– Дженни! Дженни Ланган! – послышался мужской голос. Она резко повернулась, синие глаза вспыхнули от счастья. Отчаянным и напряженным взглядом она высматривала его в толпе. Мелькнуло знакомое лицо – Федерико. И она разрыдалась. Смятение и разочарование охватили Дженни, и она потеряла выдержку.

– О… Фр… Фред Бейбет! Я так… так… рада видеть вас! – Рыдания сотрясали ее тело. Ей приятно было видеть своих друзей. Но острое чувство разочарования не оставляло ее. По щекам бежали слезы.

– Должна сказать, что у тебя действительно радостный вид, Джен, – с легким сарказмом произнесла Бейбет. – Она ужасно счастлива видеть нас. Правда, Федерико?

Он вскинул голову, сжал губы и задумчиво посмотрел на Дженни. Девушка улыбалась сквозь слезы.

– Мне жаль, милая Бейбет, но я не могу согласиться с тобой, – ответил Фред.

– А ты не догадываешься, почему?

– Мы оба знаем, почему, прекрасная Бейбет. Ей хочется видеть только одного человека. И этот человек – Габриель Агнелли.

Дженни кивнула, улыбаясь дрожащими губами.

– Все хорошо, Джен. Он должен скоро появиться здесь.

– Когда? – спросила Дженни. Она взяла под руки Бейбет и Фреда и повела их в свою палатку.

– Габриель не сказал, когда приедет. Думаю, не раньше, чем уладит свои дела, – объяснила Бейбет.

Они сидели у палатки Дженни на скамейках, табуретках, пеньках. Чтобы отогнать москитов, Дженни разожгла костер из водяной травы – рогозы. Проснулся Эллис, и Дженни усадила малыша себе на колени. Взгляд его серьезных глаз перебегал с одного лица на другое, будто он понимал каждое сказанное слово.

– Рокко, мой любимый nipote, когда я расскажу твоей маме, что ты выглядишь очень хорошо, она растает от счастья. Оказывается, лучшее лекарство – уехать из душного города, – Фред весело улыбнулся.

Действительно, всего один день, проведенный на воде, и несколько часов в деревне вернули пареньку румянец.

– Что значит, «nipote» – спросила Дженни.

– Nipote? Внук. Правда, дедушка? Когда я первый раз назвал этого парня дедушкой, он страшно разозлился. Помнишь, Дженни? А сейчас? Вы только посмотрите на него, – засмеялся Рокко.

– Позвольте сказать вам, молодой человек, если, дожив до его лет, вы будете хоть немного похожи на него, то принесете много пользы. Хотя у него седые волосы, он вовсе не старик. Ему только сорок два.

– Все в порядке, дорогая. Стоит ли беспокоиться из-за такого пустяка. Я все больше привязываюсь к этому маленькому наглецу. Послушай, Рокко, ты здесь станешь методистом, – сказал Фред ехидно.

– Федерико, не дразни ребенка. Конечно, нет, – если он сам не захочет, – добавила Бейбет на тот случай, если ошиблась она, а не Фред.

– Глэдис надеется обратить нас обоих… и Медею тоже. А я возлагаю надежды на Габриеля после того, что вы мне рассказали. Я уже решила вернуться в Нью-Йорк, чтобы поговорить с ним, или проститься… перед разлукой. Он же вернулся на остров Эллис, чтобы оказать мне такую любезность, когда мы впервые встретились и расстались. Теперь я вижу, что вы уверены в своем будущем, – Дженни посмотрела на Фреда и его молодую жену, – и у меня снова появилась надежда. Вы такие разные, но поженились без колебания, не сомневаясь друг в друге. Значит, мистеру Агнелли и мне можно верить в счастье. Бейбет, ты ушла из дома, лишилась своего состояния. Мне нечего терять, а получить я могу все – Габриеля.

– Но ты же оставила свой дом, своих близких, чтобы начать новую жизнь в Америке. Я думаю, что главное в жизни – любовь. Когда мы с Фредом любовались мимолетной, волшебной красотой моего цереуса и увидели, как распускается изумительный цветок, мы поняли, что наша жизнь обрела смысл. После бала у Уортонов мы поехали в Китайский квартал. Помнишь, Федерико рано увез меня домой? Мы сидели в оранжерее и, как обычно, болтали и вдруг… и вот… случайно произошло… это – любовь. Дженни, ты меня совсем не слушаешь? – Бейбет обиделась на подругу, которая пристально всматривалась в темноту.

Треск каждой веточки, шорох каждого листочка заставляли ее вскакивать в надежде услышать знакомые шаги. Дженни вздыхала, снова садилась, что-то нежно шептала Эллису.

– Послушай, Джен, пойдем прогуляемся. Что-то ты очень нервничаешь. Покажи мне лагерь. Когда мы ждали тебя в молитвенном доме, нам сказали, что между скалами есть чудная тропинка.

– Ну кто же в темноте гуляет по скалам, мое солнышко? – спросил Фред. – Будьте осторожны. И захватите с собой фонарь.

Девушки уселись на выступ скалы. Далеко внизу море сверкало в лунном свете. Дженни покачивала малыша. Бейбет рассказывала о своем счастье.

– Как только мы вошли в оранжерею, я сразу поняла, что ночь будет незабываемой. Наш вечер удался. Вы с Габриелем составили потрясающую пару – красивые, окутанные тайной. Вы были гвоздем сезона. Успех нашей мистификации взволновал меня. Когда я увидела Федерико с его Страдивари, то подумала, что лучше уже быть не может. Но ошибалась, оранжерею наполнял удивительный благоухающий аромат джунглей. Я поняла, что моя Царица Ночи готова к ночи любви. Когда ее лепестки начали раскрываться, покачиваясь, как экзотические змейки, я отправила Фреда в винный погреб за шампанским моего отца – Чендоком 1883 года. Мы налили вино в бокалы и выпили друг за друга и за Царицу Ночи. Фред играл Вивальди. Мы ждали, когда раскроется цветок. Цереус затрепетал, думаю, его взволновал божественный голос Страдивари. Вскоре лепестки развернулись полностью. А потом, Дженни, как это случается каждый год – и я ничего не могу поделать с этим, – я заплакала. Как всегда, меня потрясла его красота, тщетные ожидания любви. У Федерико нежная чувствительная душа. Он тоже плакал. Вот тогда-то… все и произошло. Мы были потрясены этим чудом природы и… возбуждены. Федерико положил скрипку и поцеловал меня первый раз. Бейбет закрыла глаза.

– Дженни, я хочу сказать, что меня так никогда не целовали, хотя – признаюсь честно – целовали очень часто.

Она мечтательно улыбнулась и задумалась о своем Федерико. Он такой умный и талантливый, рассеянный и эгоцентричный. Когда расцвел цереус, Фред превратился в нежного внимательного любовника. Медленно, медленно раскрывались лепестки цветка. Также медленно губы Бейбет раскрылись для его поцелуев. Ее рот, сладкий, как жимолость, принял его язык, и она отвечала ему. Его руки обняли Федерико, когда он опустил ее на софу. Она прогнулась под ним и затрепетала. Он ласкал ее шелковистое тело с такой нежностью и мастерством, будто играл на любимом Страдивари. Высокомерный гений, блестящий музыкант ласкал ее так, как не осмеливался и даже не пытался ни один из ее поклонников.

– Я… повела его в свою комнату, Джен. Он сдерживал свою страсть. Он был… ну… вел меня. Я таяла от желания…

Бейбет отдала ему все – тело, сердце, душу. Среди шифоновых простыней и розовых шелковых подушек своей девичьей комнаты она потеряла невинность. Нежный гений оказался первым мужчиной, кто покорил ее и завоевал сердце.

– Джен, он такой… такой решительный и добрый. Федерико – первый и единственный мужчина, которого я буду любить всегда. Ты понимаешь меня?

– Да, понимаю, – ответила Дженни нетерпеливо. – Мне это знакомо, потому что… из-за Габриеля. Я очень рада за тебя. И немножко завидую тебе, Бейбет. Ваша любовь взаимна. Федерико обещал любить тебя вечно. Я так тоскую по Габриелю. Как ты думаешь, он приедет? Я была уверена, что он любит меня, но… наверное, я ошибаюсь.

– Да, думаю, на первом месте у него честь и только потом любовь. Ему нужно время, чтобы объясниться с Фиаммой, уладить все по-доброму и по чести, а потом…

– Именно этого я ему и не дала – ни времени, ни своего доверия, – Дженни охватила печаль. – Я разрушила все и сбежала.

– Не обвиняй себя. Ты была в затруднительном положении. Я говорила Гейбу, что он вел себя неразумно, когда увидел тебя с Торндайком.

– Оставайся с нами, Бейбет. Ты мне очень нужна сейчас. Мне не хватает твоей рассудительности. Переночуйте в нашей палатке.