– Ступайте, дитя мое, и постарайтесь отдохнуть. Почти все кончено.

Не желая вдумываться в истинный смысл слов Эббы, Александра торопливо вышла.

Всю ночь она не покидала Элинор, хотя изредка принималась дремать, просыпаясь от странного треска, раздававшегося в пустых комнатах, и шагов Эббы и Жиля. Но Элинор так и не открыла глаза, и Александра часто подносила к ее губам зеркало, желая убедиться, что бедняжка еще дышит. Девушка с нетерпением ждала утра, убежденная, что при свете дня все ночные призраки исчезнут.

Но с наступлением рассвета страхи Александры усилились. В беспощадном солнечном сиянии комната выглядела еще более убогой и нищенской, а лицо Элинор казалось смертельно-бледным и заострившимся. Становилось нестерпимо жарко: воздух словно сгустился, и влажная духота забивала легкие, не давая дышать. Александра встала, потянулась и прошлась по комнате, разминая затекшие ноги, ощущая, что вот-вот что-то случится.

– Александра, Александра, – донесся отчетливый тихий голос Элинор. Девушка повернулась и подбежала к ослабевшей женщине. Горящие глаза лихорадочно блестели на лице, все более походившем на маску из-за неестественно обтянутых кожей скул. Александра осторожно взяла тонкую горячую руку и наклонилась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова.

– Александра, я полюбила тебя, как дочь. Минуты мои сочтены.

– Нет, Элинор...

– Ш-ш-ш-... я скоро уйду, и ты знаешь это. Но перед смертью должна просить тебя... впрочем, я слишком многого хочу...

– Все что угодно, Элинор. Все что угодно.

– Я... я...

Новый приступ раздирающего грудь кашля начал терзать немощное тело. Александра прижала к губам Элинор платок – у самой женщины уже не было на это сил. Когда наконец кашель кончился, Элинор откинулась на подушки, и Александра поспешно убрала с глаз долой окровавленную ткань.

– Александра, умоляю, поезжай к моему сыну, Джейкобу. Он живет вместе с дедом, Ламаром Джармоном, на ранчо Бар-Джей, в южном Техасе, недалеко от города Корпус-Кристи.

Она немного подождала, тяжело дыша и набираясь сил.

– Скажи ему, что ты наполнила счастьем мои последние дни и что я отошла с миром. Тебе не следует быть одной, Александра; женщине такая жизнь не годится. Кто лучше меня знает это? Мужчине тоже очень плохо оставаться одному... особенно моему дорогому Джейкобу.

– О, Элинор, конечно, я немедленно отправлюсь в Техас, но не знаю, как отнесется к моему появлению Джейкоб.

Элинор чуть заметно улыбнулась.

– Милая, любовь – это такая тайна, но все же я чувствую, что судьба не зря привела тебя в наш дом. Найди Джейкоба. С ним ты будешь в безопасности. Этот мир жесток и безжалостен к женщинам, Александра. Если у вас ничего не получится, так тому и быть, но ради меня и ради вас обоих все-таки попытайся.

Элинор закрыла глаза, содрогаясь от едва сдерживаемого кашля. На лбу выступил пот, но больная смогла овладеть собой.

– Передай, что я горячо любила его до самого смертного часа и что дед вспоминал о нем, умирая.

Пусть Джейкоб не забывает, что в его жилах течет кровь могучих норвежских предков.

– Я сделаю, как вы просите, Элинор, и если сумею чем-нибудь помочь вашему сыну, обещаю, что он может на меня рассчитывать.

Ослепительная улыбка озарила лицо женщины.

– Теперь я могу спокойно умереть, Александра.

– Элинор, не покидайте меня, пожалуйста. Мы вместе поедем в Техас.

– Нет, дорогая, часы моей жизни вот-вот остановятся.

Девушка беспомощно огляделась. Господи, еще хотя бы ненадолго обмануть смерть!

Дверь открылась, и вошли Жиль и Эбба. Элинор подождала, пока они подойдут ближе, и с усилием выговорила:

– Эбба, ты знаешь, где моя шкатулка для драгоценностей. Принеси ее сюда.

– Сейчас, мисс Элинор, – кивнула служанка, торопливо направляясь к выходу.

– Жиль, я хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня делал эти долгие годы, которые мы прожили вместе. Ты стал для меня вторым сыном, и если когда-нибудь окажешься в беде, немедля отправляйся к брату и деду в Техас. Они с радостью примут тебя и помогут.

Жиль улыбнулся, хотя глаза оставались ледяными.

– Спасибо, Элинор, но мне не нужна их помощь. Я ценю все, что ты для меня сделала. Искренне жалею, что ты не смогла уехать вместе с Джейкобом. Мы будем скорбеть по тебе.

Элинор опустила веки. Она знала Жиля лучше, чем кто бы то ни было. Он креол, настоящий южанин, не то что ее сын. Жиль выживет и еще успеет разбогатеть. Беда в том, что при этом он не погнушается пойти по трупам. Но это теперь ее уже не касается. Она должна думать об Александре и Джейкобе.

. Запыхавшаяся Эбба торжественно поставила шкатулку на кровать.

– Вот, мисс Элинор, принесла. Только здесь почти ничего не осталось – все продано.

– Спасибо, Эбба. Я сберегла брошь и медальон, дорогие мне по воспоминаниям. Вынь их, пожалуйста. И возьми брошь себе. Ты была мне верным другом все эти годы. Это фамильная драгоценность, принадлежавшая моей семье.

– О нет, мисс Элинор, я не могу...

– Не спорь, Эбба. Бери ее с моим благословением.

– Спасибо, мисс Элинор, спасибо. Я никогда с ней не расстанусь, – выдохнула Эбба и, залившись слезами, заковыляла прочь.

– Александра, это самая дорогая для меня вещь. Наследство отца. Видишь, рисунок норвежский. Носи его всегда. Ты была внучкой Олафа и моей дочерью. Он хотел бы, чтобы ты получила этот медальон, и я тоже этого желаю.

– Но, Элинор, не следует ли отдать его жене Джейкоба...

– Я верю, что судьба обо всем позаботится, Александра.

– Спасибо, Элинор. Я буду его хранить.

– А сейчас мне надо отдохнуть. Идите, займитесь делами. Мне хочется побыть одной, – попросила Элинор и неожиданно села, захлебываясь кашлем.

Александра схватила платок, но Элинор выдернула его из пальцев девушки и попыталась прижать к губам. Изо рта хлынула кровь. Женщина безумными глазами оглядела комнату, упала на подушки, отчаянно стискивая мгновенно ставший багряным платок, и испустила дух.

В душном воздухе пахло дождем. Свинцовые, набухшие влагой грозовые тучи собирались над головами людей, стоявших под замшелым деревом на семейном кладбище Джармонов. Сюда не доносилось ни дуновения ветерка, и стояла мертвая тишина, если не считать тяжелого стука комьев сырой земли, падавших на простые деревянные гробы.

Жиль кидал последние горсти глины на могилу Элинор. Могила мистера Джармона уже была засыпана – Жиль не потрудился вырыть достаточно глубокие ямы.

Эбба молча заливалась слезами, стоя над последним прибежищем Элинор. Наконец Жиль выпрямился, отбросил лопату и подошел к Александре. Девушка, встав на колени, положила на холмики по маленькому букету весенних цветов, открыла фамильную Библию, найденную в кабинете мистера Джармона, и начала читать. Эбба и Жиль почтительно склонили головы.

Жиль не дал Александре времени предаться скорби. Как только она закончила читать поминальную молитву, он стиснул ее пальцы и повел к кованой ограде, окружавшей кладбище. Теперь в душе Александры не осталось ничего, кроме пустоты. Совершенно обессилев, она позволила увести себя, но у самых ворот остановилась и обернулась. Эбба с тревогой глядела им вслед.

– Эбба, ты идешь? – окликнула девушка, поняв, что негритянка беспокоится за нее.

– Нет, дитя мое, я должна оплакать мертвых. Идите. Я вернусь немного погодя.

Александра кивнула и пошла дальше. Позади раздалось громкое печальное пение. Эбба провожала усопших в последний путь. Слова непонятного языка будоражили сердце. Наверное, Эбба вспомнила неведомое белым африканское наречие из своего далекого таинственного прошлого.

Жиль почти тащил Александру сквозь густые заросли, отводя в сторону низко нависшие ветви, с которых ниспадали серые мягкие гирлянды мха. Казалось, прошлое тянет к ней призрачные руки, стремясь навеки приковать к плантации. Как она ненавидит вкрадчивое цепкое прикосновение этого ползучего растения! Но оно, похоже, проникло повсюду и прекрасно прижилось в жарком влажном климате!