Джерард слушал священника, упиваясь этой чудесной теплой и такой новой атмосферой Рождества и ощущая, как в его сердце растет любовь к ребенку, заново родившемуся сегодня для мира. Это случилось в Вифлееме почти две тысячи лет назад и окутывает собой маленькую семью, сидящую рядом с тетей Ханной.

Он никогда не женится. Не позволит другой женщине предъявить свои права на Торнвуд. Поместье останется только ее домом. Здесь она будет растить своих дочерей в мире и спокойствии. А что будет, когда девочки вырастут, выйдут замуж и переедут в дома своих мужей? Тогда Кристина состарится в этом поместье. Ей никогда не придется столкнуться с унизительным положением приживалки при молодых родственниках, которым она совершенно не нужна. Сразу после Рождества, до своего возвращения в Монреаль, он перепишет завещание. В отличие от своего предшественника Джерард обеспечит Кристину собственным жильем и небольшим состоянием, на которое она сможет жить в том случае, если он покинет этот свет раньше ее.

Тесс почти заснула, когда в воздухе растаяли звуки последнего гимна и церковные колокола начали веселый перезвон. Глаза прижавшейся к плечу матери Рейчел казались огромными от усталости.

— Они проснутся на свежем воздухе, — весело произнесла тетя Ханна, — бедные маленькие овечки. Но заснут, едва их головки коснутся подушек. Не хочешь взять меня за руку, Рейчел?

Рейчел была вежливой девочкой и безропотно согласилась бы с предложением тетушки, но Джерарду, рано потерявшему собственных родителей, было ясно, что малышке нужна сейчас только Кристина.

— Может быть, Рейчел возьмет за руку свою маму, а я понесу Тесс? — предложил Джерард и посмотрел на Кристину. — Ужасно жаль ее будить, но она слишком тяжела для вас.

— Спасибо, — ответила Кристина, немного поколебавшись.

Она догадалась взять с собой теплое одеяло. Они закутали в него Тесс, и Джерард осторожно взял девочку на руки, положив ее головку себе на плечо. Она была такая теплая, податливая и доверчивая, что у Джерарда защипало глаза от слез.

Так они и отправились домой — он, графиня и ее семья. Встав со скамьи, Джерард на мгновение поймал взгляд Лиззи Гейнор — они пришли в церковь вместе, — но та была слишком воспитана, чтобы показать свое разочарование, увидев его с ребенком на руках. Она повернулась и ослепительно улыбнулась Сэму Редуэю.

На обратном пути одни гости переговаривались вполголоса, убыстряя шаги, чтобы поскорее попасть в тепло, другие смеялись, то и дело останавливаясь и начиная бросаться снежками. И все же Джерарду казалось, что, кроме них с Кристиной, никого вокруг нет.

Она и ее дочери словно стали его семьей, которой он никогда не знал ребенком и так и не узнал, будучи мужчиной, потому что…

Потому что идущая рядом с ним женщина предпочла создать семью с другим. С его мучителем. Кристина не его жена. А эти две девочки не его дочери. В горле Джерарда возник ком, и он судорожно сглотнул.

— Осталось совсем чуть-чуть, детка, — обратилась Кристина к Рейчел, с трудом передвигающей ноги. Она укрыла девочку полой своей мантильи и крепче прижала к себе. Их с Джерардом глаза встретились. С того самого момента, как они покинули церковь, они не сказали друг другу ни слова.

— Если считаешь, что сможешь донести Тесс до дома, я возьму на руки Рейчел. Если, конечно, она мне позволит, — предложил граф.

— Она тяжелая, — предупредила Кристина.

Джерард улыбнулся. Огромные глаза Рейчел умоляюще смотрели на него из-под складок материнской мантильи.

И вновь Тесс передали с рук на руки. Малышка так и не проснулась, хотя что-то недовольно пробормотала во сне. Джерард расстегнул пальто, присел на корточки, укутал в его полы Рейчел, а потом снова поднялся на ноги. Девочка ужасно замерзла. Свернувшись на руках у Джерарда, она сладко зевнула.

— Наверное, мне стоило оставить их дома, — сказала Кристина. — Но они так хотели пойти, и Гилберт всегда настаивал на посещении церкви. Кроме того, сегодняшняя месса была… особенной. И я хотела, чтобы девочки были рядом со мной.

Значит, она тоже это почувствовала — особенную атмосферу Рождества?

— Рождество всегда воспринималось как сугубо религиозное событие, — продолжала Кристина. — Мы никогда не веселились, никогда не радовались его наступлению.

Гилберт оказал Кристине огромную услугу, умерев молодым.

— В этом году в доме так радостно. — В глазах Кристины читалась тоска, и со стороны могло показаться, что она скорее несчастна, чем счастлива.

— Да, и обстановка соответствующая. Я привык к тому, что зимой идет снег, но здесь, в Англии, это большая редкость, особенно на Рождество. Ты заметила, какое сегодня небо, Кристина? Луна и звезды так близко, что, кажется, протяни руку — и с легкостью дотянешься до них и сорвешь, точно яблоко с ветки.

— К сожалению, мы не сможем этого сделать, — произнесла Кристина. — Счастье нельзя сорвать с ветки, удержать и запереть в сундуке. Оно возникает внезапно и неуловимо, наполняет сердце радостью и вспоминается с благодарностью.

Вспоминала ли она то, что у них было, с благодарностью?

— Я запомню это Рождество, — произнес Джерард.

— Я тоже.

Короткий разговор, но самый сердечный за последние десять лет.

Рейчел так и не заснула. Она все еще пребывала в полудреме, когда ее внесли в дом. Холл сразу же наполнился смехом и веселыми возгласами. Гости снимали верхнюю одежду, а затем поднимались в гостиную за обещанными горячими напитками. Было бы жестоко просто поставить Рейчел на пол.

— Я отнесу ее в детскую. — Джерард направился к лестнице.

Он опустил Рейчел на пол в детской, которую она делила с сестренкой, а Кристина склонилась над спящей Тесс, чтобы раздеть ее.

— Спокойной ночи, — сказал Джерард.

Однако, прежде чем он смог уйти, Рейчел крепко обняла его за шею.

— Я хочу, — страстно прошептала она, — я хочу, чтобы вы остались с нами навсегда. Мама говорит, что ваш дом очень далеко отсюда, но я хочу, чтобы он был здесь. Чтобы вы были моим папой.

— Рейчел!

Кристина была смущена не меньше, чем Джерард, и даже больше. Граф обнял девочку, а потом решительно отошел от нее.

— Любой мужчина почтет за честь стать твоим папой, Рейчел, — сказал он. — Твоим и Тесс. Я же кузен твоего папы и, стало быть, твой родственник. Я всегда им буду. А когда я вернусь домой, твоя мама, возможно, позволит тебе время от времени писать мне, а я с ее позволения буду писать тебе. Я всегда буду помнить о тебе и любить тебя. Впрочем, впереди еще несколько дней, которые мы проведем вместе. И главный из них — Рождество. Теперь ложись в постель и закрывай глазки. А когда ты проснешься, наступит самый счастливый день в твоей жизни. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Рейчел и громко зевнула.

Джерард заметил, что Кристина так и не обернулась, по-прежнему склонившись над Тесс. Граф покинул детскую и пошел прочь.

Утро Рождества выдалось таким же суматошным, как и предыдущие. При Гилберте в Торнвуде в рождественское утро члены семьи и слуги долго молились, а потом отправлялись с визитами к работникам ферм и прочему бедному люду, живущему в деревне. В течение всего утомительного путешествия члены семьи оставались в своих экипажах, а жители деревни вынуждены были выходить на холод, чтобы принять щедрое подаяние в виде корзины с едой.

Это рождественское утро было насыщено событиями не меньше предыдущих. Раньше Кристина никогда не любила Рождество, но сегодня в воздухе витало предвкушение волшебства.

В этом году дети получат подарки, да и Кристину ждала небывалая роскошь — целый час общения с девочками в ее личной гостиной. Она купила дочкам фарфоровых кукол, которых любовно нарядила в собственноручно сшитые платья, а еще книги и прочие приятные мелочи. Тесс и Рейчел так же получили подарки от Мэг, тети Ханны и няни. Граф же подарил им меховые муфты.

При виде восхищения, написанного на лицах девочек, на глаза Кристины навернулись слезы. А уж когда они вручили ей свои подарки, она и вовсе расплакалась. Тесс подарила маме яркую картину, на которой было изображено большое желтое пятно с четырьмя розовыми конечностями и копной черных кудрей. Это, как объяснила девочка, было портретом ее мамы. Рейчел же с гордостью вручила Кристине льняной носовой платок, в углу которого неровными стежками был вышит голубой цветок.