Люблю, - не стал лукавить тот. Мечтательно улыбнулся и отправил в рот очередную порцию какого-то салата. Стефан не смог бы на вкус назвать и половины его ингредиентов, но Лили нравилось, и это уже радовало. Плюс ко всему, нельзя же говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Мальчишка явно уже немного расслабился и в какой-то момент даже потянулся к вину, но капитан ловко увел бутылку у него из-под рук.

      - Нет, с вином я сам, - объявил Стефан.

      Встал, обошел стол, остановился по левую руку от напряженно замершего аристократа и не спеша наполнил его бокал. Лили как завороженный смотрел на алую струйку искрящуюся на фоне закатного неба в последних лучах заходящего солнца, а потом медленно перевел взгляд на пирата, все еще стоящего рядом.

      - Расскажешь мне о себе? - попросил он, так и не сумев просчитать, что хочет добиться этим вопросом.

      Стефан вопросительно выгнул брови. Вернулся на свое место, положил подбородок на переплетенные перед лицом пальцы и тихо спросил.

      - Зачем?

      - Мне интересно.

      - Все или, возможно, что-нибудь конкретно? Имей в виду, я прожил очень долгую жизнь.

      - Откуда в тебе это бессмертие и почему твоему кораблю так благоволит Рогатый? И неужели за все эти четыреста лет ты любил только её?

      - Твою мать?

      - Да.

      - Ты хочешь услышать сейчас?

      - Хочу. Но потому, как ты тянешь, уже сомневаюсь, что услышу.

      - Не сомневайся. Я расскажу. Наверное, ты будешь первым...

      - Что-то я подозрительно часто у тебя приобретаю этот сомнительный статус первооткрывателя. - Насмешливо протянул аристократ.

      - Так ведь и я у тебя тоже. Так что, мы квиты. И то ли еще будет, - весело подмигнул ему Стефан, помолчал и начал свой рассказ. - Я родился четыреста лет назад, когда освоение Архипелага только начиналось. Тогда у переселенцев не было своего отдельного бога - Рогатого, лишь боги с большой земли. Но очень быстро до людей, вознесшихся на Архипелаг на самодельных посудинах, начало доходить, что с Архипелага к старым богам мольбы не доходят. Поэтому какому-то умнику, а может быть он был и не один, история, как ты понимаешь, об этом умалчивает, пришла в голову мысль, что Архипелаг изначально вотчина совсем другого бога, который чужих богов к себе допускать не намерен. Кто первый назвал его Рогатым, тоже ни науке, ни теологии неизвестно. Но в какой-то момент ему начали молиться все. Сам знаешь, что рисуют его обычно человеком с витыми, гнутыми рогами, набедренной повязке и трубкой, из дыма которой рождаются облака и море. По образу и подобию тех старых богов с большой земли, ведь они тоже всегда представали в очеловеченном образе.

      - Да, я слышал о них. - Когда капитан сделал паузу, обронил аристократ. Отпил вина и произнес чуть тише, - Но, судя потому, как ты об этом говоришь, все ошибаются.

      - Или почти все. Я видел его и был на острове Мира. - Проговорил капитан, склонил голову на бок и мягко улыбнулся, - Не веришь?

      - Тебе, - сделав правильное ударение, отозвался Амелисаро, - Верю.

      - Вот и хорошо. - Задумчиво кивнул пират, посмотрел куда-то ему за спину на потемневшее небо, распрощавшееся с солнцем, и продолжил, - Я попал туда случайно и, скорей всего, уже никогда не смогу повторить этот путь. Я был юным, дерзким, рвался жить, сражаться и побеждать. Но в одном из морских сражений, еще толком не научившись управлять ни командой, ни кораблем, проиграл. Остался один на обломке мачты посреди воздушного моря и плавно дрейфовал, спускаясь все глубже и глубже вниз, в те слои, после которых падение на большую землю уже необратимо. Думаю, и это ты знаешь не хуже меня, но между воздушно-небесной плоскостью Архипелага и большой землей, есть небольшая прослойка, в которой воздух разрежен и многие, пересекая её, теряют сознание. Именно после нее начинается свободное падение. Скорей всего я завис где-то в ней, потому что как очутился на острове не помню.

      Еще пару дней ушло у меня на то, чтобы осознать простую истину: все холмы, деревья и даже пустующие дома стоят не на самом острове, а на исполинском звере, внешне напоминающем козла, бородатом и рогатом, и курящим огромную трубку, что стало объяснением специфического табачного запаха, преследующего меня повсюду на этом острове.

      На пятый день, когда я уже весь извелся, он со мной заговорил. Но это трудно назвать словами и речью, просто он появился в моей голове. И мы как-то смогли общаться. Он сказал, что впервые видит такого, как я столь близко, хоть и знает, что его обитель сейчас активно заселяют похожие на меня, маленькие существа. Он называл нас гномиками, по крайней мере именно такое слово всплывало у меня в голове, когда он думал о людях. И, знаешь, мне не было обидно. Напротив, я в чем-то даже гордился, что какими бы мы ни были, это удивительное существо обратило на нас свое внимание и не увидело в нас назойливых и мерзких тараканов, облюбовавших любимую кухню. Он посчитал нас забавными, а после того, как я прожил у него (хотя, правильнее будет сказать, на нем) почти год, он признался, что видит во мне красоту и некую составляющую гармонии мира. И еще, что его мир стал более цельным, с нашим появлением в нем. Я радовался, как ребенок, когда услышал, ощутил эти его мысли. И тогда он предложил мне стать символом его воли, как он это обозвал. На следующее утро меня уже ожидал корабль, и я был связан с этим кораблем жизнью. Мое бессмертие произрастает от него. Пока жив корабль, и я живу вместе с ним, даже если покину его на некоторое время.

      - То есть ты уже когда-то покидал его?

      - Много раз. И даже, было дело, надолго.

      - Так почему теперь все в команде лишь руками разводят, когда я спрашиваю, почему вы не ныряете под море?

      - Потому что лет двести назад одна провидица с острова Незабудковой Вечности, мне нагадала, что если я ступлю на землю своей родины, коей является Империя Салюшт, пусть и не в том виде, в котором она существует сейчас по прошествии четырех веков, я умру.