— Ну, Паша, летим домой, — обратился он к Брызгалову. — Я на этом, ты на У-2. Смотри, «мессов» не прозевай.

По пути Иван Никитович аккуратно «попробовал» машину в воздухе — заложил несколько виражей, прошелся змейкой. Сложный пилотаж решил не крутить. Пусть сперва посмотрят свои техники-механики.

Для Кожедуба этот подарок был особенно ценен. Вечером того же дня он написал пчеловоду Коневу письмо:

«Дорогой Василий Викторович!

С радостью сообщаю вам, что ваш самолет мне вручили сегодня, 2 мая 1944 года, на прифронтовом аэродроме. Это новый, прекрасный наш отечественный самолет "лавочкин" с надписями, которые вы просили сделать.

Позвольте заверить вас, Василий Викторович, что я буду бить врага на вашем самолете так, как приказывает великий Сталин. Сейчас у меня на счету тридцать семь сбитых немецких самолетов. Но это только начало мести врагу за убитых и замученных советских людей, за разрушенные врагом села и города. О каждой своей победе над врагом буду вам сообщать. Вас же прошу — пишите о своем житье-бытье. Хочется знать об успехах в вашем колхозе "Большевик", о том, кто из ваших близких находится на фронтах Отечественной войны.

Желаю вам здоровья и успехов.

С боевым приветом, Герой Советского Союза Иван Кожедуб».

Виктор Иванов, техник Кожедуба, детально осмотрев новую машину и опробовав мотор на разных режимах, остался аппаратом доволен. На вопрос Кожедуба, заглянул ли тот дареному коню в зубы, он засмеялся и, показав большой палец, доложил:

— Мотор работает отлично. Каждый винтик ощупал. Кое-что подправил. Отличный самолет, товарищ командир.

Не откладывая проверку самолета в долгий ящик, Иван Никитович испытал «дареного коня» в воздушном бою. Вылетев шестеркой к линии фронта и встретив ниже, на встречных курсах, большую вражескую группу — до 30 машин ФВ-190, Кожедуб, наученный опытом предыдущих схваток, приказал в бой не вступать, но быть готовыми к атаке. Ждать пришлось недолго. Вскоре метров на 500 ниже появилась группа Ю-87, которой «фоккеры» предполагали расчистить путь.

— Атакуем! Все вдруг, — подал Кожедуб команду, опрокидывая самолет на пикировщиков противника. С ходу, славировав в строю «юнкерсов», Иван вышел в хвост ведущему и с тридцати метров ударил из пушек. Тут же потянул самолет на боевой разворот и устремился в новую атаку. Подошедшие «фоккеры» вступили было в бой, но из-за недостатка горючего вскоре оставили сферу сражения. Строй Ю-87 был сломлен, три машины противника, в том числе самолет, атакованный Кожедубом, были сбиты. Боевой счет на новой машине был открыт.

В этом бою парой «мессеров»-охотников был сбит самолет Брызгалова. К счастью, летчик сумел выброситься с парашютом и на следующий день возвратился в часть. На память от того боя у Павла Александровича на всю жизнь остался глубокий шрам на подбородке — вражеская пуля прошла под челюстью, не задев кость.

…Ответ Василия Викторовича Конева не заставил долго ждать. Он обратился с письмом к командованию части с просьбой отпустить Кожедуба к нему на побывку. Командир ответил колхознику приветливым письмом, извинялся, что летчика отпустить не может, ссылался на напряженную боевую работу. Она действительно была сложной и лишь изредка прерывалась нелетной погодой. А в конце мая разыгралось напряженное воздушное сражение под Яссами.

В начале лета Иван Никитович кратко рапортовал колхознику Коневу:

«Дорогой Василий Викторович! Спешу сообщить, что на Вашем самолете я сбил восемь самолетов врага, из них пять хваленых "Фокке-Вульф-190".

Теперь на моем счету сорок пять сбитых самолетов врага.

Позвольте закончить это письмо уверением, что мой боевой счет будет все время расти.

С боевым приветом капитан Кожедуб».

Письмо это было написано 7 июня, когда Кожедуб одержал на подарке Конева восьмую победу. Среди сбитых машин были 1 Хш-129, 2 Ю-87, 1 Ме-109 и 4 ФВ-190.

Важно заметить, что именной, с приметными надписями самолет в бою был источником повышенной опасности для летавшего на нем летчика. Настырные немецкие асы, зачастую не имевшие конкретных боевых задач и воевавшие в режиме «свободной охоты», старались сбить «раскрашенный» самолет во что бы то ни стало.

«Не только наши летчики, но и немцы сразу замечали самолеты ведущих с подобными надписями и старались сбить. Поэтому я и летчики эскадрильи теперь должны были действовать в бою еще продуманнее и решительнее, быть еще осмотрительнее»[25], — писал Кожедуб.

Можно привести десятки примеров, когда индивидуальные раскраски машин удалялись при согласии самих летчиков, сознающих повышенную опасность боевой работы на таких самолетах. Тот факт, что Кожедуб, а за ним Брызгалов и Евстигнеев активно воевали на «раскрашенном» истребителе в течение года, говорит о высочайшем мастерстве советских летчиков, об их боевой дерзости.

Кожедуб сбил на подаренной машине 8 самолетов противника. Один неприятельский самолет уничтожил на ней Брызгалов (Хш-123 — 22.8.44), 6 вражеских машин сбил Евстигнеев (2 ФВ-190-7 и 15.10.44; Ме-109- 16.11.44; 2 Ю-52 -16.1.45; ФВ-190- 17.2.45).

17 февраля 1945 года, вылетев на «самолете Конева» во главе четверки на доразведку аэростатов заграждения в район северо-западнее Комарно (Венгрия) и сбив два из них, Евстигнеев был вынужден принять лобовую атаку истребителя-бомбардировщика ФВ-19Ю, по всей видимости, типа А-8. Эта самая массовая машина Германии того времени была вооружена четырьмя 20-мм пушками МГ-151 и двумя крупнокалиберными пулеметами. Самолет противника в этой атаке был сбит, но и Ла-5ФН Евстигнеева получил три попадания, не позволивших выйти правой стойке шасси. Проявив исключительное самообладание и мастерство, летчик сумел приземлить машину на одно колесо, на узкой полосе между двумя метровыми снежными брустверами. Он подломил вышедшую стойку и успешно закончил пробег «на брюхе».

«При осмотре было обнаружено попадание трех бронебойных снарядов: один пронзил крыло и стабилизатор, два других, пройдя центроплан, нарушили систему выпуска и уборки шасси. Угодив в стойку, они заклинили шток цилиндра. Вот почему все мои старания выпустить ее ни к чему не привели. Машина подлежала серьезному ремонту. Жаль расставаться с испытанным боевым другом, сжились мы с ним»[26] — так вспоминал об этом случае Евстигнеев.

…После войны Иван Никитович Кожедуб и Василий Викторович Конев встречались три или четыре раза. Колхозник даже хотел познакомить аса со своей племянницей и очень сожалел, что Гименей уже распорядился иначе. Коварные планы колхозника вызвали искренние возмущение и неприязнь Вероники Николаевны…

Преследуя в ходе Уманско-Ботошанской операции отступающего противника, в ночь на 27 марта 1944 года государственную границу СССР с Румынией перешли бойцы 3-й гвардейской воздушно-десантной дивизии и 206-й стрелковой дивизии 27-й армии генерал-майора С.Г. Трофименко. Впервые с начала войны боевые действия были перенесены из пределов родной страны на территорию агрессора. Это событие стало новым рубежом, преодоленным советскими войсками. Изменялся сам ход войны: Красная армия становилась армией-освободительницей. 2 апреля 1944 года советское правительство выступило с заявлением, что оно не преследует целей приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего общественного строя Румынии.

Германское командование, конечно, сознавало ненадежность своего румынского союзника. Освобождение советскими войсками Румынии грозило немецкой военной машине невосполнимыми материально-экономическими потерями.

Спешно разработав совместно с диктатором Румынии Антонеску и его штабом контратакующую операцию (а румынская армия насчитывала в то время 31 кадрированную дивизию), германо-румынские части 30 мая 1944 года нанесли Красной армии встречный удар.