Самое ужасное, что он не сдержал обещания, данного Колину. После того как Женевьева стала его женой, он не погасил долгов брата. Его положение становилось все более отчаянным.

Однажды он приехал в усадьбу Джошуа и попросил помощи. Но муж Женевьевы наотрез отказал ему. Колин пришел в отчаяние. Он успел заметить, насколько Женевьева несчастлива в браке. К тому же его страшила собственная участь. И вне себя от горя, он повесился на дереве в лесу рядом с имением Вуллертонов.

Женевьева вернулась к реальности. Уильям Фостер смотрел на нее так же безжалостно, как когда-то ее муж.

– Ваш брат был слабым человеком. К тому же настоящим глупцом. Почему он не взял с моего отца расписку, что тот обязуется выплатить долг после того, как вы выйдете за него замуж?

– Ваш отец поступил не по-джентльменски, не выполнив обещания, – парировала Женевьева. – Нечестно по отношению к бедному Колину.

– Нечестно? – язвительно улыбнулся Уильям. – Зачем отцу было выполнять обещание, данное какому-то проходимцу, если он уже женился на вас и удовлетворил свои потребности? Другое дело, если бы ваш брат взял с него расписку. Тогда бы отцу было не отвертеться, волей-неволей пришлось бы платить. Кто виноват, что Колин оказался таким глупцом?

Женевьева еще сильнее сжала кулаки и почувствовала резкую боль, когда ногти впились в ладони.

– Вон из моего дома! – задыхаясь от гнева, выкрикнула она.

– Я никуда не уйду, пока мы не поговорим, – невозмутимо произнес Уильям. – Цель моего визита к вам…

– Я не желаю ничего слушать. Вон из дома, – холодно проговорила Женевьева. Ее душил гнев.

– Интересно, кто сможет меня выгнать? Ваш престарелый дворецкий? – вызывающе глядя на нее, поинтересовался Уильям. – Или ваш любовник Бенедикт Лукас? Насколько я знаю, он никогда не ввязывается в драки ради любовниц.

Взгляд Уильяма был безжалостным и презрительным. Так когда-то смотрел на нее Джошуа. Женевьева поежилась, дрожь пробежала по всему телу.

– Я не его любовница! – Ее глаза сверкали от гнева.

– Я так и думал. – Уильям скривил рот в презрительной усмешке. – Он никогда не стал бы заводить отношений с подобной женщиной.

– С подобной женщиной? Что вы имеете в виду? И какое вам до этого дело, сэр? – гневно спросила Женевьева.

– Не знаю, хорошо это или плохо, но вы – вдова моего отца. – В его холодных серых глазах мелькнуло отвращение. – Завтра утром у меня помолвка с дочерью графа Рамси. Эта свадьба выгодна не только мне, но и ему. Мы собираемся пожениться через месяц.

– Зачем вы говорите мне об этом? Чтобы я предупредила вашу бедную невесту о том, каков подлец ее будущий муж? Не трогайте меня! – Женевьева вскрикнула от боли, когда Уильям что есть силы сжал ей запястье.

Ее трясло от отвращения. Было противно даже малейшее прикосновение этого человека.

– Я не позволю вам так со мной разговаривать. Мне нужно серьезно поговорить с вами. Не перебивайте меня. – Уильям приблизился к ней настолько, что его жаркое дыхание обожгло ей лицо.

– Что вам от меня нужно? – Женевьева старалась, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.

– Для Рамси очень важно общественное мнение. Вряд ли ему понравится, если мачеха жениха его единственной дочери будет заниматься распутством с человеком вроде Люцифера. Поэтому я настоятельно рекомендую прекратить с ним отношения и вообще забыть о его существовании.

– Вы не имеете права вмешиваться в мою личную жизнь, – резко ответила Женевьева.

– Я так и знал, что вы это скажете, – нагло глядя на нее, произнес Уильям. – Но если вы меня не послушаетесь и ваше поведение помешает моей свадьбе, я сделаю все, чтобы ваши отношения с Люцифером прекратились. Я не шучу, Женевьева. Вы меня поняли?

В эту минуту он как никогда походил на своего отца. Такой же резкий голос, безжалостный взгляд.

– Боже мой, как же я вас ненавижу! – задыхаясь, воскликнула Женевьева.

Больше всего на свете ей хотелось, чтобы этот разговор наконец прекратился и этот ненавистный человек ушел и унес с собой страшные воспоминания, вызывающие почти физическую боль. Женевьеве хотелось забыть о своей первой брачной ночи, о жизни в глуши с жестоким мужем, контролировавшим каждый ее шаг. Ей вдруг вспомнилось, как несколько раз она сбегала от него, но ее каждый раз возвращали и Уильям по просьбе Джошуа жестоко избивал ее. Даже в этом Уильям был похож на своего отца. Он тоже грубо обращался с женщинами. Он так сильно сжал ей руку, что она до сих пор болела.

– Я вас тоже ненавижу, – сказал Уильям. – Но это не имеет никакого значения! Вы должны разорвать эту скандальную связь с Люцифером.

С этими словами он опять больно сжал ее руку и выкрутил так, что Женевьева вскрикнула от боли. Уильям невозмутимо разглаживал свои перчатки для верховой езды, пока Женевьева терла руку, которая нестерпимо болела.

Господи! Как же она ненавидела Уильяма и его отца. Джошуа умер, но Уильям до сих пор не желает оставить ее в покое.

Но больше всего она ненавидела пасынка за то, что ей придется послушаться его. Она знала, что не сможет противостоять ему. Так же, как когда-то она беспрекословно слушалась Джошуа, ей придется выполнить требования его сына.

– Уходите! – холодно сказал она.

– Я уйду только тогда, когда приведу себя в порядок, – спокойно сказал Уильям, продолжая разглаживать перчатку.

– Нет, уходите сейчас же, – сказала Женевьева. Голова ее кружилась. Она едва стояла на ногах. Словно в тумане она видела, как Уильям, насмешливо улыбнувшись, идет по направлению к входной двери.

Когда он ушел, Женевьева без сил упала на ковер и заплакала. Боль в руке была просто нестерпимой. Но плакала она не только от боли, но и от собственного бессилия. Целый год Женевьева прожила в полной уверенности, что после смерти Джошуа стала свободной и независимой. Но жестокий и бессердечный Форстер-младший разрушил эту иллюзию и разбил ее хрупкое счастье.

… Сначала приехал Шеффилд, а потом, спустя несколько минут, Дэниел Робсон и Билли Суммерсбай. Они такие милые. Раньше граф Суффолк не обращал на меня внимания. А теперь приехал и предложил прокатиться по парку завтра утром. Это целиком и полностью ваша заслуга, Бенедикт. Если бы вы вчера вечером не пригласили меня на танец, они бы меня даже не заметили.

Женевьева не замолкала ни на секунду. Ее болтовня так утомила Бенедикта, что он уже начал сомневаться, правильно ли сделал, согласившись сопровождать ее. Час назад он заехал за ней домой, и теперь они плыли на лодке по Темзе по направлению к Воксхолл-Гарденз. Женевьева болтала всякий вздор. Он не ожидал, что голова этой неглупой, непохожей на других девушки может быть забита такой ерундой. Впрочем, Женевьева постоянно удивляла его. Каждую минуту он узнавал что-нибудь новое, открывалась другая, доселе неведомая сторона ее характера. Ему нравилось общение с этой удивительной женщиной. Он с нетерпением ждал сегодняшней встречи. Но за этот вечер болтовня Женевьевы успела его порядком утомить.

– Женевьева… – нетерпеливо проговорил Бенедикт, решившись наконец прервать нескончаемый поток слов.

– И я очень признательна вам… – не услышав его реплики, продолжала она.

– Женевьева! – окончательно теряя терпение, повторил Бенедикт.

– …признательна за ту популярность в обществе, которую я получила благодаря вам.

– Женевьева!

Наконец, услышав нетерпение и даже легкое раздражение в голосе Бенедикта, она замолчала, смущенно посмотрела на него сквозь прорези в золотистой маске, скрывавшей половину ее лица. В этот вечер Женевьева надела длинный плащ, полностью скрывающий платье.

– Я просто… – робко начала она.

– Я уже понял, что вы хотели меня поблагодарить. Вы говорите об этом уже целый час и не даете вставить мне даже слова. – Бенедикт нетерпеливо оборвал новый поток ее болтовни. – Мне кажется, вас что-то мучает и вы пытаетесь скрыть это ничего не значащим разговором. Что случилось?