– Гражданская Оборона! – крикнул кто-то, и повстанцы бросились врассыпную.
Из дворика выбежали несколько ГО-шников с табельными пистолетами и тут же открыли огонь. Фриман даже не успел ничего понять – как одна пуля уже ударила его в ногу. Костюм был заряжен полностью, поэтому толчок был не сильным, но инстинкт тут же сработал. Фриман отскочил в сторону и открыл ожесточенный огонь, ощутив прилив адреналина. Но у ГО-шников почти не было шансов против такой толпы. Первый бой закончился быстро и легко. Фриман, ободряюще махнув повстанцам, проверил индикатор заряда костюма. Девяносто пять процентов. Отлично… Вместе со своим маленьким отрядом он вошел во двор. Тут все было разрушено, как и везде – стекла выбиты, повсюду обломки стен, в углу дымится тело не то ГО-шника, не то солдата. Поморщившись от смрада. Гордон завернул за угол и остановился, как вкопанный.
– Это еще что такое? – пробормотал он.
– Хопперы, – предупредил кто-то.
На вид эти устройства казались безобидными. Цилиндрической формы, с зеленой линзой посередине и тремя острыми ножками, вонзившимися в асфальт. Фриман уже хотел было пройти мимо них дальше, но его остановили, схватив за руку.
– Стойте! Это же хопперы, не подходите.
– Что?
– Противопехотные мины, – пояснил повстанец с седеющими висками, – Реагируют на тепловое движение. Но не как обычные мины, от этих убежать невозможно. Даже если просто пройти мимо, сработает сенсор, и они прыгнут в твою сторону…
– Прыгнут? – удивился Гордон.
– Так точно, – кивнул повстанец, – До двух метров, очень быстро. Был у нас один такой, ему удалось пробежать мимо хоппера и остаться в живых. Но сами понимаете, контуженным и раненым в обе ноги особо не повоюешь… Придется искать другой путь.
Фриман нахмурился. Возвращаться ох как не хотелось. Времени было в обрез, а делать крюк – в этом явно не было ничего хорошего. И вдруг ему пришла идея. Он снял со спины уже почти позабытую гравипушку. Она уже выручала его в безвыходных ситуациях. Вдруг и сейчас сработает?
– Отойдите все! – быстро сказал он и направил устройство на мину.
– Нет! – крикнул кто-то, увидев, что делает Гордон, но замолк на полуслове.
Под действием анти-гравитационного поля, мина начала медленно подниматься, нехотя отцепляя свои "ноги" от дыр в асфальте. И, сомкнув их под цилиндром, послушно притянулась к ученому и повисла в полуметре от него. Фриман торжествовал. Он не знал, в чем тут секрет, но, похоже, когда мину снимают с ее позиции, она автоматически отключается. Повстанцы, перешептываясь, подошли ближе, как бы боясь, что хоппер вот-вот рванет. Гордон улыбнулся – тяга к высоким технологиям сыграла с Альянсом злую шутку. А вот если бы они использовали обычные мины, по старинке, то был бы совсем другой разговор…
– Вот это да, – засмеялся кто-то, – А я и не сомневался!
– Смотри не подходи к ней, я потом твои ошметки со стен соскребать не буду, – язвительно сказала одна из девушек, которых в отряде было целых три.
– Мои ошметки были просто счастливы! – улыбнулся повстанец.
Фриман, улыбнувшись вместе со всеми, кроме девушки, направил гравипушку с миной в дальнюю часть двора и нажал нужную кнопку. Хоппер с силой отлетел вперед. И оглушительно взорвался, едва коснувшись стены. Радость как-то улетучилась – все инстинктивно пригнулись. Фриман, удовлетворенно кивнув, обезвредил таким же образом оставшиеся две мины. Они сам этого не понял, но теперь в глазах повстанцев он стал даже больше чем легендой.
Больше не задерживаясь, они вошли в подъезд старого пятиэтажного здания – в таких бывает обычно и второй выход – с другой стороны дома. Здание изнутри выглядело не лучше, чем снаружи. Казалось, это коробило одного лишь Гордона – повстанцы давно привыкли к таким вещам. Но, когда они уже почти вышли к выходу на улицу, откуда-то из квартир послышался до боли знакомый голос.
– До моего внимания дошел слух о том, что многие обвиняют меня в сотрудничестве с нашими Покровителями, как будто бы в этом есть что-то постыдное.
Фриман, злобно усмехнувшись, резко свернул влево, в одну из квартир. Остальные остались ждать снаружи, но Шон догнал его. Гордон стоял в разрушенной кухне, среди опрокинутых сковородок и кастрюль. Перед маленьким старым телевизором. Стоял и смотрел в лицо того, кого он возненавидел больше любого альянса. Уоллес Брин.
– И я спрашиваю вас, что может быть лучше, чем попытка к сотрудничеству?
Лицо Гордона исказила презрительная улыбка. Голос Брина уже не был таким спокойным, как раньше. Консул злился. А от злости до страха – всего ничего.
– В нашем с вами теперешнем, очень непростом положении отказ от сотрудничества – все равно что отказ от роста и… и равен попытке суицида, если хотите, – Брин смотрел прямо в камеру, но глаза его то и дело срывались.
– Вот ты как заговорил? – сплюнул Фриман, – Ну хоть часть вещей назвал своими именами. Прижали, видать, тебя твои начальники, ох как прижали…
– Доктор Фриман, пойдемте, – позвал его повстанец, – Пошел он к черту, стоит на него время тратить?
– Двоякодышащая рыба отказалась дышать воздухом? Нет! – продолжал Брин, постепенно беря себя в руки, – Она отважно ползла вперед, в то время как ее собратья оставались в черной тьме океана, смотря сквозь черноту своим примитивным взглядом, пропащие и обреченные.
Но Фриман не мог оторваться. Он не знал, почему. Он вроде даже и не слушал, что говорит его бывший Администратор. Он просто смотрел в это лицо, в эти глаза. Старался запомнить каждую черточку. Заглянуть в самые потаенные уголки этой души. Нет, не для того, чтобы понять. Чтобы испепелить дотла.
– Мы что, добровольно хотим принять участь трилобитов? – мягко улыбнулся Брин, – Если всем достижениям человечества суждено быть лишь жалкому слою окаменелостей между Кайнозоем и бесконечностью – этого ли мы всегда хотели?
– Говори-говори, гад! – погрозил Шон кулаком в телевизор, – Больше тебе не промывать нам мозги своей сладкой болтовней! Мы и до тебя еще доберемся!
– Нет. Мы хотели не этого. Мы по природе своей стремимся к чему-то великому, к грандиозным свершениям. Они – наша судьба. Глупо плакать, вспоминая о материнском молоке, когда наше истинное предназначение ждет нас там, среди звезд!
Голос Консула начал становиться все жестче. Несколько повстанцев в недоумении заглянули в комнату.
– И только Всегалактический Союз, менее известный как "Альянс", может привести нас туда, на вершину нашей эволюции, нашей судьбы. И – да, говорю я, я – сотрудничаю с ним. И мы все должны сотрудничать, с рвением и охотой, если мы хотим пожинать плоды выгоды этого объединения. И да будет так.
Трансляция отключилась, но за секунду до этого рука Гордона с грохотом смела телевизор на пол. Он даже был рад тому, что посмотрел это "шоу". И если у него до этого были еще какие-то сомнения в том, правильно ли они все делают, то теперь они рассеялись.
– Вот и правильно! – воскликнул Шон, – Скоро во всех домах навсегда замолчит этот гнусный голос.
– И как часто… – Гордон подбирал слова, – Как часто в обычное время шла эта пропаганда?
– Каждый день! – усмехнулся Шон, когда они вышли к остальным, – Почти принудительно, вы что, не помните?
– Помню-помню, – не стал вдаваться в подробности Фриман, – И что, эти бредни кто-то воспринимал всерьез?
– И сейчас воспринимают! – отозвалась одна из девушек-повстанцев, – Есть такие малодушные. А уж в мирное время их было раза в два больше…
Фриман даже не нашел что ответить. Они тем временем снова вышли на улицу. Картина была удручающая. Редкие деревья стояли совершенно голые и обожженные. Несколько домов были разрушены до основания то ли бомбами, то ли еще чем-то. Практически у всех домов были пробиты крыши – Альянс продолжал зачистку хедкрабами. Часть улицы была завалена обрушившимся домом, так что пришлось перелезать через гору завалов. Рядом горело несколько автомобилей под погнутыми фонарными столбами. И все утопало в утробном гуле – весь город мелко дрожал от непрерывных боев. Трещали автоматные очереди, совсем близко, хлестали одиночные винтовочные выстрелы, гулко оглашали окрестности взрывы. Дом на этой улице обрушился совсем недавно, завалы еще дымились, а пыль не успела улечься. Перебираясь через горы руин и обломков, Гордон содрогнулся, когда увидел торчащую из-под камней руку. Но когда он наступил совсем рядом, чтобы продолжить путь, рука слабо шевельнулась. Фриман мгновенно замер, подняв вверх кулак – знак всем остановиться. И пригляделся, поправив очки – не показалось ли? Когда рука шевельнулась еще раз, сомнений больше не было.
