Таможенные пошлины были высоки, продолжавшаяся война вызывала нехватку товаров, а люди привыкли к маленькой роскоши и не желали себе в ней отказывать. Он гонялся не за этими людьми, не за их горстками чая, шелка, шоколада или несколькими бутылками коньяка. От местных рыбаков и фермеров, каждый месяц переправлявшихся туда и обратно через пролив, доставляя домой понемногу товаров для черного рынка, было не так уж много вреда.

Фрайдэй охотился за контрабандистом, который доставлял людей и был главным поставщиком товара: не отреза шелка или пары бочонков коньяка, а тысяч бочек спиртного, сотен фунтов китайского чая, тюков тончайшего шелка, бархата и кружев. Огромную прибыль давала продажа всего этого модным лавкам на Бонд-стрит и фешенебельным клубам Сент-Джеймса. Однако самый высокий доход приносила переправка через пролив пассажиров из Франции в Англию. Щедро оплачивалось прибытие желающего в Англию ночью, причем с условием, что лицо его не запомнит никто из неразговорчивых моряков. Невидимые путешественники исчезали среди зеленых лесов и полей, а затем внезапно возникали на кишащих народом лондонских улицах, в сердце королевства.

Дэвиду Фрайдэю отчаянно хотелось найти мерзавца, который предавал свою страну, доставляя в нее французских шпионов. По вине алчных, продажных изменников, смеющих называть себя англичанами, у Наполеона были глаза и уши в Англии. Они позволили врагам проникнуть в Англию, чтобы устраивать в ней заговоры и плести интриги, а потом помогали им ускользать обратно к себе, унося с собой секретные сведения и документы. Тем самым предатель был гораздо опаснее шпиона, действовавшего по воле своей страны и по крайней мере хранившего ей верность. Английскому псу, впустившему в родной дом врага, не было никакого оправдания. Он работал ради денег и выгоды. Он не питал к своей отчизне любви, не хранил ей верности, единственно, чему был он предан, это корысти и золоту.

Заухала сова, и в ту же минуту ей ответило тройное уханье с вершины утеса. Это караульный просигналил своим, что путь свободен. Вскоре темные лошадки потащили к безопасным хранилищам груженные бочками и ящиками крепкие фургоны на широкоободных самокованых колесах, специально приспособленных не увязать в береговых песках. Контрабандные грузы прятали в пещерах и сараях, даже в старых склепах на мирных кладбищах, под фальшивыми полами и в стенных тайниках сельских домов.

Дэвид распластался на каменном выступе, вжавшись в него всем телом, пока тяжело нагруженный караван медленно поднимался по тропинке. До Фрайдэя доносились приглушенные проклятия, когда ноги погонщиков разъезжались на камнях или руки обдирались в кровь о шершавую поверхность утеса, круто вздымавшегося ввысь вдоль всего узкого и неровного пути.

Дэвид внимательно всматривался в сопровождавших цепочку лошадей. Он отыскивал глазами одинокую фигуру, закутанную по уши в плащ, в надвинутой до бровей шляпе. Но все погонщики были одеты одинаково в грубые шерстяные балахоны и вязаные шапки. Почти всех он видел уже не первый раз. Большинство были старательные работники из соседней деревни. Остальные наемники — из более отдаленных мест, куда злее и опаснее. У этих за поясами были заряженные пистолеты. Новых лиц он не увидел, значит, нынешнее бдение оказалось бесплодным. Нынешний груз состоял только из товаров. Ни один человек не отделился от остальных, не исчез в ночи, чтобы продолжить путь в одиночку или вернуться на разгруженный парусник.

Дэвид дождался, пока контрабандисты выбрались на дорогу и пропали во тьме, прежде чем снова начать карабкаться по крутому обрыву. Взобравшись наверх, он оседлал коня и поскакал через пустоши прочь от каравана контрабандистов. Дальнейшее наблюдение было бессмысленно: он знал, где прячут они свои запасы. За последнее время он наблюдал за ними семь раз, видел, как они разгружают кораблик, подгоняют лошадей, а затем медленно и тихо движутся по узким тропам к разным тайникам. Однако большую часть груза всегда отделяли от остального и прятали в хитро устроенном хранилище. Она предназначалась для отправки в Лондон и хранилась в невинном на вид летнем домике. Дэвид с изумлением наблюдал, как тюк за тюком, бочку за бочкой стаскивали в маленькое, напоминавшее пагоду строение, которое ненасытно их проглатывало. После ухода контрабандистов он тщетно обыскивал пагоду, но не находил никаких следов контрабанды. Он догадывался, что там должна быть потайная панель, за которой прячется вход в подземный коридор или пещеру, но не смог ее обнаружить… Хотя не сомневался в ее существовании. Пещера эта, по-видимому, соединялась подземным коридором с домом главаря шайки, потому что летний домик располагался вдалеке от скал и какой бы то ни было природной гавани, пригодной для стоянки корабля. Связанные с морем пещеры ему тоже не попадались во время тщательных поисков. Следовательно, оставалось только одно место — Блэкмор-Холл.

Сквайр Блэкмор и был тем человеком, которого он выслеживал. Человеком, достаточно коварным, чтобы принудить жителей деревни и селян заниматься для него контрабандой под угрозой отнятия их личных и общественных земель, необходимых им для посевов и выпаса скота. Он закрыл оловянные копи, оставив рудокопов без работы. Деревня была полностью во власти негодяя, а поскольку уловы здесь никогда не отличались обилием и рыбаки часто возвращались с полупустыми сетями, мужчинам так или иначе приходилось встать на опасный путь контрабанды, чтобы не умереть с голоду.

Да, Дэвиду Фрайдэю нужен был сквайр Блэкмор. Он получит истинное удовольствие, увидев, как рушатся стены Блэкмор-Холла на голову его владельца. Но тут перед его мысленным взором возникала пара серых, с поволокой, глаз, доверчиво устремленных на него. Как мог он погубить мир Луизы Блэкмор? Она была неповинна в делах отца, совершенно не подозревала о творимых им мерзостях. Никогда ранее Дэвиду не доводилось встречать такую скромную и прелестную девушку. Скорее даже девочку, так как ей наверняка было не более шестнадцати-семнадцати лет.

Он не мог допустить, чтобы ее запачкала вся эта история. Ему нужно было как-то ее защитить. Но как это сделать? Его обязанностью, его долгом было арестовать ее отца как предателя. Что может испытать она, когда это случится, кроме стыда и позора? Что будет чувствовать она по отношению к человеку, навлекшему на голову ее отца кару закона? Ненависть? Отвращение? Он все еще в отчаянии ломал голову, не видя выхода, как заметил перед собой маленькую хижину посреди пустоши.

Оглядевшись и удостоверившись, что его никто не преследует, хоть он и ехал сюда кружным путем, Дэвид спешился и дважды постучал в дверь, прежде чем войти.

Хижина была маленькой, в одну комнату. Тусклый фонарь, отбрасывающий мигающий свет, едва позволял разглядеть убогую обстановку и одинокого человека, сидевшего за грубо сколоченным деревянным столом посреди комнаты.

— Добрый вечер, сэр. — Дэвид ловко отсалютовал сидевшему.

— Какой уж тут добрый, лейтенант, — с отвращением произнес мужчина, сильнее натягивая на широкие плечи тяжелый плащ. Над высоким воротником едва виднелись кустистые седые брови и глубоко посаженные глаза. — Проходите и садитесь, лейтенант. Отдохните. Вид у вас, прямо скажем, не из лучших. Напоролись на неприятности? — Вопрос прозвучал коротко и резко.

— Нет, сэр, просто оступился на краю утеса, — объяснил Дэвид со смущенной ухмылкой.

Мужчина, казалось, удивился, но затем ответил с улыбкой:

— Мне не хотелось бы вас потерять, мой мальчик. Что, все еще неуверенно ходите по суше? Я и сам по-моряцки раскачиваюсь на ходу.

— Кажется, я никогда не смогу ходить обычной походкой. Все еще чувствую под ногами палубу.

Его командир разразился раскатистым добрым смехом, так что глаза превратились в щелочки и мириады лучиков-морщинок слились в одну большую складку. Лицо его было сильно обожжено солнцем, продублено морем и всеми ветрами. Он устремил на молодого человека пронзительный взгляд. Суровые глаза старого морского волка привыкли глядеть вдаль в поисках земли или флага другого корабля.