Прибежала эта лярва. Джинсы не по размеру, будто одолжила. Очень злая. Молнии рассыпает не хуже полицейской машины. Накатала заявление, состоящее целиком из фамилий средиземноморских дизайнеров. Впредь, встречаясь с чужими туфлями, буду внимательней. Вдруг это настоящий Маноло Бланик за три тысячи евро.

Её зовут Катя. И горе тому, кто её обидит. Она попросила разрешения войти в клетку, чтобы лично меня загрызть. Не похоже, чтоб это могло её успокоить. Ей же захочется потом меня оживить и ещё раз замучить каким-нибудь новым способом. Я сидел за спасительными прутьями. Молчал, чтобы не провоцировать фурию. Клеть не казалась надёжной. Пока дядя полицейский поднимет зад, чтобы мня спасти, всё будет сделано. Он к тому же косил на тугую Катину попу и совсем не волновался о моей безопасности.

– Я хочу знать, где мои вещи! – звенела Катя.

– Послушайте, – сказал я спокойным, уверенным тоном. – Я всё выплачу. Я богатый писатель. В крайнем случае продам квартиру.

– Рот закрой, гопник! – оборвал меня полицейский. Он хотел ей нравиться. Когда пострадавшая сторона такая ладная, аккуратная, с такими светлыми глазами и тёмными кудряшками, с такой аккуратной головкой и маленькими ушками, кто угодно захочет её опекать. У меня была одна знакомая, жертва мужа-грубияна. Пришла в милицию, показала синяки на бедре и через неделю вышла замуж за майора МВД, очень нежного и заботливого. Да. А у нас тут капитан.

Он рассказал о новых криминальных тенденциях. В Юрмале много пустых домов. Русские богачи покупают, но не живут. Воры повадились сначала гостить пару месяцев, а потом уже выносить вещи. Особенно летом, почему бы не отдохнуть. Наглые типы. Снаружи и не скажешь. Тут полицейский снова посмотрел на меня.

– Кого это вы назвали наглым типом? – спросил я, делая вид что завожусь и могу быть опасен.

– Ха! – ответила Катя.

– Я литератор, мой литературный агент снял для меня этот дом. На полгода. Пока книгу не сдам.

– Литературный агент? – переспросила хозяйка.

– Ну да. Александр Иванов. Издательство «Мост».

Катя сложила губы, будто для поцелуя, посмотрела себе на ноги. Кеды на ней модные, но теперь, кажется, единственные. Она помолчала минуту, сложила губы утиной попкой. Прошлась туда-сюда. Потом повернулась к полицейскому и говорит:

– Мечтаю забрать своё заявление. Передумала. Вот такая я внезапная. Мне даже нравится, когда меня грабят. Вы ведь вернёте мне бумагу? – и улыбнулась очаровательно.

– Это ваш дом? – Вдруг спросил полицейский.

Оказалось, и не её. А чей – она не знает, договора у неё нет. Дом для неё снял, что характерно, некий Александр Иванов.

«Банда!» – подумал офицер. Я не стремился сидеть вместе с этой психической. Катя тоже хотела бы пойти домой, но в отделении прятался целый рой румяных капралов. За каких-то семь минут они её скрутили, затолкали ко мне в клетку. До выяснения обстоятельств. Сказали: завтра в одиннадцать часов придёт следователь, он любит народные сказки.

Сидели молча. Она вздёрнула носик, скрестила руки-ноги, смотрела в сторону. Надулась. Кудри спутались. Молодец, показала полицейским, что такое борьба за справедливость. Исцарапала всё отделение. Смуглая, тонкая, глазища в полнеба. Мешаная кровь.

В параллельном мире, где я выше, моложе и богаче, обязательно приглашу её пройтись по пляжу тёплого моря. Но не теперь. Такой как сейчас – я даже Люсе не нужен. А Катя круче Люси в триста раз.

И обходится в быту, наверное, во столько же раз дороже. У неё даже кеды от Маноло Бланик, возможно. Хорошо хоть, можно рядом посидеть. Думаю, ей обувь дороже живого человека. Но какая ж симпатичная, зараза!

Старался думать о приятном. Представил, как наору на Иванова. Как он будет мельтешить и хватать меня за руку. Ещё Кате расскажу про источник наших бед. Тогда совсем хана Саше-карапузику. Катя испепелит взглядом и его самого, и всё его издательство. Ничто так не сближает далёких людей, как групповое избиение литературного агента. Возможно, мы даже подружимся на почве ненависти. Может же богатая красавица дружить с эссеистом.

– Какая нелепая случайность! – скажет Иванов, пытаясь оправдаться.

– Нелепая случайность – это пищевое отравление в театральном буфете! А ночь в кутузке – это катастрофа! – отвечу я остроумно. Катя оценит мою находчивость. Каким образом она попадёт на место наших переговоров – неважно. Сидящий в тюрьме человек не должен ограничивать фантазию подробностями. Воображение – наша последняя свобода. Я даже благодарен Иванову. Без него не сидеть бы мне с ней на одной лавке. Но как менеджер он – полный идиот. Позвоню в издательство, пусть этого заберут, пришлют другого.

У меня в хрущёвке нет кабинета, башни и никаких раздельных спален. Зато есть двухэтажная кровать. Вечерами мы играем на ней в «отражение авианалёта». Творим что хотим. И никто не врывается, не требует отдать туфли с кофтами. Ещё есть диван в гостиной, преогромный. А коту весь мир кровать, он ночует где захочет. Ему везде мягко – думал я, сидя на жёстком топчане. И вообще, если не в простоте счастье, то скажите в чём.

– Это я во всём виновата. У меня судьба такая – источать неприятности. Из-за меня страдают люди. – вдруг заговорила Катя. Она ничем уже не напоминала женского терминатора. Нос опущен, губа дрожит.

Я и подумал о том, как жутко ей в этой бетонной коробке. Воздух спёртый, свет едкий, замок на клетке страшный. Опасаясь местного энтомологического разнообразия, она не решается даже сесть во всю попу. Скорей висит рядом со скамьёй в позе сидящего человека. Редкая девушка признаёт вину, даже будучи виноватой. А эта прям княжна великодушная. Захотелось обнять её, совершить героическое, как-то утешить. Стал отговаривать.

– Думаю, всё ровно наоборот, Катя. Вы невинная жертва и хороший человек. Уж я-то в людях разбираюсь. Всему виной наш менеджер, Александр Иванов. Он проявил себя как настоящая, извините, фекалия!

– Не смейте! Саша прекрасный человек! Меня здесь вобще не должно быть. Я обманула его. Сказала, что уеду. Он мне дом в Калифорнии купил. С видом на океан. Он уверен, я сейчас там.

Этот Иванов и правда щедрый дядя. Катя писатель малоизвестный. Я ничего о ней не слышал. Однако ж он ей отслюнявил виллу с видом на Полинезию, если хорошо всмотреться. К таким работодателям не стоит относиться строго.

– Простите Катя, вы работаете, видимо, под псевдонимом. Осмелюсь предположить, что вы знаменитая Максимилиана Грейс… Мне очень лестно, что у нас один на двоих литературный агент. А я – Севастьян Свиридов, эссеист…

– Я не Максимилиана. А Иванов – мой муж. Бывший.

– Ах… Неожиданный поворот. Понимаю. Бывший муж…

В одно мгновение Золушка превратилась в коварную разведёнку, в смазливую охотницу за миллионами. Люся в сравнении с ней лишь личинка хитрой стервы. Мало Кате дома в Калифорнии, подавайте дачу в Юрмале. Жадные бабы – источник всех земных бед. На втором месте глупые начальники, на третьем – ленивые мужья. Катя вздохнула.

– Это его дом. Я обещала уехать.

– Верно ли я вас понял, Катя? Ваш муж по фамилии Иванов сдал мне жилище вместе с бывшей женой, которая должна была, но не уехала?

– Ну да. Почти так. Он сам арендует дом, но хочет выкупить. Скоро выкупит.

– А почему не уехали? Самолёт вас не дождался? Эти лётчики ужасно нетерпеливы. Подлецы, я считаю…

– Неа…

Она пожала плечами. Точней, одним плечом, лишь чуть приподняла. Как-то очень мило, прям поцеловал бы. Некоторые маленькие жесты помнишь потом всю жизнь.

– Влюбилась.

Она снова переменилась. Только что выглядела сколопендрой, теперь шевельнула плечом и превратилась в тихого ангела. И так чисто прозвучало это «влюбилась», как ни один плохой человек не скажет.

– Знаете, Катя, у нас вагон времени. Следователь придёт утром, и до одиннадцати нас ничто не разлучит, кажется. Расскажите. Я книжки пишу, мне интересно. Завтра мы расстанемся, послезавтра вы меня забудете. К тому же обещаю считать, что вы мне всё тут врёте. Клянусь не верить ни единому слову.