Фиса зарыдала и, громко стуча каблуками, убежала.

Головомойка ненадолго образумила младшую сестру. На следующий день Анфиса нарядилась в платье без декольте, с длинным рукавом, но сильно обтягивающее. А уже во вторник облачилась в кофту с вырезом и рискованно короткую юбку. В среду на ней была полупрозрачная рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, а юбка смахивала на носовой платок.

Фиса постоянно обращается ко мне с просьбами, берет меня под руку… Думаю, не стоит продолжать дальше.

Надежда Васильевна – типичная прислуга, проработавшая всю жизнь на одном месте. Она…

– Помогите! – истошно закричал женский голос. – Эй, кто-нибудь, скорей!

Я перестал предаваться размышлениям, понял, что вопль несется с заднего двора, куда категорически запрещено заглядывать посторонним, распахнул створку окна, выпрыгнул вниз и увидел Ксению, одетую в джинсы и темно-коричневый пуловер. Заметив, что на ее зов откликнулся дворецкий, она кинулась ко мне, схватила за руку и затряслась. Меня тоже заколотил озноб.

Неподалеку от служебного входа в особняк в осенней грязи лежал труп женщины, одетой почти как Ксюша, – в темно-синие брюки, свитерок, только черный, и темные замшевые балетки. Светло-русые волосы ее мокли в луже. Почему я не кинулся к бедняжке, не стал искать у нее пульс, не схватился за телефон и не вызвал «Скорую»? Отчего, бросив беглый взгляд на фигуру, сразу понял: душа покинула бедолагу навсегда? А все потому, что на голове незнакомки, полностью закрыв лицо, лежал здоровенный каменный цветок, один из тех, что украшают край балюстрады на плоской крыше замка, а по плитке, которой выложен дворик, растекалось темно-красное пятно. Да еще Ксения держала меня за руки мертвой хваткой. Всякий раз, когда я пытался высвободиться, она не давала это сделать, всхлипывала и твердила:

– Пошли отсюда скорей! Скорей! Скорей!

– Матерь божья, что случилось? – закричала Надежда Васильевна, появляясь на дорожке, ведущей из парка во дворик. – Господи! Вот ужас! Вот страх!

Прислуга кинулась к нам с Ксенией и тоже вцепилась в меня с воплем:

– Помогите!

Мне пришлось увести домработницу и девушку на кухню, а уже потом идти к Елизавете Матвеевне.

Первым в дом прибыл олигарх Пятаков в сопровождении бритого наголо мужчины в дорогом темном костюме.

– Я велел не звонить в полицию, – с порога сказал Игорь Анатольевич. – Надеюсь, вы послушались?

– Да, – всхлипнула Елизавета Матвеевна. – И я ничего не сказала Эмме Геннадиевне и Матвею Ильичу – они пожилые люди, не дай бог, инфаркт заработают. Хорошо, что родители в тот момент, когда Ксюша закричала, ушли на пруд кормить уток.

– Вот и славно, – нежно произнес торговец алкоголем, обнимая будущую тещу за плечи, – нам тут не нужны истерика, врачи и тупые полицейские. Андрей Викторович живо решит этот вопрос. Бабичев, начинай.

Бритоголовый откашлялся:

– Кто в курсе произошедшего?

Елизавета Матвеевна обвела взглядом присутствующих:

– Все тут. Ксюша, Надежда Васильевна, Иван Павлович и я. Дочь выглянула во двор, наткнулась на… ну, на это… и закричала. Дворецкий услышал ее вопль, поспешил на помощь и понял, что произошел несчастный случай. Домработница же отправилась мусор выкидывать, шла от бачка и… увидела труп. Дворецкий сообщил мне. Я сразу соединилась с Игорем Анатольевичем.

Бабичев повернулся к Ксюше:

– Что случилось?

Она обхватила себя руками и затряслась:

– Я увлекаюсь фотографией, хотела сделать снимок хоздвора – там растет красивый и очень старый дуб, папа говорил, ему пятьсот лет. Вышла на улицу, вижу: камень большой. Сначала я не поняла, как он на земле очутился и что под ним, а потом…

Ксения разрыдалась. Елизавета Матвеевна встала с кресла, подошла к дочери, погладила ее по голове и пробормотала:

– Ну-ну, возьми себя в руки.

Бабичев уставился на меня. Я правильно истолковал его взгляд и стал докладывать:

– Я стоял в небольшом холле, его окно выходит на задний двор, поэтому сразу услышал голос Ксении Семеновны. Чтобы выйти на улицу через дверь, мне пришлось бы пробежать несколько коридоров, поэтому я принял решение распахнуть до конца створку полуоткрытого окна и через него выскочить во двор для оказания помощи. Ксения Семеновна была в шоке. На земле лежала женщина. Я провел княжну в особняк, запер черный ход, спрятал ключ в карман и известил хозяйку.

– Мертвую бабу узнал? – поинтересовался Андрей Викторович.

– Не имел возможности рассмотреть лицо погибшей, на нем лежал каменный цветок, – пояснил я. – Близко к телу не подходил, могу лишь описать одежду: синие джинсы, черный пуловер, замшевые темные балетки.

– Ты где раньше работал? – вмешался в разговор Игорь Анатольевич.

– У сэра Беркендорфа, замок Эссекс, Великобритания, – почтительно склонив голову, отрапортовал я. – Сэр Мэтью скончался, леди Элен вновь вступила в брак, ее новый супруг полностью сменил штат сотрудников, обслуживающих поместье.

– Беркендорф, Беркендорф… – пробубнил Бабичев, буравя меня взглядом. – Знакомое имечко, где-то я его слышал. А! Игорь Анатольевич, помните, три года назад вы летали в Лондон, я вас сопровождал, и все тамошние СМИ на разные голоса пели про тетку, которая подозревалась в отравлении мужа? Ну точно! Фамилия ее была Беркендорф. Это твоя бывшая хозяйка? Однако ей удалось сухой из воды выйти, не посадили бабу, опять замуж вышла.

Я отступил на шаг от окна:

– Простите. Но мне ничего о личной жизни сэра Метью и леди Элен неизвестно. Я служил в их замке дворецким, руководил горничными и садовниками. А вот шоферы и няня мне не подчинялись.

Андрей Викторович криво усмехнулся.

– Молодец. О личной жизни княгини Винивитиновой-Бельской тебе тоже ничего знать не надо.

Я кивнул:

– Я озабочен исключительно хозяйственными делами. И, прошу простить за, вероятно, неуместную в данной беседе информацию, но с детства имел проблемы со слухом, зрением и вербаликой. Туг на ухо, слабоват на глаза и немею при виде посторонних. Еще раз извините за излишнюю откровенность, она мне не свойственна.

Игорь Анатольевич заржал:

– Лиза, где ты раздобыла этого парня?

Хозяйка не успела отреагировать на вопрос, Бабичев встал:

– Старики, значит, кормят уток. А где остальные?

Елизавета Матвеевна растерянно взглянула на меня.

– Сестра хозяйки проводит экскурсию, тема «Осень в парке», – быстро заговорил я. – Группа людей ходит по территории. На задний двор никого из посторонних не водят. Прогулка рассчитана на два часа, закончится через тридцать минут. Домработница меняет постельное белье. Родион Семенович в своей комнате.

– Хорошо, что в доме нет толпы слуг, – констатировал Андрей Викторович, – а то потом затыкай всем рты.

Щеки Елизаветы Матвеевны порозовели. Я понял, почему смутилась хозяйка, и пришел ей, принявшей слова Бабичева за упрек в нищете, на помощь:

– Обслуга еще подбирается. Первым в усадьбу наняли вашего покорного слугу, через пару недель я начну проводить кастинг среди тех, кого станет присылать агентство по найму, и к Новому году будет полный штат постоянных работников. Пока же два раза в неделю приезжает бригада поломоек, а еду готовит домработница. Нормального повара с помощниками пригласить до реконструкции кухни было бы неправильно.

– Современную газовую плиту установят через десять дней, – вмешалась Елизавета Матвеевна. – Потом Иван Павлович займется наймом персонала.

Дверь маленькой гостиной приоткрылась, на пороге появился рыжеволосый парень:

– Андрей Викторович, мы все закончили.

Бабичев махнул ему рукой:

– Уезжайте, Коля. – Затем он повернулся ко мне: – Иван, держи мою визитку. Иди к экскурсионному автобусу и жди, пока группа соберется уезжать. Если кто заблажит: «Где моя подруга? Ее нет!» – передай этому человеку карточку и скажи: «Вашей спутнице стало плохо, у нее резко повысилось давление, мы отправили ее в больницу. Позвоните по телефону, доктор даст полную информацию». Никто из вас на заднем дворе не был, ничего не видел, не слышал, не знает. Ксении вообще в доме нет с утра, она уехала с Игорем Анатольевичем на шопинг. Елизавета Матвеевна тоже болталась в городе, ходила по магазинам. Это так, на всякий случай, никто ни о чем вас спрашивать не станет. Если же вдруг появится полиция, сразу звоните мне. Ступай, Иван.