Вдруг перед его глазами будто со страшной силой закружился разноцветный зонтик. Потом он почему-то стал сереть, превратился в черный, и свет померк перед глазами Джонни. Он еще успел услышать чей-то голос, а потом плечом ударился о крыло машины, и тело его тяжело осело на тротуар. Последнее, что он слышал, прежде чем провалиться в темноту, была далекая музыка. Потом стихла и она.

Марсия Кларке добавила к своей фамилии последнюю букву "е", когда ей стукнуло шестнадцать. До того самого дня она была обычной Марсией Кларк, простенькой дочкой Джеймса Кларка. Добавка к фамилии аристократического окончания "е" должно было означать наступление новой эры в ее жизни — эры независимости, а также свидетельствовать о некоторой светской искушенности ее владелицы. Сразу же после этого Марсия переехала, покинув родительскую квартиру на Пелхэм-Парквей и сменив ее на меблирашку где-то в районе Вашингтон-Хайтс. В то время она еще ходила в Бруклинский колледж, так что, если учитывать время, которое требовалось ей на дорогу и на то, чтобы вволю насладиться только что обретенной независимостью, Марсия была на редкость занятой девушкой.

И потом, она вовсе не была такой уж непривлекательной.

Да и о какой непривлекательности можно говорить, когда у тебя золотистые волосы и зеленые глаза, будто осыпанные золотой пылью? Да еще вдобавок хрупкая, как у статуэтки, фигурка, тонюсенькая талия и при этом вполне развитая грудь — грудь, которой Марсия откровенно гордилась. Ей страшно нравилось, когда мужчины исподтишка жадно оглядывали ее, думая, что она этого не видит. Впрочем, ногами она гордилась ничуть не меньше. Ноги и в самом деле были ничего. И Марсия никогда не упускала случая упомянуть о том золотнике, который, дескать, «мал, да дорог».

Марсию можно было бы назвать образцом прекрасных манер, кроме разве что того времени, когда она, вырядившись в длинное, до пят, с низким вырезом огненно-красное одеяние, расхаживала по территории колледжа, сводя с ума мужскую половину студентов и доводя до исступления некоторых преподавателей факультета. Это тоже — по мнению самой Марсии — должно было неопровержимо свидетельствовать о ее полной независимости. Закончив колледж, она устроилась лаборанткой в техническую лабораторию. Марсия по-прежнему снимала ту же квартиру на Вашингтон-Хайтс, но, лишившись стипендии, которую получала на старшем курсе, вынуждена была искать другие пути поддерживать свою независимость.

Сегодня ей удалось потанцевать чуть ли не с дюжиной цветных парней. И она была страшно горда собой. Марсии еще не доводилось бывать в большом бальном зале отеля «Савой», и вот сегодня она наконец побывала здесь и, мало того, еще танцевала с цветными! Да притом не с одним, а с целой дюжиной!

Вначале ей было немного не по себе. В конце концов, она уже не была двадцатилетней свистушкой, заявившейся в платье с низким декольте на чай к старшекурсницам. К тому же явиться в таком платье на чай — совсем не то, что в нем же, но на бал в «Савое».

А ее платье было с очень глубоким вырезом. И по всей видимости, оно не осталось незамеченным. Она не успела и двух раз протанцевать с Марком, как обратила на себя всеобщее внимание. С той самой минуты ей не удавалось пропустить ни один танец, и все, с кем она танцевала, были цветными. Марсия испытывала приятное возбуждение — словно в незнакомой стране, подумала она. Она с трудом понимала их говор, а уж шутки, которыми они обменивались, и вовсе ускользали от нее. Музыка тоже казалась какой-то непривычной — ее причудливый, необузданный ритм странно возбуждал ее. Надо бы бывать здесь почаще, подумала Марсия. Если, конечно, Марк не будет против.

Но Марк заявил, что он определенно против.

Ему с самого начала не понравилась эта идея. Отправиться танцевать в «Савой» — что за ерунда, заявил он. Но Марсия настояла на своем.

Он даже опрокинул в себя пару стаканчиков для храбрости и только потом решился появиться на территории Гарлема. Правда, подействовали они на него несколько странно — вместо того, чтобы приободриться, Марк погрузился в какое-то сонное оцепенение. И вот теперь он тупо следил, как его дама вихрем носится по залу, на лету меняя партнеров с самым разным цветом кожи.

Когда тринадцатый по счету кавалер склонился перед ней, приглашая на танец, на губах Марсии расцвела очаровательная улыбка. Она грациозно присела, от души надеясь, что ее пышная грудь все-таки удержится в границах декольте.

— Ты тринадцатый, — весело заявила она.

Марк что-то невнятно буркнул, а высоченный негр только улыбнулся и увлек ее за собой в толпу танцующих. Оказавшись в надежном кольце его рук, она успела только бросить последний взгляд в сторону Марка.

— Ну и как тебе нравится Гарлем? — поинтересовался негр.

— О, еще бы! — с энтузиазмом кивнула Марсия, чувствуя, как его руки крепче сжали ее талию. Его щека вдруг прижалась к ее щеке, и у нее даже мелькнула мысль, не оттолкнуть ли его, но потом она подумала: а пошло все к черту!

— А ведь это только крошечный кусочек Гарлема, — продолжал чернокожий. — Тебе бы увидеть его весь!

— А стоит ли? — застенчиво прошептала она.

— Конечно, если есть желание.

— Знаешь, я как-то об этом даже не думала.

— Я хотел сказать, если твой приятель не будет против.

— Он вовсе не мой приятель, — хихикнув, возразила она. — Просто знакомый.

— Тогда, может, отделаемся от него по-тихому? То есть я хотел сказать...

— Думаю, не стоит, — отказалась Марсия, но и не подумала отодвинуться на безопасное расстояние от чернокожего гиганта. Щеки их по-прежнему соприкасались.

Танец закончился, и он проводил ее к Марку.

— Я не прощаюсь, — перед тем, как уйти, негромко сказал он.

Марсия ослепительно улыбнулась. Марк по-прежнему был в отвратительном настроении.

— Ты сердишься, малыш? — спросила она.

— Не-а, — буркнул Марк, с трудом ворочая языком. Спиртное почему-то мгновенно ударяло ему в голову, и он пьянел на глазах. — Можешь хоть сию минуту свалить отсюда с одним из этих черножопых, мне плевать!

— Марк! Ради всего святого!

— В чем дело? — приподняв одну бровь, удивленно осведомился он.

— Ты соображаешь, что говоришь? — возмущенно прошептала она. — Если кто-нибудь из них услышит...

— К дьяволу! — важно заявил он, отсалютовав воображаемой шпагой, — судя по всему, Марк чувствовал себя здесь кем-то вроде д'Артаньяна. — Слушай, Марсия, давай-ка выбираться отсюда! Надоело до чертиков!

— Мне тут нравится, — просто сказала она.

— Ну а мне — нет, — упрямо заявил Марк и в подтверждение несколько раз кивнул. Но поскольку мозги его все еще были затуманены алкоголем, то начав, он никак не мог остановиться: кивал и кивал, будто китайский болванчик. Остановившись наконец, Марк склонился к ее уху и, понизив голос до таинственного шепота, забормотал: — Неужто не замечаешь, что тут все кошечки готовы заживо растерзать тебя на месте? Ты, детка, им явно пришлась не по вкусу, да, да, послушай дядюшку Марка!

— Да неужели? — улыбнулась Марсия, стараясь перевести дыхание и бдительно следя за тем, чтобы тесное платье выдержало. Но удовлетворенное тщеславие было просто-таки написано на ее лице.

— Точно, — угрюмо буркнул Марк. — Вот увидишь, они только и ждут подходящего момента, чтобы содрать твое платье, а голову вздернуть на пике у городских ворот!

— Марк!

— Что, не знала? Это у них такой обычай! Еще с первобытных времен!

Сказать по правде, мысль о том, чтобы оказаться обнаженной под перекрестным огнем стольких пар глаз, не столько испугала, сколько возбудила Марсию. Белокожая богиня с ослепительно прекрасным телом... не стыдящаяся своей наготы... а вокруг у ее ног — сплошной ковер из десятков чернокожих тел. Прикрыв глаза, она пару минут упивалась этой мыслью, стараясь представить себе подобную картину.

— Да-а, — восхищенно протянула она и добавила: — Послушай, но мне тут нравится.

— Ладно, Марсия. А теперь послушай меня, детка, киска, бэби или как там тебя! Лично я сваливаю, поняла? Тебе нравится — вот и оставайся, коли так, но я ухожу.