В отражении его глаз она улыбалась. Тщетно пытаясь отстраниться от приближающегося к горлу скальпеля, он мотал головой, но только усугублял свое положение: с каждым резким движением ремень на его шее затягивался все сильнее и, в конце концов, полностью обездвижил его. Аккуратно, но крепко схватив его за горло, второй рукой она рассекла плоть, обнажив хрящевой скелет гортани. Багровый от напряжения, молодой следователь выл от боли. Слезы текли градом. Мурлыча детскую песенку из забытого мультфильма, она двумя пальцами вошла в его горло и раздвинула разрезанные края:
"Ах, если бы сбылась моя мечта,
Какая жизнь настала бы тогда. "
[2] - Ну вот и все, больной. - через мгновенье произнесла она. - Теперь будет гораздо проще с вами. - Она вынула кляп из его рта и он тут же попытался крикнуть, но издал только еле слышный свистящий звук. Из раны его обильно шла кровь, образуя в то время, когда он открывал рот, пытаясь исторгнуть из себя хоть какой-нибудь звук, алые, лопающиеся пузыри. - Теперь, больной, дело пойдет. - Она усмехнулась. - Вы ведь не думали, что на этой маленькой правке вашего организма мы закончим? - Зоя подошла к комоду и положила окровавленный скальпель, взяв теперь в руку странный инструмент, похожий на длинные ножницы со стальными широкими венчиками на концах. К этим "ножницам" был прикреплен небольшой механизм, о назначении которого оставалось только догадываться.
- Знаешь, - вдруг заговорила Зоя, - почти все в этом мире можно использовать двояко. И тут получается, что мерилом всех вещей является человек. Вот например дочке твоей я дала немного пентобарбитала. Кстати, знаешь, где я его взяла? Ты не поверишь, сука продажная, - у замыганного врачишки в местной клинике. Он даже не спросил, зачем мне это он. Наверно, подумал, что я - наркоманка. И денег мало взял, и просил еще приходить. Но не в этом дело. Препарат этот - в малых дозах - вполне безобидное снотворное. Но люди и по-другому его умеют использовать. В штатах его вводят приговоренным к казни преступникам, чтобы усыпить их навсегда. - Зоя присела рядом с ним на корточки. - Не волнуйся. Твоя дочка скоро проснется. Может ненадолго потеряет память, только и всего. Тю, тю, тю... не рыдай так сильно, у тебя от этого только кровь сильнее идет. - тыльной стороной ладони она вытерла слезы с его покрасневших глаз. - А вот другой пример - более абстрактный: язык. Вершина эволюции. Мы передаем свои мысли, эмоции, делимся своими впечатлениями с близкими и совершенно чужими людьми. Сближаемся, в конце концов, с ними. Что бы мы делали - не будь языка? Бананы бы жрали да на деревьях сидели. Но ведь и с языком тоже вышла какая-то дрянь. Нет бы сказать человеку о том, что он видит... Да и черт с ним, если не видит или говорить не умеет. Но вдруг он начинает врать. Ведь человеку-то, по большому счету, как? Что ему хорошо, то и правда. Так ведь, Гришенька? - следователь, конечно, понимал, о чем она говорит. Теперь он готов был отдать этой сумасшедшей суке любые деньги, сделать все, что угодно, лишь бы была хоть какая-нибудь возможность договориться. Но возможности никакой не было. Понимание этого наводило на него панический ужас. - И не важно человеку, - продолжала Зоя, говоря все тише и тише, - что вранье это, язык этот - может сломать чью-то жизнь, а может и не одну - много, много жизней. Хм... вершина эволюции... В наше гуманное время как-то все запутанно... Знаешь, что раньше делали с теми, кто лгал? О-о, я расскажу тебе. В средние века, умельцы от христианской церкви придумали специальное приспособление - "грушу". Называлось оно так потому, что напоминало своим видом известный фрукт. Так вот. Хитрость этой груши была в том, что состояла и четырех заостренных раскрывающихся лепестков, и снабжена она была специальным винтовым механизмом, который позволял раскрывать "лепестки" настолько, насколько нужно. Конечно, изобрели это приспособление не ради потехи... ну, может быть, кого-то и забавляло... но обычно при помощи него наказывали: мужеложцев, неверных жен... ну, ты понимаешь куда им вставляли эту грушу, - она усмехнулась, - а еще при помощи нее наказывали клеветников. Им, в отличие от блядей и пидорасов, вставляли грушу в рот. И раскрывали ее до тех пор, пока размер их смердящей пасти не совпадал с размером лжи, которую они изрыгнули. - она на секунду замолчала, глядя на блестящий, никелированный инструмент в своих руках. - Груши у меня, конечно, нет. Но мне в голову пришла прекрасная мысль. Есть такое медицинское приспособление - винтовой роторасширитель Гейстера. Удобная очень штука. И применяется врачами исключительно во благо. Но я ведь - не врач? А могла им быть, если бы... Я немного его усовершенствовала. Крутить ничего не надо. Я тут небольшой моторчик приладила. - она рассмеялась, следователь же, что было сил, сжал зубы. - За полчаса этот безотказный инструмент разожмет твои челюсти настолько, что любая акула позавидует. Правда, без пары переломов не обойтись. Возможно смертельных. Не будь дурашкой, открой ротик...
Долго ждать она не стала. Зажала нос и, как только задыхающаяся жертва едва открыла рот, вставила инструмент. Следователь все не оставлял попыток кричать, но из горла выходило только бульканье крови, теперь уже обильно льющейся. Зоя на что-то нажала и послышался монотонный, жужжащий звук работающего механизма. Венцы на концах инструмента пришли в движение, медленно, едва заметно, направляясь в противоположные стороны.
- Вот и все, мой молчаливый враг. - произнесла Зоя, снимая с рук окровавленные резиновые перчатки. - У тебя есть еще минут пять, чтобы подумать о вечном. Помолиться, в конце концов... ну, разумеется, про себя... Ты знаешь, - она вдруг остановилась, собирая с комода инструмент: скальпель, пинцет, зажимы и бужи (которые, наверно, тоже хотела использовать), - мне кажется, тебе надо дать шанс... А что? Если и есть бог и если уж ты так нужен на его проклятой земле, - я думаю, он сотворит какое-нибудь чудо...
Она подошла к кровати и взяла его пиджак. Посмотрела по карманам и, вынув мобильный телефон, нажала на вызов полиции. "Им будет трудно понять тебя, но вдруг они все же оторвут свои жирные задницы от удобных кресел? Чем твой бог не шутит?" - она поставила телефон в режим громкой связи и поднесла его к раскрытому окровавленному рту следователя.
- Слушаю. - раздался дежурный голос.
Все что смог сделать следователь - выхаркнуть кровью прямо на телефонную трубку.
- Я слушаю... говорите... - в ответ дежурный услышал только непонятное бульканье. - Слушай, ты бля, мудило молчаливое, еще раз позвонишь, я к тебе лично приеду и твоим же телефоном тебе же все ебало разобью. Ты понял, нет? И пальцы, бля, переломаю, чтобы на кнопки больше не нажимал. Все понятно? - дежурный бросил трубку.
- Твой бог, я смотрю, немного грубоват... не находишь? Впрочем, не буду тебе мешать. Удачного вечера желать не буду... - взяв инструменты с комода, Зоя повернулась к двери и ее тут же ударило в плечо и она свалилась на пол, прямо под ноги все еще пытающемуся высвободиться следователю. Звук выстрела на мгновенье оглушил ее, плечо левой руки невыносимо жгло. Подняв голову, она увидела Милу, еле держащуюся на ногах. Очевидно, снотворное подействовало не совсем так, как рассчитывалось, и девочка проснулась раньше.
"Как она смогла подойти так незаметно? - раздосадованно думала Зоя, держась за раненное плечо, совершенно не заботясь о том, чтобы уйти с линии огня: пистолет в руках Милы был направлен прямо на нее. Было видно, что девочка еще не отошла от действия препарата. Ее глаза были полузакрыты, бледные губы едва шевелились, а тяжелый отцовский пистолет дрожал в ее слабых руках.
Зоя встала в полный рост рядом с отцом девочки. Ее даже привлекла мысль о том, что она может умереть прямо здесь и сейчас от рук одиннадцатилетней школьницы, больше всего на свете любящей танцевать. "Стреляй!" - произнесла Зоя тем самым тоном, которым совсем недавно рассказывала Миле о будущем школьном концерте. Из полузакрытых глаз Милы покатились слезы: "Па-па... Папа!.." Ответить следователь не мог, уже чувствующий как трещат его челюсти, но дочка поняла его взгляд правильно и нажала на спусковой курок. Раздавшийся выстрел заставил вздрогнуть закрывшую глаза Зою. Запах пороха защекотал ноздри. Она взглянула на Милу: упавшая на колени, та опустила голову и что-то побормотала.
