— Секундочку, сынок, — прохрипел мужчина. — Если тебя угораздило расколотить этот проклятый шприц, то ты мне за это заплатишь!

Он с силой дернул Джонни за руку, и тот с размаху грохнулся на колени, стукнувшись ими о ступеньку.

— Ну-ка, давай пошарь вокруг, парень! — скомандовал мужчина. — Клянусь, мы с места не двинемся, пока не увидим, что ты натворил.

— Послушай, Мак...

— И не смей называть меня Мак, ты, поганец! Попридержи язык и не вздумай раскрыть рот, пока я не разыщу этот проклятый шприц! Думаешь, они на деревьях растут, что ли? Этот мне пришлось слямзить у доктора из чемоданчика!

Джонни с трудом встал на ноги и как сомнамбула двинулся снова к лестнице, но мужчина одним толчком отшвырнул его к стене. Он был чудовищно силен: ручищи словно ветви дуба, и голова как пушечное ядро. Глаза незнакомца сверкали в темноте, и Джонни вдруг показалось, что перед ним опасный хищник.

— Сказал, стой, где стоишь! — угрожающе прошипел он.

Он втащил Джонни обратно в темную аллею, так что тому, чтобы добежать до лестницы, пришлось бы сбить его с ног. Вдруг на земле что-то слабо блеснуло, мужчина нагнулся и пошарил рукой возле мусорного бака.

— Все-таки тебе это удалось, сукин ты сын, — проворчал он. — Расколошматил-таки мою маленькую игрушку!

Джонни увидел блеснувшие осколки шприца на ладони незнакомца, огромной, словно лопата. И в ту же секунду тот сжал пальцы, словно в руке его был нож. Раздался слабый хруст.

— Нечего было слоняться тут, в темноте, — заикаясь, пробормотал Джонни. — Я вас не видел. Я...

— Сколько у тебя при себе? — услышал он в ответ.

— Ничего, — быстро соврал Джонни. У него была десятка, которую перед уходом сунула ему Гусси, да еще парочка долларов своих. Но будь он проклят, если за здорово живешь отдаст их этому проклятому отморозку с покалеченной психикой.

— А если посмотреть? — вкрадчиво прохрипел незнакомец, вытянув вперед лапищу, в которой зловеще поблескивали обломки шприца.

Джонни молниеносно выбросил вперед правую руку. Удар кулака пришелся прямо в грудь. Мужчина резко откинулся назад и занес для удара руку. Слабый свет, фонаря выхватил из темноты осколок шприца, превратив его в сверкающий кинжал, молнией рассекший воздух, когда мужчина нанес удар. Джонни почувствовал, как что-то острое рассекло воздух и оцарапало ему запястье. Он задергался, пытаясь высвободиться, но мужчина снова взмахнул рукой. Острый осколок прорезал пальто, а вслед за ним и тонкий рукав кителя, того самого, который Джонни достался в подарок от брата. Тот вернулся в нем с войны. Осколок рассек руку где-то возле локтя. Джонни с проклятием отпихнул озверевшего наркомана и, отскочив в сторону, что было сил ударил левой рукой, целя тому в лицо.

Он почувствовал, как костяшки пальцев врезались в переносицу, услышал хруст сломанной кости; внезапно мужчина откинулся назад, упал и с грохотом распростерся на земле. Ладонь его раскрылась, и осколки со звоном запрыгали по земле. Мужчина дернулся, но было уже слишком поздно. Джонни наклонился над ним. Тот раскрыл глаза и что-то прорычал. И тогда Джонни с силой ударил его каблуком в висок. Он был так зол, что охотно придушил бы его собственными руками.

Рука болела, и кровь уже просочилась через рукав кителя, промочив заодно и пальто. Джонни осторожно пощупал руку и почувствовал, какая она горячая. Вдруг ему стало страшно. К тому же рука стала неметь.

Он стоял на нижней ступеньке лестницы и боролся с желанием тут же на месте разделаться с этим паршивым наркоманом. Он и в самом деле готов был его убить. Джонни не испытывал такой ярости даже в тот проклятый день, когда они с Луисом устроили драку неподалеку от Аполло. Одно дело — уносить ноги, когда за тобой гонятся по пятам, если ты полон сил, и совсем другое — делать это, когда рука у тебя, можно сказать, располосована до мяса. И кого же он должен за это благодарить? Какого-то паршивого наркомана!

Он снова с размаху двинул того каблуком и злорадно хмыкнул, когда услышал треск ломающейся кости.

И что же теперь? — подумал Джонни. Разве можно показаться на улице, когда кровища из тебя хлещет, как из зарезанной свиньи?

Звякнул колокольчик, висевший над входом в аптеку. В теплой, какой-то по-особому стерильной тишине звук этот показался особенно пронзительным и звонким.

Френки Паркер с приветливой улыбкой вынырнул из-за кассы и увидел на пороге Джонни Лейна. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, и между бровями залегла тяжелая складка.

— Джонни! — изумленно выдохнул он и тут же опасливо понизил голос. — Джонни, — просипел он, оглядываясь по сторонам, будто боялся, что его услышат.

— Лучше давай поговорим в задних комнатах, — предложил Джонни.

— Послушай, Джонни, да ты с ума сошел? Зачем ты пришел ко мне? Копы...

— Значит, и ты уже в курсе, да? Быстро, однако... — усмехнулся Джонни. — Ладно, не паникуй. Пойдем поговорим. Но только не здесь, хорошо?

— Джонни, тебе вообще не следовало приходить! Что ты задумал, черт возьми? Хочешь втянуть меня в неприятности?!

— Нет, — устало покачал головой Джонни. — Не хочу. Мне хватает и своих.

— Тогда зачем ты пришел?! О Боже, парень, ты соображаешь, что делаешь? Неужто не знаешь, что...

— Мне нужно перевязать руку. И что-нибудь обезболивающее.

— Что... что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать... ты хочешь... — Тут Френки заметил окровавленную руку Джонни и закрыл глаза. По его виду можно было подумать, что он в любую минуту потеряет сознание. Вцепившись двумя руками в прилавок, он тяжело дышал. Наконец Френки решился. — Как... как это случилось? Ты... ты убил кого-нибудь... а, Джонни?

— Успокойся, никого я не убил... пока. Послушай, Френки, возьми себя в руки, хорошо? Мне нужна твоя помощь. Забинтуй мне руку. В конце концов, ты же работаешь в аптеке, черт возьми, и должен знать, как это делается. Неужели я обязан тебя учить?! Посыпь чем-нибудь, помажь, забинтуй — вот и все!

— Но я ведь не доктор, Джимми! — взмолился тот. — Я обычный фармацевт!

— Ну просто забинтовать руку ты можешь, наконец?!

— Джонни...

— Слушай, ублюдок, делай, как тебе говорят, — жестко сказал Джонни, — а будешь блеять, как овца, вместо того чтобы делать свое дело, так я тебе так врежу, что глаза на затылке выскочат! Понял или повторить?

Френки, чуть не плача, уставился на него. Кусая губы, он мучительно гадал про себя, что сказал бы Лефкович, если бы оказался на его, Френки, месте? И вдруг панический страх заставил его похолодеть до самых кончиков пальцев. А что, если откроется дверь и Лефкович собственной персоной появится на пороге?!

— Ладно. Пошли в заднюю комнату, только быстро, — торопливо пробормотал он, нервно облизывая губы. — И не стой на свету, Джонни, Бога ради, прошу тебя! О чем ты думаешь, хотел бы я знать! Дьявольщина, да ведь копы перевернули все вверх дном, разыскивая тебя!

— Так они по-прежнему считают, что это я пришил Луиса?

— А разве не ты?

— Черт тебя побери, ты прекрасно знаешь, что нет!

— Говорю то, что слышал.

Они зашли за прилавок, и Френки провел его в заднее помещение, туда, где в темном углу вдоль длинного деревянного стола вытянулись бесконечные ряды пробирок, колб и мензурок. Джонни сбросил с плеч пальто, перекинув его через спинку стула. Закатав рукав, он внимательно разглядывал сочившийся кровью порез и тут заметил, как Френки вдруг снова позеленел. Под тяжелым взглядом Джонни он, собравшись с духом, зажал в дрожащих пальцах зонд и опасливо дотронулся до раны. На вид она выглядела неважно — глубокий порез с неровными краями, который сильно кровоточил.

— Я... я... — жалобно проблеял Френки, непрерывно облизывая пересохшие губы. На побледневшем лбу его выступила испарина, в глазах застыло затравленное выражение, он беспрерывно моргал, по-видимому сам этого не замечая. — Джонни, ну для чего ты пришел сюда? Зачем тебе вообще нужно было приходить?!