Шталь зловеще ухмыльнулся, заткнул перчатку за пояс и побрел в форт.

Далеко за кормой догорало зарево над фортом «Красная Утка».

Крылатый корабль бесшумно вспарывал ночь.

За штурвалом стоял Иманд. Он вполне уверенно обходился с управлением дивным воздухоплавательным аппаратом. Корабль отлично держал курс и сохранял заданную высоту. По всему было видно, что охотник делает это отнюдь не в первый раз!

– Как он называется? – спросил Шелти (будто не было в ту минуту вопросов поважнее!).

– Кто?.. А, корабль! Не знаю. – Охотник пожал плечами. – Когда-то назывался «Ласточкой». Потом – «Загадкой». Как сейчас – не знаю.

– «Ласточка» звучит простовато… В деревнях так называют кобыл с хорошим характером. – Фрида жеманно повела плечом. – Мне кажется, для такой диковины могли бы придумать и что-то более изысканное.

– А что значит «когда-то назывался»? – не унимался Шелти. – Его что, переименовали?

– Имир считает, что название должно наилучшим образом соответствовать кораблю. А поскольку со временем корабль меняется, значит, и название должно меняться, – пояснил охотник таким тоном, что было ясно: сам он со своим учителем Имиром не согласен. – Может, он теперь его в «Тысячелетнего Сокола» переименовал. Или в «Перст Провидения». Откуда мне знать…

– А вы ведь уже летали на этом корабле, да? – спросила Фрида.

– Да.

– Но потом решили работать самостоятельно? И гонорар делить ни с кем не надо, и жизни никто не учит?

– Что-то вроде того. Хотя на самом деле мы с Имиром разошлись в понимании структур высших архетипов…

Шелти, который внимательно наблюдал за тем, как охотник управляется с летающей махиной, вдруг попросил:

– А можно мне?

Рутгер был уверен, что ответом послужит категорический отказ, но Иманд неожиданно легко согласился:

– Я как раз собирался попросить подменить меня. Пойду в трюм, поговорю с Одри.

Шелти, весьма довольный таким оборотом дел, сразу же взялся лихо крутить штурвал и закладывать на корабле крутые виражи.

– Э, э, потише! – прикрикнул на него Людвиг. – Не видишь, Зубану от твоих маневров не по себе?

– Потише так потише, – согласился Шелти и неожиданно для всех произнес речь – с пылкостью, несвойственной людям рассудительным:

– Эх, вот это машина! Зверь! На какую, в сущности, ерунду уходят все силы нашей Империи и Адорнийского королевства! А ведь мы могли бы строить воздушные корабли во множестве! Летать на них за море! Перевозить грузы! Добывать эфирный прайм в верхних слоях атмосферы!

– Какой еще прайм? – поморщился Буджум.

– Эфирный! Есть такая гипотеза, что некоторые фракции прайма испарились в первый же год после Катаклизма. Эти удивительные летучие флюиды легче воздуха поднялись высоко-высоко и сформировали там, выше любых облаков, отдельный прозрачный слой. Если подняться туда, можно эти флюиды собирать, кристаллизировать и получать прайм небывалой силы!

– Но ведь это типичные ученые домыслы, никто их не проверял, – скептично заметила Фрида.

– Никто не проверял?! – запальчиво воскликнул Шелти. – А ты откуда знаешь?! Между прочим, есть такие виды трехголовой чуди, которые прекрасно летают! В позапрошлом году герой-изобретатель Меноро, состоящий на службе у лорда Макассара, изловил и приручил трехголовую чудь, отличающуюся особой летучестью! Меноро залетал на ней так высоко, как еще никому не удавалось! И рассказывал удивительные вещи!

Но Фрида пошла на принцип. Ей так нравилось упрямиться!

– Извини, дорогой друг, но пока не увижу эфирный прайм своими глазами – не поверю ни одному слову этого твоего Меноро!

Рутгер, убедившись, что Шелти правит кораблем уверенно и что его присутствие на мостике необязательно, тоже пошел проведать госпожу механика.

Увы, знакомство так и не состоялось.

Стоило Рутгеру дойти до палубного люка, как из него высунулся Иманд:

– Одри ранена.

– Серьезно?

– Не берусь судить. Бедняжка получила стрелу в плечо. Затем она приняла «поцелуй радости», это сильнейшее обезболивающее. Мы, охотники, готовим его из печени местной чуди, которая именуется огневиком. Из-за воздействия «поцелуя радости» ранение не мешало Одри возиться с механизмами. Благодаря ее самоотверженности мы сейчас летим. Но крови она, сама того не заметив, потеряла так много, что в итоге попросту свалилась, где стояла! Сейчас она лежит под прайм-реактором, бредит, ей очень и очень плохо…

– Почему же она не позвала нас на помощь?! – раздосадованно воскликнул Рутгер. – Ну что за глупышка?!

– Настоящая «защитница». Они все очень гордые… Вас, людей из большого мира, считают белоручками и недоумками.

– Ну хорошо, она гений, а мы недоумки, – Рутгер не любил спорить с чьей-либо точкой зрения при отсутствии весомой выгоды от спора. – Что делать-то будем?

– А кто у вас главный специалист по исцелениям?

– Самый главный, к сожалению, в ларце с каталистами остался… Но Людвиг, пожалуй, подойдет.

– Тогда зовите!

Однако не успел Людвиг сделать и нескольких шагов, как в трюме корабля раздался громкий хлопок и оттуда повалил вонючий зеленый дым.

– Это что еще такое?! – возмутился Рутгер.

Иманд развел руками:

– Увы. Без постоянного присмотра госпожи механика эта штука долго в воздухе не держится. Слишком сложная начинка.

– Так что, будем опускать корабль на землю?

– Придется.

Вдруг из темноты трюма раздался слабый голос Одри:

– Сигнал… Подайте сигнал… Нашим… Сигнал Имиру…

– Бредит? – спросил Рутгер.

– Да нет… Нет, не похоже. – Иманд потер лоб, словно бы что-то припоминая. – Ах я осел! Ну конечно! Она хочет сказать, что пока мы еще в воздухе, нам следует послать «крик летучей мыши».

– Но позвольте, летучие мыши не кричат!

– Кричат, только люди их не слышат, – сказал Людвиг, пролезая мимо Рутгера в люк, лечить госпожу механика.

– Вот именно, – поддакнул Иманд. – Мы истратим последний прайм из корабельных запасов, зато наш безмолвный крик Имир услышит и за сотню километров! Тогда ближайшие к нам охотники из его отряда сразу же направятся к месту нашего приземления.

– Ну давайте кричать тогда, – согласился Рутгер.

– Давайте. Насколько я помню, за «крик летучей мыши» тут отвечает специальное устройство в носу корабля…

Разумеется, Рутгер настаивал, чтобы, бросив корабль вместе с раненой Одри (благодаря стараниям Людвига той стало несколько лучше и бедняжка заснула умиротворенной), отряд немедленно отправился дальше.

– Вообще-то мы уже в Праймзоне, – заметил Иманд. – Передвигаться ночью здесь категорически нельзя. Давайте отдыхать, а утром разберемся.

– А погоня? – не унимался Рутгер. – Если они выслали погоню?!

– Вообще-то гвардейцы обычно в Праймзону не суются. Но даже если – даже если – на этот раз погоня будет, мы опередили их на двенадцать часов.

– Так много?

– Спасибо летающему кораблю. Мы пересекли особо мерзопакостную местность между фортом и Болотом, которая именуется Гремящими Ключами. Там всего лишь километра три, но даже опытному охотнику – в одиночку, налегке – чтобы преодолеть Гремящие Ключи требуется полный суточный переход. Так что насчет погони до середины следующего дня можно не беспокоиться.

Поскольку все, не исключая и самого Рутгера, валились с ног от усталости, с предложением Иманда согласились без долгих дебатов.

Определили порядок смены караулов и легли спать.

Поскольку Иманд стращал ползучей чудью, которой кишат окрестности Болота, ночевать устроились прямо на палубе корабля.

Рутгер на правах лорда в ночном карауле не стоял и проспал куда дольше обычного – тем более что ему снилась Анабелла, неожиданно сговорчивая и непривычно болтливая, а поцелуи ее были такими сладкими…