Глядя на мечтательное лицо жены, он понял, что не сможет отнять у нее эту мечту. Не сейчас, когда она такая.

– Хорошо, – наконец сказал он, – подождем. Но совсем недолго.

Она улыбнулась и снова повернулась к ребенку. Выходя из детской, Бобби услышал, как она запела колыбельную. Он подумал было принять душ, но потом решил сначала разгрузить «эксплорер». На кухне Бобби очень удивился, что еще только четверть восьмого. Он спал всего три часа.

Бобби поставил кофе и отправился в гараж. Они со Сьюзен были скопидомами, и ему пришлось осторожно пробираться к машине, минуя нагромождения всякого хлама.

Здесь ощущался утренний холод, и Бобби пожалел, что не надел куртку. Ничего, куртка есть в рюкзаке. Открыв багажник, он нагнулся и потянул к себе свой темно-синий рюкзак.

Он отстегнул клапан, и его ладонь наткнулась на что-то острое – это была прикрученная проволокой к ремню рюкзака алюминиевая рамка. И тут душа у него ушла в пятки – пропуска на въезд в заповедник в рамке не было.

К десяти часам Расселл Коутс был почти готов двигаться дальше. Около шести понаехали криминалисты, а он уже давно знал, что им лучше не мешать. Когда они закончат, половина горы будет сложена в пакеты, снабжена бирочками и описана.

За это время Сара Роджерс дважды наведывалась к нему, чтобы узнать последние новости и получить разрешение разблокировать свой транспорт и отпустить персонал. Если в первый раз она считала нужным скрывать раздражение, то во второй уже не чувствовала в этом необходимости. Расселл отметил, что, когда она кричит, у нее краснеют уши, и это очаровательно. И вот она снова карабкается по склону с пачкой бумаг в одной руке и портативной рацией в другой.

– Похоже, ты ей приглянулся, – тихо сказал стоявший позади него Тим.

– Я притягиваю девчонок, которые любят задавать вопросы, – пробурчал Расселл и пошел встретить ее у заграждения. – Сара, мы торопимся по мере сил.

– Что? А, вы об этом. Персонал отпустили уже час назад. Все приступили к работе. Спасибо.

– Чем могу быть вам полезен на этот раз?

– Это – посетители за последнюю неделю. – Она протянула ему кипу коричневых карточек.

– Спасибо. – Расселл взял их и улыбнулся.

Но Сара забрала карточки обратно.

– Вы просили все, вот я и принесла. Пять или шесть сотен. – Она перебрала карточки, отобрав небольшую стопку. – Вот, посмотрите. В интересующее вас время у нас было около тридцати групп, и только пятнадцать или двадцать из них были в районе, куда ведет эта тропа.

– Спасибо, Сара. Вы мне очень… помогли.

Она засмеялась, и в первый раз он увидел, что у сурового инспектора очаровательная улыбка. Расселл был падок на очаровательные улыбки.

– Не изображайте такого удивления.

Он неловко рассмеялся и пожал плечами.

– Должна предупредить, что регистрируются не все, – продолжала Сара. – Плата за въезд – пять долларов, и некоторые норовят сэкономить.

– В особенности те, кто является сюда совершить преступление, – заметил Расселл.

– Агент Коутс? – окликнул его другой смотритель, сопровождавший двух туристов с рюкзаками: парня и девушку, обоим лет по двадцать. – У этих людей есть информация, которая может оказаться полезной.

Расселл Коутс подлез под ленту заграждения и подошел к юной паре:

– Я руковожу расследованием этого убийства.

– Гэри Комбз, – представился молодой человек, протягивая руку. – А это моя жена Мэнди.

– Рад познакомиться. Что у вас?

Супруги беспокойно посмотрели друг на друга.

– Начните вы, Гэри, – предложил Расселл.

– Хорошо. Не знаю, действительно ли это важно, но прошлой ночью, где-то около полуночи, мы слышали крики, как будто кого-то избивают.

– Мы не можем с полной уверенностью сказать, что кого-то били, – уточнила Мэнди.

– Нет, конечно, нет, но теперь, когда я вспоминаю…

– Вы слышали крики, – прервал Расселл. – Именно так вы выразились: крики, но вы не можете точно сказать, что это были за крики.

– Да, именно так, – подтвердил Гэри. – Похоже, будто кричал ребенок.

Тим поднырнул под заграждение и встал рядом с боссом.

– Так, это интересно, – сказал Расселл. – А слов вам не удалось разобрать?

– Нет. В сущности, я не уверен, что слышал хоть что-то членораздельное. Потому я и решил, что это был ребенок. Вы же знаете, когда дети заходятся от крика, слов при этом не разобрать, – ответил Гэри.

– С какого расстояния доносились крики?

– Метрах в ста от нашего лагеря, – сказала Мэнди.

– А далеко отсюда это место? – спросил Тим.

Гэри повернулся к смотрителю:

– Мы ночевали примерно там, где вы нас встретили. Насколько это далеко?

– Меньше километра. Прямо по этой тропе.

Расселл молчал, анализируя информацию. Как эта сцена с ребенком связана со стрельбой?

– Когда вы пришли сюда? – спросила Сара.

– Вчера вечером, – ответила Мэнди.

– Со стороны вершины или снизу по склону?

– Снизу.

– Значит, вы проходили мимо людей, поставивших здесь палатку?

– Да, помню, мы видели палатку, но людей не было, – сказал Гэри. – Готов поспорить, однако, что в этой группе была по крайней мере одна женщина.

– У них над входом в палатку висел веночек из цветов, – вмешалась Мэнди.

– Сара Роджерс, а не помните ли вы случайно, сколько среди всего этого народу семейных пар?

– Шесть, – последовал незамедлительный ответ.

– Вы уверены? – Расселл не мог скрыть изумления.

– Фотографическая память, – улыбнулась Сара.

– Отлично. Это значительно сужает границы поиска, не так ли? – Потом он обратился к молодой паре: – Давайте-ка вернемся к тому месту, откуда вы слышали крики.

Эйприл Симпсон взглянула на часы и подошла к окну посмотреть, не видно ли торговца подержанными автомобилями. Прошло уже пятнадцать минут, как он уехал на ее «джио».

Оглядев окрестности огромной стоянки, она не увидела и следов толстого торговца в плохо сидящем костюме. Пожилая чета положила глаз на кремовый «шевроле-каприс», а бойкий молодой продавец ее обхаживал. Это ж сколько надо иметь денег,

чтобы позволить себе такой автомобиль? Сто штук в год? А Эйприл пытается наскрести крохи, чтобы выкупить своего сына.

Отчего ее жизнь пошла наперекосяк? Ведь когда-то они с отцом мечтали, как она станет актрисой. Видит бог, у нее были для этого все данные, она была звездой в каждом спектакле театральной школы.

Их план был прост и ясен. Отец будет работать в две смены, пока она не окончит Школу искусств Северной Каролины, а покорив Бродвей, Эйприл пристроит специально для него флигель к своему дому в Хэмптоне. Отец уйдет наконец с завода – он ведь стольким пожертвовал ради нее после смерти матери; она перед ним в вечном долгу. Когда они Белух предавались таким мечтам, его глаза светились надеждой.

Однако, строя планы, они не могли предусмотреть одного – опухоли. Она только две недели отучилась в колледже, когда ей позвонили и попросили срочно приехать домой. Отец упал на лужайке перед домом, и диагноз оказался хуже некуда. Рак годами обвивал ствол мозга, сказали врачи. По их словам, ему оставалось жить месяца два. Через три дня его не стало.

И вот в восемнадцать лет она осталась сиротой и очень скоро столкнулась с суровой реальностью. Ее отец был разорен. Хуже чем разорен – у него были огромные долги. Он пропустил уже три платежа по закладным за дом.

Через два месяца она оказалась на улице. А потом все покатилось под откос, все быстрее и быстрее. Удивительно, как ярки воспоминания, хоть прошло девять лет; боль нисколько не притупилась. Ей невыразимо недоставало отца, она лишилась привычного комфорта, но главное – она потеряла надежду, под знаком которой прошло все ее детство, которая вела ее к осуществлению мечты.

Появление за окном ее машины вернуло Эйприл к реальности. Она смотрела, как торговец с трудом протискивается между спинкой сиденья и рулем.