— Как вы теперь себя чувствуете? — встревоженно осведомился Леонард. Он оказался пожилым, опрятно одетым джентльменом семидесяти лет, с розовым круглым лицом и копной вьющихся каштановых волос. Ванесса подозревала, что волосы были крашеными. Леонард носил серые фланелевые брюки и лиловую рубашку с темно-лиловым же галстуком. У приятеля Меган оказался хорошо поставленный голос драматического актера, громкий и отчетливый, в котором не было и намека на ливерпульский акцент.
— Мне уже лучше, — благодарно ответила Ванесса. Ее дыхание почти восстановилось.
— Хорошо, очень хорошо. — Леонард перестал размахивать альбомом; он и сам слегка запыхался. — Сюда от Элмз-стрит путь неблизкий.
— Мне показалось, что я прошла сотню миль, не меньше. К тому же я все время сворачивала не туда, так что мне постоянно приходилось возвращаться. — Должно быть, что-то случилось у нее с головой, потому что когда она спрашивала у прохожих, в какую сторону ей идти, их ответы казались ей лишенными всякого смысла. Кроме того, Ванесса слишком поздно сообразила, что могла запросто вызвать такси по телефону. Такое впечатление, что какой-то злой волшебник заколдовал ее и отныне она никогда не будет счастлива.
— Могу я предложить вам стакан воды?
— Благодарю вас. — Ванессе почему-то нравилось быть в центре внимания и чувствовать себя слабой и беспомощной, чего раньше с ней никогда не случалось.
Леонард поспешно удалился в глубь мастерской и вскоре вернулся, держа в руке стакан воды, в котором плавала долька лимона.
— Как, вы сказали, вас зовут?
— Ванесса Диэр.
— А я Леонард Гослинг. — Мужчина застенчиво улыбнулся. — Но, полагаю, Меган уже говорила вам обо мне.
— Собственно говоря, мне рассказала о вас Броуди. Я не могла попасть в дом, и она сообщила, что у вас есть запасной ключ. Сама Броуди ехала на поезде в Лондон, а Меган отправилась навестить свою приятельницу в Северном Уэльсе.
— Да, да, правильно, я совсем забыл. Вы должны звать меня просто Леонард, а я буду звать вас Ванессой. Не возражаете?
— Ничуть. — Обычно такие вот бессмысленные разговоры ни о чем безумно раздражали Ванессу, но сейчас она ничего не имела против. Никто не пытался взять над ней верх, и ей не нужно было стараться выглядеть умной или исключительно деловой женщиной. Даже напрягаться особенно не приходилось. — Какая у вас интересная мастерская, — заметила она.
Комната имела два входа, но при этом была довольно узкой, не более четырех метров в ширину. Вдоль одной из стен возвышались деревянные стеллажи с отделениями и ящичками, в которых лежали краски, карандаши, цветные мелки, кисти и палитры, от самых маленьких до очень больших. На других полках теснились книги о том, как писать красками, рисовать карандашом, создавать художественные произведения и всевозможные поделки. Рядом стояли альбомы с репродукциями картин великих художников — Ван Гога, Пикассо, Дега, Мане. В дверном проеме высился большой мольберт с картиной, которая была видна Ванессе с изнанки. В одном углу кучей были свалены рамы, в другом — аккуратной стопкой лежали холсты.
В школе ей нравилось рисовать, и у нее неплохо получалось, как уверяли Ванессу учителя. После окончания учебы на нее временами накатывало неодолимое желание взяться за кисть, но из этого ничего не получалось — у нее просто не было времени. Что ж, зато сейчас недостатка в свободном времени она не испытывала. Перед тем как уйти отсюда, она непременно купит пару холстов и масляные краски. Единственное, чего она точно не станет делать, — это писать автопортрет.
Леонард просиял.
— Мастерская и впрямь интересная, не так ли? Я владею ею вот уже почти десять лет — и вскоре мне придется перезаключать договор аренды. Собственно, доходы невелики, но мне здесь нравится.
— А чем вы занимались раньше?
Леонард расплылся в довольной улыбке.
— Я был актером, и меня несколько раз показывали по телевидению. Я имею в виду сериалы «Автомашины Z»[23] и «Мегрэ» — в те годы я был молокососом и, конечно, полным невеждой, а также в парочке малоизвестных программ, но, должен признаться, всегда предпочитал сцену. Когда умерла моя супруга, я решил выйти на пенсию и поселиться в городе, в котором родился и вырос. Так что теперь я живу в квартире наверху.
— Мне очень жаль — я имею в виду смерть вашей жены, — искренне заметила Ванесса. — А в каком районе Ливерпуля вы родились?
— Нотти-Эш. — Леонард улыбнулся. — Там, где живут лилипуты «Дидди мен».
Ванесса поняла, что если в самом скором времени не выпьет чашку горячего чаю, то рискует упасть в обморок. Поэтому она сделала вид, что собирается встать со стула, и заявила:
— Послушайте, мне не хочется больше отнимать у вас время. Если вы дадите мне ключ от «Каштанов», то я с радостью отправлюсь домой.
— Дорогая моя, — со старомодной галантностью воспротивился Леонард, — я ничуть не возражаю против того, чтобы мое время отнимала столь очаровательная молодая леди. Кстати, вы уже завтракали?
— Нет. — Сердце Ванессы учащенно забилось. А вдруг у него в задней части магазина найдется плита и он приготовит ей чашку горячего чаю или кофе?
— В таком случае, быть может, мы перейдем на другую сторону улицы, заглянем вон в ту замечательную кондитерскую и вы позволите мне угостить вас завтраком? Там подают восхитительный горячий шоколад со взбитыми сливками, а их свежие булочки… — Он поцеловал кончики пальцев и послал ей воздушный поцелуй. Ванесса прекрасно поняла, что он имел в виду.
— Почему бы и нет? — Иногда она забывала о своей диете задолго до ужина. Пожалуй, сегодня ей придется быть осторожной, чтобы этого не случилось еще раньше.
— Мы сядем за столик у окна, откуда я смогу приглядывать за магазином. Хотя в такую рань покупатели заглядывают ко мне редко. — Леонард предложил Ванессе руку. — Пойдемте, дорогая, немного развеемся.
Броуди неторопливо прошла по Додж-стрит мимо дома номер три, внимательно разглядывая его, стараясь увидеть, что происходит внутри, за задернутыми занавесками на окнах, которые отчаянно нуждались в чистке. Дом был старый, типовой застройки и насчитывал в высоту целых три этажа, с крошечным двориком размером с носовой платок, в котором стояло дырявое пластиковое ведро для мусора, а землю вокруг усеивали пакеты из-под чипсов и бесчисленные сигаретные окурки. Такое впечатление, что жильцы регулярно вытряхивали сюда свои пепельницы.
Улица была короткой и тесной, и по обеим ее сторонам высились ровно восемь совершенно одинаковых домов, с пивным баром в одном углу и заколоченным магазинчиком и маленькой прачечной в другом. Большая часть домов разваливалась буквально на глазах. Почти во всех сдавались квартиры внаем, и рядом с входными дверями торчали звонки с небрежно надписанными фамилиями жильцов.
Броуди несколько раз прошлась по улице взад и вперед, прежде чем набралась мужества и остановилась перед домом номер три. Рядом с дверью был звонок, но она не услышала ни звука, когда нажала на кнопку, поэтому пришлось воспользоваться дверным молоточком.
У Броуди появилось неприятное предчувствие, что и на стук никто не ответит, поэтому она очень удивилась, когда дверь вдруг распахнулась и на пороге возник высокий чернокожий мужчина в ярко-красных брюках от тренировочного костюма и с голой грудью.
— Что тебе нужно, тетка?! — прорычал он. — Я видел, как ты расхаживала туда-сюда. Или ты дешевая шлюха, а?
— Я ищу Мэйзи Логан, свою дочь. Мне сказали, что она здесь живет.
— Тебя обманули, тетка. Здесь нет никакой Мэйзи. И вообще, здесь живут одни мужчины и нет никаких женщин.
— Но ведь она была здесь, — возразила Броуди. Она полезла в сумочку. — Вот, взгляните, у меня есть ее фотография, на которой она выходит из этого самого дома.
Мужчина злобно оскалился.
— Здесь нет Мэйзи, вообще нет женщин. Ступай прочь, тетка. — И он с грохотом захлопнул дверь перед самым носом Броуди.