– Я их тоже погуглил. Они провели одно из крупнейших в стране первичное размещение акций. Но так и не представили на рынок конкурентоспособный продукт и не заработали достаточно, чтобы покрыть расходы компании. Когда пузырь лопнул, котировки обвалились и акции совершенно обесценились. В начале две тысячи первого компания обанкротилась.

– Ух ты, – реагирую я. – Выходит, ты своевременно с ними развязался.

– Похоже на то.

Позже, когда Оуэн уснул, Бен поворачивается ко мне и говорит:

– Тебе тяжело? Находиться здесь?

Я лежу, не в силах уснуть, и считаю в уме минуты до появления гидросамолета, пытаясь найти во всем этом смысл.

– Я все помню, Бен. Все эти виды, звуки и запахи навеки впечатались в мой организм, и ни один из них не ассоциируется ни с чем приятным. Я думал, что, вернувшись сюда, почувствую себя неуязвимым, но ничего подобного. Я по-прежнему ощущаю жуткое бессилие. И хочу как можно скорее оказаться дома, с Анной и детьми.

– Понимаю, – шепчет Бен. – Но согласен ты со мной или нет, все же ты надрал острову задницу, Ти-Джей. В мире немного людей, прошедших такой крутейший тест-драйв.

– Ты удивишься, как далеко способен продвинуться почти каждый человек, не имея выбора, Бен.

– Возможно. Но я кроме тебя ни с кем таким продвинутым не дружу.

– Спасибо, что поехал со мной, – улыбаюсь я.

– В любое время.

Утром я фотографирую остров на телефон, чтобы показать Анне и родителям, как он теперь выглядит. На снимках он представляется захватывающе красивым, но обманчивым местом.

И когда гидросамолет приводняется в лагуне, я забираюсь в кабину первым.

Собираю вещи и выхожу наружу. Рейс с Мальдив прибыл вчера поздно вечером, и мы с Ти-Джеем уснули до утра мертвым сном. А через три часа мне снова придется садиться в самолет.

Анна устроилась на крыльце и выдувает мыльные пузыри. Пайпер прикорнула у матери на коленях и, кажется, очень довольна развлечением, потому что тянет крохотную ручонку, чтобы лопнуть очередной пузырь.

– Отдохнул? – спрашивает Анна.

– Почти, – улыбаюсь я. – Знаешь, где Ти-Джей?

– Во-он там, с близнецами, – указывает она на деревянное строение рядом с гаражом.

– Что это за халупа?

– Курятник, – улыбается Анна. – У нас пять кур – чудесные питомцы.

Она выдувает новую порцию пузырей, и Пайпер смеется. Я смотрю, как Ти-Джей выходит из-за угла, ведя за руки Джози и Мика.

– Пока вас не было, я тут думала о Кэлии, – говорит Анна. – Что с ней сталось, Оуэн? Почему она тогда тебе не позвонила?

Сажусь на ступеньки рядом с ней.

– После крушения вашего самолета я оказался совершенно разбит и поехал домой. Помирился с семьей. Сестра к тому времени успела развестись со своим неудачником-мужем, а вот мама по-прежнему жила с отчимом. Он наконец взялся за ум, и мама казалась счастливой. Я слонялся без дела и прикидывал, чем бы заняться дальше. Но потом понял, как глупо себя веду. У меня были деньги и имелось навалом времени. Так почему бы не разыскать Кэлию? И я начал поиски, для начала полетев в Фарнэм. Выяснить нужный адрес оказалось просто. Я ожидал, что Кэлия распахнет дверь, и я потребую ответа, почему она так и не позвонила. Но дверь мне никто не открыл, и я взволновался, потому что к тому времени она уже должна была вернуться домой. К счастью, у маленьких городков есть одна общая черта – все знают всё обо всех. Когда я приехал, соседка Кэлии поливала цветы на улице и с радостью поделилась со мной сведениями, где обретается моя пропажа: в маленьком далеком от цивилизации африканском селении. Кстати, Африка действительно очень большая.

– Ну, да, уж наверно, не маленькая, – смеется Анна.

– Ушло немало времени, чтобы напасть на след Кэлии. Выяснилось, что она подписалась на еще один волонтерский проект, и организация, к которой она была прикреплена, по понятным причинам не хотела раскрывать местонахождение своих волонтеров. Я упорно расспрашивал, но раз за разом заходил в тупик. Наконец мне повезло, и в один прекрасный день после долгих недель поисков я вошел в нужное селение и принялся высматривать девушек с длинными светлыми волосами. Заметив Кэлию, окруженную африканской ребятней, я впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Мне было плевать, что Кэлия может возмутиться моей назойливостью. Я чертовски радовался, что она нашлась.

– И что она сказала? – Анна наклоняется вперед, словно очень ждет моего ответа.

– Она бросилась в мои объятия, разрыдалась и сказала: «Надеюсь, ты приехал, чтобы собрать воедино мое сердце, Оуэн. Я так долго ждала, что ты приедешь за мной». «Почему ты не позвонила?» – спросил я ее тогда. «Потому что по дороге домой у меня украли сумку вместе с телефоном», – ответила она.

– И что случилось потом? – подталкивает Анна.

– Потом я поцеловал ее так, словно от этого зависела моя жизнь.

– Ах, Оуэн, – вздохнула Анна со слезами на глазах.

– И я сразу все понял. Я не ошибался насчет ее чувств ко мне. Она просто не знала, где меня искать.

– А где она сейчас? До сих пор в Африке?

– Да. Мы оба живем в том селении и работаем волонтерами. Кэлию это делает счастливой. И по совместительству она работает моей женой, что делает счастливым меня. Было трудно рассказать ей, что тело Джеймса нашли другие люди. Отыскав ее в Африке, я первым делом признался, что не вернулся за останками, как обещал. Меня мучили угрызения совести, и я был уверен, что у Кэлии случится нервный срыв. Что она примется кричать, как во мне разочарована. Не знаю, время ли стало тому причиной или что-то другое, но Кэлия тогда сказала, что смирилась со смертью брата, совсем как смирился я. У нее сохранилась память о нем – фотографии и личные вещи, многие из которых она бережет до сих пор. Но, узнав вашу историю, мы оба поняли, что пора вернуть Джеймса домой. Кэлия не захотела лететь со мной. У нее осталось много… тяжелых воспоминаний. Она сейчас ждет в Фарнэме, чтобы встретить останки брата дома.

– Что ты прошептал ей на ухо? – спрашивает Анна. – Когда сажал ее в самолет в Англию? Что ты ей сказал?

– Что люблю ее.

– А что она ответила?

– Что тоже меня любит.

Анна вытирает с глаз слезы.

– Это так прекрасно, Оуэн.

Ти-Джей идет к нам, близнецы семенят за ним. С обеспокоенным видом он становится перед Анной на колени.

– Почему плачешь? – хмурится он.

– Не волнуйся, – улыбается Анна. – Это слезы радости. Нет ничего лучше, чем когда нелегкая история счастливо заканчивается.

Шесть месяцев спустя

Я держу Кэлию за левую руку, а в правой она несет цветы. На этот раз маргаритки. Букет всегда разный. Кэлия выбирает те соцветия, на которые ляжет глаз. Трехлетняя Адра убегает вперед, что-то тихо напевая себе под нос. До детского приюта она жила в кенийских трущобах и после смерти родителей искала еду на улицах. К нам малышка попала три месяца назад; не могу представить, что когда-нибудь она нас покинет.

Кладбище древнее и приятное своей стариной, с мощеными дорожками и осыпающимися надгробиями. Некоторым из них уже лет сто, а то и больше. Здесь похоронена мать Кэлии, Элинор, и у ее могилы мы делаем первую остановку. Кэлия вручает половину своих цветов Адре и поручает ей поставить букет в небольшую металлическую вазу рядом с надгробием. Девочка каждый приход этим занимается, и немыслимо отнять у нее эту обязанность. Адра неимоверно радуется, что может быть полезной хотя бы такой малостью.

Следующая могила, к которой мы подходим, более свежая. На памятнике выбито «ДЖЕЙМС КОЛИН РИД, ЛЮБИМЫЙ БРАТ И СЫН». То, что брат наконец упокоился в родной земле, дарит Кэлии неизмеримое утешение. Что касается меня, то я уже почти научился навещать могилу Джеймса без угрызений совести и чувства вины. Почти, но не совсем.