Джурай присвистнул, покачал головой.

— У беричей как раз звание хор-риша ненаследное. Король, король… А я-то думал, что это слово означает карду фантаса, и ничего больше. Правитель целой страны, надо же! О высокий, о сиятельный!.. — отвесил шутовской поклон. И ойкнул, отскочил, когда Алек звонко стукнул костяшками пальцев по подставленному загривку.

— Будешь шутить, велю казнить через выслушивание дурацких шуток.

— Ты настоящий тиран, — Джурай почесал ушибленное место. — Всё-таки с чего этот припадочный решил, то ты и есть тот король, который вернётся, и устроит всем весёлую жизнь?

Алек промолчал, зато заговорил Джонатам.

— Он не король. Всего лишь потомок доров…

Джурай вопросительно посмотрел на друга, Алек досадливо отмахнулся.

— Доры, старые правители, которых свергла пришедшая на эти земли церковь. Я сам смутно представляю, с какого бока я им родственник…

— А мне ты не рассказывал, — попенял Гарий, на правах брата подобравшийся поближе и с интересом слушавший невнятную, но пламенную речь раба.

— И нам! — поддержали друзья.

— Да так… — Алек растерялся. — Не то чтобы я стеснялся этого, но привык скрывать. Зачем? Доров нет давным-давно, правит империя…

— Думаешь, церковники лучше заботятся о твоём народе? — поинтересовался мальчишка, словно обиженный тем, что Алек не спешит взять принадлежащую ему по праву крови власть.

— Нет никакого "моего народа", — отрезал Алек с горячностью, его самого удивившей. Радон от него отрёкся, и ему ничего здесь не нужно. Разве что забрать своих.

Он обвёл взглядом присутствующих, усмехнулся.

— Не народ принадлежит правителю, а правитель народу. А вот доры считали иначе. Будь сейчас у власти та династия, у нас бы творились междоусобицы почище, чем у беричей. И, кстати, меня бы, скорее всего, убили в колыбели — чтобы не претендовал на какой-нибудь кусок плохой земли с развалившейся лачугой. Уж настолько-то историю родного края ты должен знать.

— Это их история, — Гарий набычился. — Церковь — великая обманщица. Они могли всё это выдумать, чтобы мы считали — раньше, при дорах, жилось плохо, а сейчас правит мудрая Церковь, и всё хорошо.

Алек с удивлением понял, что мальчишка спорит почти всерьёз. Этих дурацких воззваний наслушался, что ли?.. А рабы и уши развесили, слушают с восторгом, как будто надеются, что он немедленно возьмёт власть в свои руки!..

— Наши сказания гласят то же самое. Братоубийственные войны, походы на соседей ради добычи, рабов и просто от скуки. Помнишь?.. — молодой вой на мгновение задумался и назвал с полдесятка первых строчек песен. Гарий скис. Тоскливые заунывные напевы были знакомы каждому уроженцу этих мест. В них повествовалось о набегах, разорении, жестоких битвах, после которых залитую кровью землю некому было пахать.

— …Курганы, — продолжил Алек. — В них просто зарывали людей, потому что люди не могли даже выбрать времени срубить простой некрополь, или сжечь между постоянными смутами!..

Гария аж перекосило. Алек поймал себя на том, что пытается убедить не сколько брата — всё-таки разумный парень и к тому же целитель, что даёт особый образ мышления, — сколько вот этих молодых разбойников, замороченных словесными кружевами о высоких целях.

Нет, подумал он, покосившись на рабов. Этим их не проймёшь, нужно что-то большее.

— Народ требует… — вякнул корноухий, осёкся, испуганно глядя в лицо Алеку.

— Народ? — зарычал вой. — Это вы, что ли, народ?!. Сборище обманщиков и обманутых!..

— Так ты и в самом деле крови доров? — поинтересовался один из рабов, который встал рядом с корноухим. Алек узнал и его — крикун, который молил о смерти.

— А если и так — вы что, будете мне подчиняться? — с вызовом спросил Александр.

— Нет. Тебе — не буду, — крикун скорчил рожу, долженствующую означать презрение к смерти, которой, он был уверен, его немедленно придадут.

— А почему? — Алек понял, что ему в самом деле любопытно.

— Ты продался Еретикам! — раб ткнул пальцем почему-то в Норика, — должно быть, именно такими он видел людей этого мифического племени. — И церковникам! — окинул взором крепость, словно ожидая увидеть белые одежды патэ.

— Не гляди, их здесь нет, — фыркнул Алек.

— Поклонись, — встрял корноухий. — Каким бы он ни был — он наш король!..

— Не поклонюсь, — крикун вскинул подбородок, явно позаимствовав этот жест от долговязого.

Кстати. Алек повернулся к нему. Похоже, он всё ещё не отошёл от своего короткого путешествия, лежал, свернувшись в клубок.

— Давно Стат работает здесь? — спросил Алек. — Отвечай!..

Голос хлестнул, как кнут. Длинный взметнулся в прыжке из невозможной позиции, бросился с нечленораздельным рёвом, грозя подобранной деревянной щепкой.

Алек сдвинулся в сторону, пропуская его мимо себя, поймал "нож" в захват. Раздался хруст, вопль, и долговязый тяжело грянулся о землю.

Молодой вой тихо выругался, глядя на распростертое тело, перевёл взгляд на ссаженные костяшки пальцев. Он не собирался убивать раба — но рука сама взметнулась, метя в горло нападающего. Не будь на том горле полоски железа, статовец уже здоровался бы с Проводником.

Он нагнулся над поверженным. Ошейник был смят мощным ударом, раня и без того искалеченное горло. Алек запустил пальцы под заклёпанную полоску железа, примерился и одним движением разорвал, отбросил.

— Гарий!..

Брат был уже рядом. Не отвлекаясь на руку — лишь переложил бережно, чтобы ненароком не задеть, он занялся горлом. Легко поводил пальцами, не касаясь кожи, хрящи становились на место, раненый снова мог дышать.

— Вот так… — мальчишка полюбовался своей работой и обратил внимание на руку. Раненый завозился, застонал, попытался открыть мутные глаза.

— Позволить ему очнуться?

— Не стоит. Тебе же проще будет.

Гарий тронул пальцами висок долговязого, и тот снова провалился в беспамятство.

— Ему было бы ещё проще, если бы ты не пытался убить, — резко бросила Луиса, которая оказалась здесь же. Гарий деловито вынул нож, как будто собираясь дорезать несчастного, но принялся кромсать на части его рубаху.

— Давай я, — негромко предложила девочка. Она сама не поняла, как оказалась рядом. Гарий передал нож, поднял голову.

— Ты, ты, ты и ты, — указал наугад. — Найдите мне палочки, вот такие, — деревянный "нож", грозное оружие несостоявшегося убийцы, прыгнул ему в руку. Мальчик примерил щепку к предплечью долговязого. Указанные, и пленники и воличи, не споря устремились на поиски, скоро рядом с мальчишкой выросла гора палок, которых хватило бы для разведения ещё нескольких костров для приготовления пищи. Мона расправилась с рубахой, дивясь странному покрою. Когда-то, должно быть, очень нарядная, но жизнь на острове, а потом прогулка через лес не пошла одежде на пользу. Гарий наложил шину.

— Вот теперь ему точно не следует готовить пищу, — сообщил Алеку. Мона с изумлением увидела, что вой смутился, больше, чем от упрёка Луисы.

— Отнесите его, — распорядился. — И покормите, как очнётся.

Рабы испуганно поклонились.

— А если он, того… не захочет есть? — спросил корноухий.

Алек поморщился, отмахнулся, показывая, что это его уже не касается. Посмотрел, как утаскивают статовца, обвёл остальных взглядом.

— Что ж он, твердивший вам о законном наследнике чего-то там, напал на этого самого короля? — для полной ясности он ткнул в себя пальцем. — Скажу вам. Если я продался Еретикам, церковникам, самому Проводнику… то вы, вы все — продались Стату. Даже не за деньги, не за силу. За глупые сказки.

— Нас обманули, — вякнул кто-то.

— Это не делает нас менее виноватыми, — отрезал Алек. — За работу!

— С чего ты взял, что этот парень из Стата? — поинтересовался Норик. Толпа всё-таки начала расходиться, но большинство людей всё поглядывали на Алека, переговаривались вполголоса.

Какое-то время казалось, что молодой вой не собирается отвечать, но всё-таки обронил неохотно: