В обществе ученого он чувствовал себя нерадивым школьником. И хотя вроде бы никаким вещественным образом навредить ему Грегориус не мог, Рутгер испытывал перед ним… настоящий страх! Благоговейный трепет мальчишки перед взрослым!

– Значит, совета… – повторил Грегориус, словно бы что-то обдумывая. – Проще говоря, ты хочешь узнать, где сможешь добыть деньги на то, чтобы выкупить родной замок у этого негодяя… как его…

– Гуго, – подсказал Рутгер. – Гуго, лорд Ферткау.

– Ну да. Что ж, я знаю одно-единственное место в нашем мире, где денежки по-прежнему лежат под ногами! И притом на них еще не успели наложить лапу ни Империя Доктов, ни Королевство Адорния! – Грегориус лукаво подмигнул собеседнику.

– И что же это за место? Надеюсь, не императорская казна? – вяло отшутился Рутгер.

– Я же сказал: «Под ногами»! И еще я сказал: «Не успела наложить лапу»! А в императорской казне серебро лежит в опечатанных сундуках! С гербами!

– Ну тогда… тогда даже и не знаю! Опыт подсказывает мне, что такие места – они бывают только в сказках! И в нашем воображении…

– Мой пылкий и необычайно скептичный друг, речь идет о Праймзоне, – промолвил Грегориус.

Лицо Рутгера враз побледнело.

– Праймзона? – спросил он, скрывая напряженье. – Вы говорите о территориях, до неузнаваемости изуродованных грандиозными выбросами прайма в ходе Катаклизма?! Но ведь считается, что Праймзона – это владения смерти? Место, где зло всевластно? Где вместо зверей – монстры, а вместо людей – проходимцы и каторжники?

– Да, не стану спорить, это очень и очень опасное место! – спокойно согласился Грегориус. – Но есть такие люди, они называют себя «охотниками» (хотя имперские законы именуют их «контрабандистами» и «лиходеями»!), которые научились ходить по Праймзоне как по своему огороду! И извлекать немало выгод из своих умений, невзирая на царящее там зло!

– Но как в Праймзоне можно находиться дольше суток?! Как там можно ночевать? Там же орды опаснейшей чуди! И множество жутких магических ловушек! Я неоднократно слыхал об этом от достойных доверия людей!

– Да, земля там хищная, – вновь согласился Грегориус флегматично. – Однако слухи о полной непроходимости Праймзоны преувеличены. Отчасти, специально для того, чтобы неопытные искатели приключений вроде тебя туда не совались. А отчасти – чтобы набить цену за услуги охотников.

– Ну хорошо. В Праймзону ходят какие-то охотники. Мне-то что с того? – пожал плечами Рутгер. – Я же не охотник!

– Ты очень нетерпелив, – мрачно промолвил Грегориус. – Тем не менее я отвечу: если тебе повезет уговорить охотника стать проводником по Праймзоне для тебя и твоих героев, то, считай, полдела сделано…

– Но зачем мне проводник? – все еще не понимал Рутгер.

– В Праймзоне можно найти много такого, что ценится дороже, чем серебро и жемчуг. Праймзона набита сокровищами, хотя и выглядят они зачастую как сущая ерунда… Как бессмысленные обломки Старой Империи… Охотники находят такие вещи – они называются артефактами, – выносят из Праймзоны и продают знающим людям. Однако охотники – не герои, понимаешь?

Рутгер наконец-то ухватил основную мысль Грегориуса.

– Ты хочешь сказать, что команда героев может добыть куда больше, чем какой-то там охотник?

– И даже больше, чем группа охотников! Вы наберете в Праймзоне артефактов, вынесете их в большой мир, продадите! Если вам повезет, денег будет много. Твои проблемы будут решены, моя душенька Анабелла останется довольна, а значит, останется доволен и ее папенька! В итоге я не только продолжу свои научные изыскания на дне Твельского озера, но и значительно расширю их!

– Мне кажется, вы что-то недоговариваете… – осторожно промолвил Рутгер.

– Ты вначале определись, готов ли отправиться в Праймзону. Принципиально, как говорим мы, ученые, тебе такая идея по душе?

– Принципиально – пожалуй, нет… Но поскольку выхода у меня, похоже, тоже нет… И все же, почему вы так настаиваете, почтенный? У вас явно имеется какой-то личный интерес в Праймзоне. Ведь так?

Грегориус помедлил, словно бы решая, говорить или нет. Затем ответил:

– Я не назвал бы этот интерес «личным», но все же признаю, что да, имеется одна баснословно дорогая вещь, которая не дает мне покоя уже несколько лет… Имя ей – Голубой Шар.

– Шар… – недоверчиво повторил Рутгер. – Звучит не очень-то… Да кто сейчас заплатит хотя бы одну монету за какой-то шар?! Ну, может, монету и заплатит… Или даже десять… Но состояния на этом точно не нажить! И замка у бесстыжего Гуго тоже не выкупить!

– Это не «какой-то шар», молодой человек. – Грегориус строго поджал губы. – Это редкий и могущественный артефакт, образовавшийся в результате Катаклизма! Такие за всю Эру Прайма находили лишь одиннадцать раз! Ученый адорниец по имени Унияги раскопал в старых записях, что число Голубых Шаров в нашем мире – двенадцать. Не больше и не меньше! Их ровно двенадцать!

– И что? – Рутгер, как ни старался, скрыть свой скепсис не сумел. – Женщин с бородой в нашем мире тоже немного… Толк от этого шара есть?

– Толк-то есть, да не втолкан весь, как говорят местные рыбаки, – усмехнулся Грегориус. – Для аристократа ты удивительно невежествен… И что только нашла в тебе моя дорогая Анабелла?

Рутгера, разумеется, задели эти слова ученого:

– Чтобы вы знали, почтенный, я не просто лорд Данзас – что, я понимаю, не производит на вас должного впечатления, ведь лордов в Империи куда больше двенадцати! – но и читатель альманаха «Современный адорнийский театр»!

– Театр? Это такой балаган на колесах, где накрашенные адорнийскими румянами юноши изображают бойких красоток? И где в перерывах между так называемыми пьесами выставляют всяких уродцев на потребу публике? Теперь я понимаю, почему ты упомянул бородатых женщин! А ведь еще есть мужчины с детородными органами примечательной длины, карлики и говорящие собаки!

– Но-но! При всем моем уважении я могу и разозлиться! – сомкнул брови на переносице Рутгер.

– Но если ты разозлишься, то не узнаешь, чем так примечателен Голубой Шар!

Рутгер вдруг посмотрел на себя со стороны и устыдился. Негоже хамить ученым, которые в отцы тебе годятся! А может даже, и в деды годятся, кто их, ученых, разберет! Изобретут какую-нибудь молодильную микстуру и трескают втихаря!

– Прошу меня простить, глубокоуважаемый Грегориус, – с галантным полупоклоном сказал Рутгер. – Я смиренно умоляю вас рассказать мне о Голубом Шаре.

Грегориус кивнул, мол, зла не держу, затем приосанился, набрал в легкие воздуха и запел:

– Все дело в том, молодой человек, что все двенадцать Голубых Шаров связаны друг с другом особой магической связью. Они как бы образуют единый лабиринт порталов. А знаешь ли ты, что такое «портал»?

– Имею представление. Это когда из одного места можно без особых затрат времени магическим образом перенестись в другое, отстоящее на десятки, а то и сотни километров… Говорят, у адорнийцев таких немало.

– Твоя эрудиция похвальна, – благосклонно кивнул Грегориус. – Так вот, Голубые Шары добывались охотниками в Праймзоне по одному. Одну находку от другой порою отделяли годы. В итоге все Шары достались разным владельцам. Хотя, как ты можешь догадаться, многие могущественные лица, завладев одним Шаром, предпринимали огромные усилия, чтобы отыскать или приобрести второй. Но как гласит пока недоказанная теорема адорнийца Унияги, «Ни смертному, ни бессмертному два Шара не дадутся», а если окажутся два Шара рядом, «Оба начнут бунтовать»!

– Вот прямо такая теорема? – Как и все полновластные лорды, наученные обращению с Расчетным Ящиком и прайм-индуктором, Рутгер был посвящен в начала математических дисциплин.

– Я не хочу утомлять тебя точной математической формулировкой, – отмахнулся Грегориус. – И хотя теорема эта пока не доказана, но все факты говорят в пользу ее истинности. Шары ни за что не желают попадать в одни руки или хотя бы сконцентрироваться в одной области Праи, пусть и у разных владельцев. В итоге эти ценнейшие артефакты расползлись по всей Прае, от острова Наледь и императорских покоев до южных пустынь и Диналиона! Заполучи я такой Шар, я мог бы путешествовать по всему миру! Вообрази только! В мгновение ока, без затрат денег и даже без прайма!