-По делу Голубовского говоришь? с сомнением тянет Чиж, с иронической улыбкой глядя на Малютку. - А ну выдь в коридор, говорит он ему. - Выдь,выдь, Мне тут с товарищем Алексеем поговорить надо кой о чем.- С трудом переставляя, ставшие вдруг не послушными, ноги. Малютка вышел в коридор, сопровождаемый недоуменными взглядами Коллюжного, Чепурного и товарища Алексея. А когда вернулся то всем своим существом душой и телом только что побывавшем на краю холодной бездны ощутил происшедшие за время его отсутствия перемены в настроении, еще не давно готовых пустить его в расход, людях, чего ж ты сразу то ничего нам не сказал!?- воскликнул товарищ Алексей глядя подобревшими глазами на едва переступившего порог Малютку. - Сразу - то почему молчал? Так, мол, и так. Не контра я, какая, а самая что ни на есть пролетария. Ошибочка, мол, у вас товарищи вышла.-

   -Так не поверили, бы, скромно потупил глаза Малютка.. - Эх ты, море ясное! Да наш ты! Понимаешь? Наш! Ты же пролетарий. Факт. Ну, воровал. Ну и что? Может ты, этим, своим действием протест выражал. Против мировой буржуазии боролся? А каково? Верно, я говорю, товарищи? - Товарищ Алексей торжествующим взглядом обвел присутствующих. Чижа, молча стоящего у стола и с легкой усмешкой смотрящего на застывшего в нелепой позе посреди кабинета Малютку. - Свой. Чего тут тянуть, - охотно согласился Коллюжный. - Хлебанул горя мальчишечка вот и кидануло в сторону.-

   -Эх, на корабль бы тебе, братишка,- мечтательно выдохнув, сказал товарищ Алексей. - Вот уж школу-то, где ты бы прошел Шторма воет!. Брызги в лицо! А ты прешь носом на волну и сам черт тебе не страшен, потому как матрос ты! Так я говорю, товарищ Чепурной?- -Знамо так, откликнулся от печки Чепурной - Матрос это сила! Матрос, это революция! А это что? Тюкнул разок по голове, по нашему, по балтийский значит, так он и клешни раскинул как кнехт ржавый -. -. Ну это ничего, - товарищ Алексей ободряюще улыбнулся встревожившемуся было вновь Малютке.. - Злости пролетарской тебе, конечно, не достает. Но борца за правое дело мы из тебя сделаем. Будешь контриков давить не хуже революционного матроса. - И прав был товарищ Алексей предрекая Малютке судьбу революционного борца. Уже два месяца отслужил Малютка в особом отряде под командованием товарища Чижа и безжалостно давил контрреволюционеров всех мастей. Правда, в первое время было не легко. Явно не хватало пролетарской ответственности и революционной злости. Но товарищ Чиж умел воспитывать вновь прибывших в свой отряд.. Умел накачивать в их души революционную злость и нетерпимость к представителям проклятого, свергнутого волной народного гнева, прошлого. Делал он это просто. Заметив, так презираемую им гримасу к жалости к жертве на лице революционного бойца, он брал у него винтовку из рук и стрелял сам, стараясь только ранить жертву. Затем он возвращал бойцу его оружие и приказывал добить несчастного, предварительно вынув из магазина патроны. Так как штыков на винтовках не было, до добивали просто прикладами, Чиж, стоя рядом с воспитуемыми, втолковывал не решительному бойцу как должен вести он себя в данном случае. - Ты врага бьешь! Понимаешь? Врага! А ты его гладишь, словно брата родного! После двух - трех таких приемов и спирта, который выдавали расстрельной команде в неограниченных количествах, вопли и стоны раненых действовали на революционно настроенных бойцов не больше чем предсмертный визг поросенка на мясника. Прошел эту школу ненависти и Малютка. Так - как на работу он вышел с возвращенным ему Чепурным револьвером то добивать раненного контри-ка, пришлось рукояткой пистолета. Раненный не кричал, не молил о пощаде, а закусив губу, задерживая рвущийся сквозь стиснутые зубы стон взглядом торопил его и покорно закрыл глаза увидев над собой занесенную для удара руку с зажатым в ней тяжелым револьвером. А Малютка, ударив раз, уже не мог остановиться. Он бил и бил по превратившейся в кровавую массу, голове не замечая, что руки и лицо его забрызганы теплой, человеческой кровью. Дьявольский огонь пылал вновь в его душе. Когда работы не было, Чиж брал машину и, выбрав из особо доверенных трех-четырех человек, уезжал с ними в город, поразвлечься. Малютка, после проведенной Чижом проверки на верность революционным законам, как правило, попадал в это число избранных. И вновь шли они по городу, как и в былое время. А где-то, за многочисленными, слепо глядящими на мир, окнами, покорно ждали своего часа их жертвы, приговоренные к унижению и уничтожению самой историей. Служба Малютки в отряде Че Ка прервалась самым неожиданным образом. В конце апреля вызвал его к себе товарищ Алексей.

   -Ну как освоился?- спросил он Малютку едва он вошел в кабинет. Слышал я как о тебе товарищ Чиж отзывается. Слышал. А мы ему верим. Молодец! Через час с не большим Малютка узнал от товарища Алексея, что в донских степях слаживается не легкая обстановка. Казаки, любимчики царские, советскую власть сковырнуть решили. - Говорил ему товарищ Алексей, горячечно поблескивая глазами. - Вот наши контрики всех мастей в их сторону рыльца воротить начинают. Наша задача дорожку на Дон всей этой контрреволюционной сволочи, перекрыть. Усек? Бойцов тебе в отряд надежных подберем. Комиссара назначим. Мандат выдадим. Сил у тебя хватит. Ненависти к врагам революции тоже. Так что....- Напутствуя Малютку, не знал товарищ Алексей, что нерушимая вера его в правое дело революции скоро поколеблется и жизнь его прервется в одном из подвалов ЧеКа, ибо поддавшийся сомнениям в правоту и мощь революции становится её врагом. А враг должен быть уничтожен. Таков закон революции. Такова её железная воля.

   На следующий день, Комиссар Малютка, в кожаной куртке и всесильным, подписанным самим Дзержинским мандатом ЧеКа в кармане в сопровождении двух десятков верных идеям революции бойцов выехал к месту новой работы..

   --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

   В этот ранний, утренний час степь казалась пустынной. Пологие, удивительно похожие друг на друга холмы, словно гигантские, зеленые волны величественно выплывали из-за горизонта и медленно катились на встречу мчавшейся по вьющейся меж холмов дороге, тройке. И эта их схожесть утомляла взоры уставших путешественников, и они, сломленные выпавшими на их долю испытаниями и монотонностью дороги, безропотно отдались во власть сна.. Звенели бубенчики и колокольцы разгоняя дремотную тишину да насвистывал что-то сидящий на козлах Коськин, лениво помахивая хлыстом над, потемневшими от пота спинами коней. Да еще боролся с наваливающимся сном Юрасик, бережно поддерживая безвольно обмякшее тело спящей Оленьки А дорога убаюкивала И ему с большим трудом стоило удержать свои , налитые свинцовой тяжестью , веки. -Уж скорей бы приехать на этот таинственный Дон,- тоскливо думал Юрасик. Перед его усталыми глазами предстало вдруг виденная им еще в детстве картина " Перед боем " В тесном строю застыли казаки. Их руки сжимают эфесы сабель. Грозные, с острыми жалами пики направлены вперед. Мужественные лица спокойны и величественны. В торжественной тишине ждут казаки приказа двинуться в атаку. И почудилось Юрасику, что меж суровых, казачьих лиц видит он и свое, собственное лицо и еще лицо отца и Страшинского и Сергея и Оленьки. Вот на белом аргамаке проскакал перед строем генерал. Полы белой бурки, словно крылья

   гигантской птицы, полощутся за спиной. За генералом следует свита. Трепещет на ветру боевое знамя. Вот генерал, привстав на стременах и взмахнув сверкнувшей на солнце шашкой, отдал приказ. И двинулись вперед полки. И дрогнула степь от мощного топота многих тысяч конских копыт. Под жестоким огнем противника шли вперед казаки и погибали геройски. А за их спинами вставала из праха, ликуя, спасенная Русь. В этот, самый торжественный момент нахлынувшего видения чей-то хриплый голос, прозвучавший, как показалось Юрасику, над самым его ухом, вывел его из состояния полудремы. - Колачево!- Кричал Коськин повернувшись в пол оборота, к дремлющим пассажирам показывая пассажирам на вершину холма с виднеющейся на ней церковью в окружении нескольких десятков крестьянских изб.. Несколько мгновений Юрасик бестолково смотрел на Коськина силясь понять то, о чем хотел поведать ему возчик. Наконец поняв, что деревня, мимо которой они проезжали, называется Колачево и до ближайшей казачьей станицы остается не более двух десятков верст, удовлетворенно кивнул головой. - К обеду подкатим,- заверил возчик, стараясь ободрить уставших пассажиров. Обогнув холм, дорога нырнула в глубокую балку и по этому ни встряхнувший с себя дрему Юрасик, ни Коськин не заметили, как из-за холма выметнулось десятка три всадников и бешеным аллюром понеслись вдогон скрывшейся в балке тройке. Погоню заметили, когда передний, вырвавшийся вперед всадник, несшийся на огромном, рыжем коне, был уже в сотне шагов.