Эта же тварь как будто вылетела прямиком из такой же байки. В смерти плащ всё ещё оставался замаскированным — упав на берег, он принял цвет камней и сухих водорослей. Непереварившиеся ещё птичьи косточки казались выглаженными водой и выбеленными солнцем веточками. Края плаща истончились, и очертания его были нечёткими, мешая определить размер… не со стог, но с небольшую копнушку, пожалуй…

Мих потыкал мерзкую тварь кончиком шеста и уставился вверх, опасаясь, как бы ему на голову не свалился родственник убиенного.

— Рассказать кому, не поверят…

— Ага!.. — с охотой подхватил Язь, уже немного оклемавшись. — Рыбачу себе, чу!.. — сверху как будто темно стало. Я голову поднимаю, а там эта простыня летит… Я руки поднял… если бы на голову пал, наверное, сразу бы задушил, а так повезло. Лишь руки покусал…

Собственно, зубов у ночного плаща не было, но внутренняя сторона твари была усеяна как будто жёсткими волосками. При нападении через эти крохотные трубочки-крючки впрыскивался яд, потом плащ обвивался вокруг жертвы внутренней стороной и превращал её во временный желудок и либо приземлялся, чтобы переварить добычу, либо продолжал порхать, отдавшись ветру, если она была не слишком крупной.

Мих никогда не слышал, чтобы ночной плащ нападал на людей. Птицы, мелкие зверьки — сколько угодно, даже кролики и кошки… даже некрупные псы и лисы!.. Но чтоб человека…

— …И по камням проволок. Слышь, Мих, я летал!.. Он меня поднять пытался, я чуть не обосрался…

— Ну-ка стой смирно, — велел Мих ворчливо, принимаясь бинтовать руки парня. Ладони и предплечья были сильно исцарапаны, кое-где кожа содрана напрочь. Пожалуй, если бы не оглушающий яд, парень сейчас орал бы от боли. Просто чудо, что ему удалось оторвать от себя хищника… — Тебе надо живо добраться до нашего колдуна. Ну как уснёшь от этого яда и не проснёшься. Хорошо, он тебе желудочного сока впрыснуть не успел. А то видел я однажды щенка, которого отбили у плаща… В его теле жир превратился в студенистую дрянь, щенок потом всё равно сдох.

Язь слегка позеленел и торопливо закивал. Полосы чистого холста кончились, собственная одежда парня была изорвана и грязна, и Мих скрепя сердце пожертвовал своей более-менее чистой рубахой.

— Крючками поделишься? — ворчливо поинтересовался.

— Конечно, дядь Мих!.. — приунывший было парень снова воспрял, поняв, что если старший выговаривает себе долю крючков из ночного плаща, то ещё не хоронит напарника. При помощи Миха он сумел встать и проковылять к лодке. Мужчина торопливо покидал все рыбацкие принадлежности Язя в лодку, попытался выпутать его топор из края плаща, не смог, плюнул и лишь выкромсал ножом кусок чуда-юда.

— Всё, идём, — прыгнул в лодку, оттолкнулся и принялся торопливо толкаться в сторону лагеря.

— Дай пять, напарник.

Хегор не понял, и учитель, досадливо крякнув, взял его руку и развернул ладонью вверх, с силой хлопнул по ней.

— Теперь ты так же, — подставил свою ладонь.

В лодке, выходящей из протоки, мужик с шестом беспокойно завертелся, не понимая, что это за звонкие хлопки.

Учитель и ученик таились в сотне шагов от места, где они оставили беспомощного рыбака. Разумеется, никакой ночной плащ на него не нападал. Он попытался напасть на летучую мышь волшебника — за что и поплатился. Непростая зверушка убила агрессора, а потом Хегор, вдохновлённый историями, в которых ночные плащи могли напасть даже на лошадь и утащить её, предложил учителю свой план.

Тому понравилось. Они вместе подготовили сценку, Йурий подкрался и создал частично материальный фантом. Получилась полная иллюзия парящего гигантского ночного плаща.

По крайней мере, рыбак впечатлился. Во время драки с порождением магии Йурий оглушил жертву заклинанием и подбросил тварюшку. На долю Хегора осталось лишь впрыснуть взятый у ночного плаща яд и собрать материал. Он обратил часть своей кожи в имитацию внутренней поверхности ночного плаща и несколько раз резко провёл рукой по телу беспамятного, сдирая кожу и раня плоть.

— Не притворяйся, что тебя тошнит, — сказал учитель.

— Меня и в самом деле тошнит. Внутренне.

Йурий собрал на палец немного крови и задумчиво облизал.

— Учитель, что вы делаете?!.

— Хочу заглянуть ему в память и убедиться, что он всё воспринял верно, — Йурий отведал ещё крови, задумчиво кивнул самому себе и положил пальцы на виски их жертвы. — Так, ага… а вот это можно подправить… Всё. Ты закончил?

— Да, я тоже.

Они ушли, Дарт Ворк сотворил заклинание, скрыв тенями место наблюдения. Дождавшись второго рыбака и убедившись, что раненый в надёжных руках, отправились домой.

— Наперегонки? — предложил Дарт Шкет.

— Рискуешь, — сказал учитель. — Ночь — время моей силы.

— За последнее время и я стал сильнее, мастер.

— Тёмная сторона в тебе опять говорит. Гордыни бойся, юный падаван.

— Это ты боишься, что проиграешь!..

Йурий с усмешкой поглядел на ученика.

— Попробуй-ка ты лучше притвориться человеком.

— Но я хотел дома… — Хегор замолчал. Вот я и называю Ущелье домом, а ещё совсем недавно был уверен, что никогда не назову так какое-нибудь место.

— А на ходу — слабо? — подначил учитель. Хегор сердито засопел и сосредоточился на том-кто-внутри. Вспоминал, как его ладони впитывали захваченный "материал" — лоскуты кожи, капельки крови, мелкие шматочки человеческого мяса. Так, так…

Работать на ходу было непросто, но Хегор уже научился частично раскалывать своё сознание, (распараллеливать, говорил учитель), — деля внимание между внешним контролем и тем, что творилось внутри его тела.

— Неплохо, — сказал наконец Йурий. — Но это ещё не всё. Ты пахнешь как человек…

— Да, как человек, — согласился Хегор.

— Какой человек?

— Ну… молодой… светловолосый… не оборотень и не маг…

— А ещё? Подсказываю — в данный момент этот молодой блондинистый не оборотень и не маг… что делает?..

Хегор усиленно соображал. Учитель разочарованно покачал головой.

— Пожалуй, тебе всё же рано на ярмарку…

— Погодите!.. — взмолился Хегор. — Я пойму!..

Он снова расколол восприятие, сдвинув часть себя к звериному и принюхиваясь к своему собственному запаху. Он — зверь. Он почуял этот запах. Что он скажет о его обладателе?

Что тот боится и дерётся!..

Хегор аж споткнулся. Как же он не сообразил, что запах, исходящий от жертвы, будет как раз запахом жертвы — перепуганного и отчаянно сопротивляющегося человека!..

Разумеется, этот запах не годится для постоянного транслирования. Хегор вычленил и убрал нотку страха.

— Другое дело, — тут же сказал учитель, и Дарт Шкет восхитился его обонянием. Не хуже, чем у оборотня. — Теперь он — ты то есть, — напряжён и настороже.

— Тоже не очень подходит для ярмарки, — самокритично признал Хегор.

— Ну, может быть, это запах человека, который держится за свой кошель, чтобы не срезали. Как, годится?

— Пожалуй, — Хегор опять оценил собственный запах. — Как пахнет веселье, я пойму там.

— Хорошо, верю. Но запах — это ещё не всё. Большинство людей как раз на запах не вдруг обратят внимания. Продолжай по пунктам.

— Мне что же, идти в неудобном человеческом теле через лес? — возмутился Хегор. Учитель с иронией поглядел на него. — Ладно, ладно, — пошёл на попятный ученик. — Что там дальше? Моторика…

Он принялся за дело без энтузиазма, но старательно, и на полпути Дарт Ворк согласился считать его человеком, который идёт через ночной лес.

— Да, малость напуган, собран и бодр. Вот только человеку не свойственно так ловко лавировать между стволами деревьев и видеть в кромешной темноте…

— Учитель!.. — взмолился Дарт Шкет. Йурий ехидно захихикал.

— Со мной притворяться не обязательно. Но на ярмарке не вздумай щеголять своей нечеловеческой пластикой. Спотыкайся, наступай людям на ноги и налетай на прилавки. Особенно если пива выпьешь…