Когда непростые переговоры о нюансах возвращения машины были закончены, американцы пригласили советских представителей в японский ресторан. Это была небольшая компания — по три-четыре человека от США и СССР, включая переводчиков. Встреча была достаточно неформальной, текущие вопросы были худо или бедно решены, и американцы щедро угощали русских выдержанным виски, на что те, переглянувшись и послав нарочного в гостиницу, отвечали «Столичной».

Старший американец, представившийся генералом ЮэС эйр форс, набрался прилично и вскоре махнул рукой на переводчика, заявив, что его знаний хватит, чтобы поддержать дружеский разговор с русскими летчиками. Его русский действительно был доступен для понимания. После нескольких тостов за мир-дружбу, авиацию и взаимопонимание американец, чувствовавший себя как минимум именинником, поднял очередную рюмку и с сочувствием обратился к Михаилу Семеновичу:

— Как же вы упустили такой большой, такой жирный рыба?

— Рыба-то большая, жирная, но уже старая, сухая, может быть, даже пересохшая, — отвечал Дворников спокойно, чокаясь и выпивая рюмку.

— Старая?! — поперхнулся американец. — Вот даз ит мин[83]: «пересошая»?

— Пересохшая — значит потерявшая от старости свои полезные свойства, а мы, — Дворников демонстративно подцепил вилкой кусочек рыбки, — мы всегда работаем со свежим засолом.

— Настроение у американцев резко испортилось, разом вышел весь хмель, и встреча наша опять стала официальной, — вспоминал М.С. Дворников.

Кожедуб, сам любитель и творец множества острот и розыгрышей, всегда восхищался выдержкой и находчивостью Михаила Семеновича в этой непростой ситуации.

…Трагический инцидент произошел в Кубинке, когда командир дивизии генерал-майор авиации А.В. Мазур, неважно себя чувствовавший из-за простуды, решил побриться электробритвой, сидя в собственной, наполненной теплой водой ванной, и был убит током. Все искренне сочувствовали семье погибшего.

Как рассказывает генерал-лейтенант авиации Ю.Л. Фотинов, с Украины приехали родственники генерала — человек тридцать. Среди них было несколько особо ушлых и жадных ребят, выгребших из генеральского кабинета и соседних комнат все, вплоть до моделей еще секретных боевых самолетов. Пропала и любимая летная кожаная куртка Ивана Никитовича. Кожедуб расстроился, но идти выручать ее он стеснялся и попросил об этом Юрия Леонидовича. Тому пришлось провести непростой, но победный бой с родственниками.

Безупречный воздушный боец, выдающийся авиационный командир, Кожедуб не мог найти себя в мирное время — не умел заискивать и льстить, интриговать и лелеять нужные связи. Казалось, он даже не замечал ревности к своим орденам и славе. Многие, в том числе известные генералы, считали, что он был достоин более высоких должностей. Вот что писал об этом в своем дневнике в 1971 году Герой Советского Союза № 2, помощник главкома ВВС по космосу генерал-полковник авиации Н.П. Каманин:

«Иван Никитович Кожедуб работает сейчас заместителем у Кирсанова — начальника боевой подготовки ВВС (десять лет тому назад он уже занимал эту должность в звании генерал-майора). Последние годы он был сначала заместителем командующего одной из воздушных армий, а потом — заместителем командующего ВВС Московского военного округа. Мне кажется, что Кожедуба напрасно "зажали", не дав ему возможность самостоятельно покомандовать воздушной армией: трижды Герой Советского Союза генерал-полковник Кожедуб подчинен ничем не выдающемуся генерал-лейтенанту Кирсанову — можно было бы с большей пользой для дела поменять их местами»[84].

В орденском наборе Ивана Никитовича три звезды Героя Советского Союза, два ордена Ленина, семь орденов Красного Знамени, орден Александра Невского, Отечественной войны II степени, два ордена Красной Звезды, ордена «За службу Родине в ВС СССР» I и III степени, медали, иностранные ордена.

Напомним, что восьми орденов Красного Знамени в СССР не имел никто (по семь главных военных орденов советской эпохи имеют выдающиеся летчики, Герои Советского Союза генерал-лейтенант авиации В.Ф. Голубев, генерал-полковник авиации С.Д. Горелов, маршал авиации И.И. Пстыго. Столько же раз орденом Красного Знамени награждались генерал-майоры авиации Б.Д. Мелехин, П.Ф. Заварухин, М.И. Бурцев. Кавалерами семи орденов Красного Знамени стали несколько представителей других родов войск: Герой Советского Союза генерал-лейтенант М.А. Еншин, генерал-полковник танковых войск К.Г. Кожанов, генерал-майор Н.П. Петров.

При всех своих выдающихся заслугах военные летчики 1-го класса И.Н. Кожедуб и А.И. Покрышкин так и не стали, увы, «Заслуженными военными летчиками СССР».

Летал Кожедуб до 1969 года, освоил многие типы самолетов и вертолетов. По летной книжке это: У-2, УТ-2, УТИ-4, И-16, Ла-5, Ла-7, Як-7, Як-9, Як-3, Як-11, Як-12, Як-17, Як-28У, МиГ-15, МиГ-17, МиГ-21, Л-29, Ли-2, Ан-2, Ил-14, Ми-4, Ми-8.

Всю жизнь он вел и большую общественную работу: избирался делегатом Верховного Совета СССР 2-го, 3-го и 4-го созывов, был депутатом Московского Совета, Ленинградского и Калужского исполкомов, делегатом XIX, XXV, XXVI и XXVII съездов партии.

Был Иван Никитович и делегатом III съезда народных депутатов СССР в марте 1990 года, фактически приговорившего СССР. Он вступил в открытую борьбу за спасение великой страны и от имени ветеранов выступил на съезде. «Мы с глубокой болью и тревогой видим, — говорил Кожедуб, — как усиливаются попытки экстремистских, антисоветских сил расколоть единство нашего многонационального государства, искусственно посеять вражду между народами, демонтировать социалистические завоевания, создать хаос в стране, подорвать доверие к Коммунистической партии Советского Союза, разрушить основы советского строя… Пора переходить в наступление против контрреволюционных сил. Промедление смерти подобно».

Многие депутаты, яро приветствовавшие «свежий ветер перемен», восприняли его речь с возмущением, демонстративно не здоровались, при встречах поворачивались спиной. Никите Ивановичу, сыну, на работе по поводу выступления его отца устроили обструкцию…

Большинство из тех, кто знал Кожедуба, едины в ощущении несоответствия его добрейшей, веселой и хлебосольной натуры репутации аса № 1. Удивительным кажется и то, что человек с таким характером снискал авторитет выдающегося авиационного командира, завоеванный в корейских боях.

Жила семья генерала, а в конце жизни — маршала Кожедуба, конечно, безбедно, но, по нынешним понятиям, скромно. Была служебная «Волга», была машина у Вероники Николаевны — в 50-е годы она освоила «москвич». В 80-е — появился «ВОЛЬВО».

Была ничем не выдающаяся дача в Монине, там, где на краю территории Военно-воздушной академии, в углу между Монинским поворотом и Горьковским шоссе размещались госдачи для авиационных генералов и маршалов — членов Военного совета ВВС и для известных авиационных командиров. Среди соседей по даче были заместитель главкома ВВС маршал авиации С.А. Руденко, начальники Военно-воздушной академии маршалы авиации С.А. Красовский и Н.М. Скоморохов, маршалы авиации П.С. Кирсанов и Г.П. Скориков, командующий Дальней авиацией генерал-полковник В.В. Решетников, начальник вузов ВВС генерал-полковник Г. У. Дольников, заместитель командующего Дальней авиацией генерал-лейтенант А.А. Плохов…

Несмотря на занятость по службе, большое внимание Иван Никитович уделял своим детям и старался держаться с ними на равных:

— У них свой, неподдельный мир, — говорил Кожедуб. — Простой ли, сложный — не знаю, но честный.

«Конечно, отец был необыкновенный человек, — с грустью вспоминала дочь, Наталья Ивановна. — Когда я была маленькой, ученицей младших классов, то дружила с дочерью маршала Конева, тоже Натальей. Помню, что когда Конев входил в комнату, где мы занимались, и я видела его огромную лысую голову, то вжималась в стул, а душа моя наполнялась ужасом. Отец же всегда появлялся передо мной в потоке солнечного света, золотящего его чуб, посланцем добрых сил, всегда с какой-то необыкновенной новой мыслью, идеей, веселой шуткой…»