-Эй, Егорушкин! Х-то тама , долетел от костра начальственно требовательный бас.

   -А студентик  тута, - откликнулся Егорушкин повернувшись к костру,- Гулящий он. С мадамой своей!-  Ну так пропусти ,- приказал тот же бас. Пущай катятся к....и добавил такое, что горячая кровь прилила к лицу Юрасика.

   Ну ладно, идите, коль так,_ разрешил Егорушкин, махнув рукой в направлении уходящей

   в темноту улицы. Погодь-ка маленько ваше благородие,- остановил уже шагнувшего было Юрасика второй солдат, цепко ухватив его за рукав шинели и обдав при этом тошнотворным

   запахом винного перегара и махорки. - Ты, ваше благородие, господин студент, мори, многообе Ежели папироски али водка имеются, лучше выкладывай сам. Не то мы и тебя, и барышню твою враз обысчем. - Нету у меня ничего, - глухо ответил Юрасик, содрогаясь от презрения к себе и страха за Оленьку. Он вдруг воочию увидел, как корявые, заскорузлые пальцы солдата расстегивают пальто на груди Оленьки.

   -Не позволю! - мысленно воскликнул Юрасик, остро ощущая, как в ладонь скользнувшей в карман шинели руки вдавилась плоская рукоять браунинга, не так давно подаренного ему отцом.- Ишь ты испугалась барышня-то,,-Удивился Егорушкин, с улыбкой глядя на попятившуюся от них Оленьку. - Испужалась, али духом солдатским брезгует-.

   -Где имя... - с закипающей злобой ответил Егорушкину второй солдат, все еще удерживая Юрасика за рукав его студенческой шинели,- Как кровушку нашу пить, так они тут первыя!

   А как ночку- другую с солдатиком провести да утешить его, так у них тут любвя не та. Нежности имя всякие подавай! Вот погодитя ужо,- пригрозил он, с ненавистью глядя на Юрасика и застывшую за его спиной Оленьку,- Вот как только разожжем пламя мировой революции так и покидаем вас всех туда, и вся нежность.

   С ужасающей ясн6остью Юраесик понял, что сейчас выстрелит. Выстрелит прямо в эти, источающие ненависть, глаза. Какая-то неведомая сила уже потянула из кармана вооруженную пистолетом руку. Но солдат уже уходил, небрежно закинув за спину, вновь кроваво блеснувшую штыком винтовку.

   Ишь ты, осуждающе качнул головой Егорушкин =Эллой нонче Федька-то. Как зверь лютой на людей бросается.

   Они убегали, Убегали от стыда и страха. Убегали от позора и грязи выплеснувшейся на них из глаз солдат. Убегали от своей беспомощности перед теми, кого еще совсем не давно считали своими, чьей историей гордились и восхищались.

   -Не могу больше,- Задыхаясь, едва выговорила Оленька, повисая на руках у Юрасика.

   -Не могу я больше, - повторила она жалобно. Тяжело дыша, они при прижались к холодной и мрачной стене дома. Мимо, группой прошли матросы, почти не видимые в своих черных бушлатах и только ряды блестящих пуговиц тускло светились в темноте.

   Один из них, шедший с краю, заметил прижавшихся к стене Юраесика и Оленьку и презрительно сплюнув под ноги грязно выругался......- Тут революция в мировом маштабе,а они Любовь раскручивают.....-

   -Ну, зачем они так а!?- спрашивала Оленька сквозь хлынувшие из глаз слезы

   Ведь на Куликовом поле они плечом к плечу. Суворов великий их чудо-богатырями называл. И Наполеона разбили. И Севастополе, у Толстого. А эти... - голос её дрогнул от не заслуженной обиды и оскорбления.

   Это не они, ответил Юрасик, бережно обняв за плечи всхлипывающую девушку, словно желая закрыть её от холодных, презрительных глаз изменившегося вдруг мира.

   -Это были не они, это были другие.- Удивительная загадочность ночи кончилась. Перед ними лежал погруженный в ночной мрак город с испуганно бегущими прохожими по заплеванным окурками и подсолнечной шелухой улицам с молчаливо шагающими матросскими патрулями, солдатскими заслонами у косматых костров. Это был не их, некогда блистающий великолепием Петроград, Это был совершенно чужой, неожиданно возникший из пугающего вселенского мрака город, презрительно глядящий на них тысячью безжалостных глаз.

   Дверь им открыла мать Юрасика Юлия Петровна Кадамова, высокая светловолосая женщина еще не потерявшая привлекательности и того милого женского обаяния заставляющего мужчин останавливаться и восторженно смотреть в след.

   -Юрасик!- воскликнула она, с укором глядя на сына. - Как же ты мог!? Мы так волновались за вас. Уже так поздно. Мы уже все....- Она еще хотела сказать Юрасику о том, как они все волновались, ожидая их, но замерла на полуслове заметив заплаканные глаза Оленьки на побледневшем от пережитого страха лице.

   -Нас солдаты задержали,- ответил Юрасик на немой вопрос матери.

   -Но вы не беспокойтесь,- добавил он торопясь успокоить мать. он хотел еще добавить , что страшного ни чего не произошло и солдаты их отпустили. Но было уже поздно. Богатое воображение Юлии Петровны. Свойственное впрочем, всем импульсивным и романтическим натурам уже нарисовало ей ужасную картину встречи молодых людей с солдатами.

   У слышав её возгласы в переднюю, торопливо вошли Павел Юрьевич Кадамов и родители Оленьки. На не успевших раздеться Юрасика. И Оленьку посыпались вопросы встревожившихся не на шутку родных. Но вскоре, убедившись, что с их детьми, ни чего страшного не приключилось, Наталья Владимировна Терская увела дочь и все еще бледную Юлию Петровну на женскую половину, а мужчины вернулись в гостиную. И здесь Юрасика ждал Сюрприз. С фронта приехал младший брат Павла Юрьевича Сергей Юрьевич Кадамов которого все родные и близкие друзья называли почему-то просто Серёжей, не смотря на то, что и лет ему было уже за тридцать и на плечах его золотом поблескивали полковничьи погоны. Надо ли говорить, что в глазах Юрасика, с детства бредившего офицерскими погонами и подвигами на полях сражений личность Сергея была окружена ореолом славы и романтизма. Вот и сейчас, глядя на дядю восхищенными глазами, Юрасик не заметно принюхивался к нему стараясь уловить запах сгоревшего пороха, взрывчатки и ещё всего того, чем, по его мнению, должно пахнуть обмундирование офицера - героя совершавшего подвиги на поле боя во имя боевой славы во имя России. Но, к его огорчению, от Сергея исходил запах одеколона, табака, водки и ничего того, что могло бы подтвердить его причастность к сражениям и подвигам.

   -Что это ты брат, невесту свою по улицам водишь?- обнимая племянника, спросил Сергей.

   Время нынче тревожное, Не до прогулок с барышнями.- И словно в подтверждение его слов за окном гулко ударил выстрел, и чей-то жалобный вопль оборвался на высокой ноте, е

   -Царство небесное, рабу, вновь представленному Господу нашему,- скороговоркой шепнул Николай Алексеевич Терской осеняя себя крестным знамением.

   -Да, тесно там сейчас, у ворот то райских,- в пол голоса сказал Сергей Кадамов ни к кому не обращаясь. - Целыми батальонами валит туда наш брат, русский офицер. На фронте не знали, кого больше боятся, следует. Спереди немцы бьют. Сзади свои в спину целят-.

   -Куда идем?- грустно вздохнув, произнес Кадамов старший. - Куда катится матушка наша Россия?-

   -Надо идти на Дон, окрепшим вдруг голосом заявил Сергей.

   -Да, да господа, именно на Дон конечно, если мы не хотим, что бы и нас также как цыплят. Прямо на улице. И там, на Дону начать формирование, из верных присяге казаков и нас, русских офицеров, армию спасения России. Сформировать армию и ударить по взбесившейся солдатне. Да именно ударить,- повысил он голос заметив протестующий жест Терского, - И поверти мне, господа, другого выхода у нас нет. -

   -Это же война, Сережа. Война внутри страны. Против своего народа-Великомученника,Богоносца.-!

   -Да бросьте вы эту достоевщину, господа!- почти выкрикнул Сергей.

   -Ваши богоносцы расстреливают русских офицеров прямо на улицах! Пьяная солдатня и матросы насилует их жен, дочерей! Грабит господские к5вартиры! Громит магазины и банки! В стране хаос! Бунт! Россия на грани вселенской катастрофы! А вы молите нас о пощаде!? О милосердии!? Это просто безответственно, господа! Это же....!