— Прислать цветы предложила Диана, — призналась Броуди.

Утро пятницы принесло с собой прохладу и свежесть. Перед уходом на работу позвонил Колин и поинтересовался, как она себя чувствует.

— Не так плохо, как ожидала, — успокоила мужа Броуди. — А ты?

— Нормально, наверное, — сумрачно ответил он. — Завтра мне придется отвезти эту чертову кроватку обратно в магазин.

— Я могу поехать с тобой, — вызвалась она. — А потом мы где-нибудь пообедаем.

— Что ты делаешь сегодня вечером?

Броуди рассказала ему о предстоящем просмотре, и Колин спросил, нельзя ли ему прийти, но она ответила отказом.

— Это будет чисто женская вечеринка. Впрочем, ты можешь заглянуть к нам, мы усадим тебя на кухне и накормим остатками ужина. Или зайди к нашим соседям, выпей пива с Реджи Ормеродом. Чарли будет смотреть кино с нами, учитывая то, что завтра занятий в школе у нее нет, хотя бисквита с вином она, разумеется, не получит.

Колин положил трубку, буркнув, что заедет попозже.

В пять часов вечера Броуди развесила елочную гирлянду вокруг двери Дианы. Наверху, у себя в комнатах, прихорашивались Ванесса и Рэйчел. На велосипеде приехала мать и привезла с собой корзинку пирожных в бумажной обертке. В коридоре зазвонил телефон, и Броуди сняла трубку. Это был самый ужасный и тяжелый звонок из всех, на которые ей когда-либо пришлось отвечать. Пройдет много времени, прежде чем она сможет без содрогания снимать с рычагов телефонную трубку.

— Ради всего святого, что произошло? — с тревогой обратилась к ней мать после того, как Броуди дрожащей рукой повесила трубку, не сказав и двух слов за все время разговора. — Ты выглядишь просто ужасно.

Вниз по лестнице спускалась Ванесса, за которой шла Рэйчел с Поппи на руках. Вероятно, в сгустившейся напряженной атмосфере и в мертвенно-бледном лице Броуди было нечто такое, что заставило их замереть на месте.

— Что случилось? — прошептала Ванесса.

— Звонил Тинкер, — выдавила Броуди непослушными губами. — Перед входом в Центр Диану сбил автомобиль. Наезд был преднамеренным. — Она разрыдалась, закрывая лицо руками. — Не могу в это поверить. Диана погибла.

На заупокойную мессу по Диане в церкви собралось никак не меньше пятидесяти человек. Некролог с ее фотографией появился на страницах «Ливерпуль-эхо», а также в других газетах. Таким образом, о ее смерти узнали все, включая соседей с Корал-стрит, знавших ее всю жизнь, сотрудников Информационного центра, в котором она когда-то работала, подруг, вместе с которыми училась в школе. Из Иммиграционного центра прибыла целая делегация, словно беженцы до последнего отказывались верить в то, что подобные вещи могут произойти в цивилизованной стране.

Но в особняк на поминки пришли далеко не все, кто присутствовал на поминальной службе. Здесь собрались в основном лишь ближайшие друзья и родственники: Меган, Леонард Гослинг, Тинкер и Эйлин, которую новость о смерти ее любимицы потрясла до глубины души. Но старушка, тем не менее, приехала из самого Лондона, проделав долгий путь. Они с матерью Броуди все время плакали, а потом устроили нечто вроде соревнования, кто больше выпьет. Пришли еще несколько человек, которых Броуди прежде не видела. Колин отпросился из школы и отстоял заупокойную мессу в церкви, но потом вынужден был вернуться на работу. Он пообещал приехать попозже, как только освободится.

Братья Дианы стояли в стороне от остальных, обнявшись и понурив головы. К ним с потерянным видом подошел Лео, и братья разомкнули объятия, принимая его в свой круг печали и скорби.

— Бедный Лео, — прошептала Броуди. Она-то знала, что если бы Диана прожила еще день, то объявила бы молодому человеку о предстоящем разрыве и о том, что больше не хочет с ним встречаться. По крайней мере, Лео оказался избавлен от еще одного удара судьбы.

Но почему ее убили? Почему Диану, которая и мухи не обидела, которая была одним из самых милых и открытых созданий на земле, сбил незнакомец в черном фургоне?

— Это был преднамеренный наезд, — заявил Тинкер, который уже дал аналогичные показания полиции. — Я вышел из Иммиграционного центра всего через пару минут после нее, поэтому отчетливо видел, как фургон выехал на тротуар и задавил Диану. — Тинкер успел даже записать номер автомобиля. У полиции имелись веские основания подозревать, кто совершил это преступление, но, пока расследование продолжалось, разглашать его подробности они не спешили.

А денек опять выдался на загляденье, и сад расцвел янтарно-золотистыми красками осени, бушевавшими на деревьях и опавших листьях. Броуди испытывала странное чувство: она не могла понять, то ли природа скорбела вместе с ними, то ли старалась помочь им справиться с постигшим их несчастьем. Подсознательно она все время ожидала, что вот-вот на крыльце появится Диана в сногсшибательной шляпке с вуалью в черную точку, звезда на собственных похоронах, и широким жестом раскинет руки в стороны, обнимая всех, кто пришел отдать ей последние почести.

Постепенно гости переместились наружу. Мишель, мать Дианы, была убита горем и пребывала в полной прострации. Ее мини-юбка едва прикрывала ягодицы, а атласные леггинсы зияли многочисленными затяжками и прорехами.

— Ни одна мать не могла бы пожелать себе лучшей дочери, — рыдала она. — Я очень благодарна вам, Броуди, за то, что вы оплатили поминки; церемония получилась очень трогательной. Если бы не вы, мне пришлось бы занимать для этого деньги. Увы, я не принадлежу к числу здравомыслящих особ, которые получают страховку и тому подобное.

— Это не я оплатила поминальную службу, — сообщила ей Броуди. — Это сделала моя мать. Она просто обожала Диану.

Нелепая гибель Дианы привела Меган в неописуемое бешенство.

— Это несправедливо! — бушевала она. — Все эти старики и старухи в Ирландии, которым давно перевалило за семьдесят, живы и здоровы, включая меня. Но почему мы должны жить, когда Диана мертва?

— Жизнь вообще крайне несправедливая штука, мам. Она всегда была такой и такой останется. — Броуди была рада тому, что мать вернулась домой; она очень скучала без нее, что стало для нее в некотором роде неожиданностью.

Диана лежала в белом гробу в белом платье, длинные безжизненные пальцы сжимали кроваво-красные четки. Броуди и Меган каждый день приходили в похоронный зал, чтобы прочесть молитву и бросить последний взгляд на милое и спокойное лицо, на смеющиеся глаза, закрывшиеся навсегда. Все стояли и глотали слезы, задыхаясь от отчаяния и бессилия.

В сад спустилась Ванесса. Она была в ярко-зеленом платье. И вообще, никто из женщин не надел черного — только не на поминки по Диане.

— Знаете, я ее не очень-то жаловала, — сказала Ванесса. — Особенно когда мы встретились в первый раз и она подарила мне ужасную блестящую блузку, которую купила на благотворительном лотке в своем Центре. Но я почувствовала, что обязана надеть ее. Это было в тот вечер, когда мы смотрели «Унесенных ветром».

— И тогда же вы остригли себе волосы, — напомнила ей Броуди.

— На следующий день Диана привела их в порядок. Она казалась мне чересчур деловой и властной, как будто хотела организовать всю нашу жизнь.

— У нее было самое большое сердце в мире, — горько заметила Броуди. — Она хотела лишь помочь людям, сделать так, чтобы они были счастливы.

— Прошло совсем немного времени, и я тоже поняла это, — кивнула Ванесса. — Только вчера я подумала, что мы все равно должны посмотреть «Поющих под дождем», но ведь это ужасная мысль, вы не находите?

— Ужасная, вы правы. — Броуди жалобно скривилась и всхлипнула. — Мы выплачем все глаза. Откровенно говоря, не думаю, что смогу когда-нибудь спокойно смотреть этот фильм, даже если доживу до ста лет.

Пришла Чарли в обнимку с Кеннетом; рыжий котище заснул у девочки на руках.

— Он скучает по Диане, — объявила она. — И я тоже. — Ей разрешили уйти из школы после большой перемены, чтобы принять участие в поминках.