– Смело пару часов, – чуть подумав, ответил Текс.

– Значит это уже 19 часов. Потом час – если скромно! – затратили на поход за этим… за волком, и уже два часа мы сидим на берегу. То есть сейчас 22 часа, ну или около того. Так? А в 22 часа в сентябре в наших местах уже темень сплошная, уже ночь, а сейчас разве ночь?

Док с Тексом ошалело завертели головами – вот леший нас задери… и как мы раньше-то не обратили внимания на это! Вокруг был непривычный и довольно необычный полумрак, который ну никак нельзя было назвать осенней темной ночью!

– И еще! Во время хождения по морям-океанам мы однажды на своем корабле попали в «глаз» циклона. Знаете, что это такое? – оба слушателя дружно покивали головами, и Кэп продолжил:

– Много разных баек про этот «глаз» циклона рассказывали моряки. И что там время идет по-другому, и что, случалось, люди исчезали, и еще немало всякой небывальщины. Ну вот, значит, пришлось мне самому в нем побывать. – Кэп немного помолчал, видимо, переживая и вспоминая, а потом стал травить дальше:

– Попали мы тогда в жесточайший шторм, и как штурмана́ с тогдашним капитаном ни упрямились, но оказался наш корапь в зоне мертвого штиля. Случается такое иногда, хоть и не часто. Представляете, видно простым глазом, как на расстоянии десятка миль беснуется шторм, волны гуляют, ливень, а вокруг нас – так, легкая рябь на воде. И в этот момент у меня появилось ощущение немотивированной тревоги, какого-то страха. Возникло чувство, что я на палубе и одновременно в своем порту иду по пирсу. Представляете: глазами вижу одно, а слышу – тарахтенье портовых лебедок, запах мазута, грохот якорной цепи в клюзе. И это раздвоение было настолько отчетливым, что я – Я! – грохнулся на палубу! – Кэп помолчал и продолжил: – Потом, когда кончилась эта передряга, мы поговорили о произошедшем в кают-компании. Так вот все – понимаете, все! офицеры ощутили это состояние раздвоения сознания и страх. Все испытали Необычное. А когда мы шли сюда и свернули на тропу к поляне, помните, как все вокруг внезапно потемнело? Помните! Ну и что вы в тот момент почувствовали? Ты, Док?

– Да… появилась какая-то тревога, тоска… даже, пожалуй, страх!

– Аналогично, – кивнул головой техник, – только мне, кроме страха, вдруг сильно расхотелось идти на полянку. Остро захотелось повернуть назад, в Город.

– Вот! – удовлетворенно произнес Кэп. – А у меня возникло чувство точь-в-точь как тогда, в «глазе» циклона: я был одновременно и на тропке, и вместе с тем в рубке своего крейсера. Это было очень кратковременно, секунды, может быть, но очень отчетливо… Ну и стало страшно. Почему – не знаю! Все как тогда.

– Значит, на всех так подействовал этот мрак-туман? – задал вопрос Док.

– Ребята, вы разве еще не поняли, что это не мрак-туман, как ты говоришь, подействовал, это другое, совсем другое! Мы в тот момент шагнули в какой-то другой мир, в котором все почти так, как в нашем… но различия-то есть! Начиная с этой лесной избушки, которой отродясь не было на нашей поляне. На поляне нашего мира, я имею в виду… Вот такие мои совсем не светлые мысли, ребята!

– Правда… и Дед с карабином! Я только сейчас врубился! Здесь же заповедник, и никаких ружей ни у кого быть не может… и охотничьих собак – тоже, – растерянно пробормотал Текс, опускаясь на траву.

– Ну, пацаны, а вот вам напоследок еще одна загадка, – и Кэп протянул нам довольно увесистую большую, белую монету, – это я в шкафчике у деда позаимствовал. Там таких много лежит. Серебряная!

Док взял и стал ее разглядывать. На аверсе было чеканное изображение головы мужчины в профиль. Холеное, породистое. Абсолютно незнакомое, ни с кем не ассоциирующееся. Внизу – цифра 10 и слово «червонцев».

Над ухом у Дока уже сопел Текс.

– Ты на обороте, на обороте глянь, – прошептал он.

Да, на реверсе монеты красовался набивший оскомину двуглавый орел, а вот надпись – «Росийска парламентир дэржава» – озадачивала не меньше, чем незнакомая морда на аверсе монеты. Значился там и год –1967.

– Мы – в – другом – мире! – четко, раздельно и безапелляционно заявил Кэп, и мы ошалело уставились друг на друга….

Док отошел в сторону и устало отпустился на поваленный ствол дерева… Вскоре уже все трое, пригорюнившись, сидели рядышком и молчали…

– Послушайте, пацаны, – сказал Текс после недолгого молчания, – а что мы распереживались-то? Ну, сосны нет, ну, камня нет, подумаешь! Вы что, начитались сказок про Эмбер, или книжки… этого, как его… ну, где наш военный попал в парамир и стал королем… не помню автора, черт… склероз!

– Бушкова ты имеешь в виду, – вставил Док, – и его Сварога?

– Во, во… его самого, – обрадовался Текс, – там в книжках все просто: раз – и в другом мире, два – и в третьем…. Неужто вы верите в подобную ерунду, а? Где книжки и где мы? Ерунда все это! Что стоит нам прямо сейчас подняться и дойти до города. Полчаса до большой тропы, часок до места, откуда город виден с гор… И все сразу разъяснится? А?

– Это хорошо, если разъяснится, а если… – начал было Кэп, но Текс вскочил и, перебивая его, азартно предложил:

– Все, айда побыстрее, пацаны, побежали, чего тянуть-то?

– Нет, пошли в избушку, вещи забрать надо…

– …и с Дедом бы поговорить не мешало, – впервые открыл рот Док. – Старикан наверняка должен знать, где он живет. Особенно после того, что я видел…

– И в самом деле, расскажи, – попросил Кэп, – а то действительно заспешили, заторопились…

И Док коротенько поведал историю чудесного излечения волка.

– Да… – протянул удивленно Текс, – впечатляет!

– Ничего удивительного. Я такое видел на Камчатке! Там подобные фокусы показывали карякские шаманы!.. Ладно… пошли в избушку! – подумав пару секунд, опять скомандовал Кэп. И друзья, как было и в прошлый раз, подались через поляну к избушке. Только в этот раз Шарик их не пугал. Его вообще нигде не было видно. Подошли к дверям, зашли. Дед уже был в избе и сидел за пустым грубо сколоченным столиком. Глянул на нас из-под кустистых бровей, улыбнулся:

– От хорошо, что явились, вечерять будем. Каша-то ишшо не остыла!

Однако все трое неподвижно стояли у двери и молча смотрели на него.

– Чо стоите-то, как засватанные? – Дед еще раз внимательно оглядел нас. Его улыбка незаметно угасла, глаза остро и колюче блеснули:

– Догадались? – И от этих слов, от тона, каким это было сказано, у всех холодок по спине прошел! Друзья поняли, что все их догадки – не выдумка. Они поняли, что худшее, несмотря на всю невероятность подобного, произошло! И именно с ними!

– Давай, дедушка, выкладывай! – решительно шагнул к столику Кэп. – Куда и во что нас угораздило вляпаться! Все рассказывай!

– Ну, коль так… садись, робятки, – и жестом показал на нары, – разговор у нас долгим окажется…

– А ты, дедушка, здесь кем будешь? – простодушно спросил Текс. – Не лешим ли местным случайно?

– Цыц, несмышленый! Язык-то прикуси! – нахмурился Дед. – Негоже к ночи тако говорить! Цыц!

– Так где она, ночь-то? – подозрительно спокойно спросил Кэп. – Серость кругом одна.

– Когда надо, тогда ночь и будет, – буркнул недовольно Дед. – Значится, так… Когда вы, робяты, пришли в наш лес втроем, я шибко удивился. Приходили и раньше… но по одному. Я даже поначалу подумал, что вы наши, из Трущоб – они-то всегда ходят по трое и даже поболе, а потом понял – нет, эти из Замирья припожаловали.

Мы переглянулись.

– А что такое Трущобы, дедушка? – не утерпел Текс. Дед недовольно пожевал губами и сказал:

– Так это город разрушенный, что на реке стоит. Потому и понял, что вы из Замирья. Уж больно чистенькие, да и речь другая… Ладноть, не сбивайте меня, говорить-то я не мастак, вот и получилось у меня все с конца… Начну, однако, с начала: давно, лет с полсотни уже минуло, возле города на реке бомбу взорвали. Шибко сильная бомба была.

– Атомная? – опять бесстрастно спросил Кэп. – То есть у вас случилась атомная война? А из-за чего? Кто начал?