По-видимому, эти обострившиеся отношения с эстонцами сразу после его опрометчивого признания «независимости» из страха потерять должность Главнокомандующего, тогда мало занимали Юденича, и он продолжил свою подготовку наступления на Петроград, озаботившись наконец увеличением ее численного состава. Для этого 24 августа 1919 года был отдан приказ Главнокомандующего о частичной мобилизации в Ямбургском и полной в Гдовском уездах. 30 августа 1919 года Юденич распорядился образовать комиссии в Нарве и Гдове для проверки тыловых учреждений Северо-Западной армии. Проверка имела целью поиск и перевод в строевые части всех пригодных для строевой службы офицеров. Результатом мобилизации явилось пополнение из 9 тысяч человек, влившихся в ряды армии. Особые надежды Юденич возлагал на уже прошедшие боевое крещение наступательными операциями отряды светлейшего князя фон Ливена, а также прибывшие из Германии отряды полковника Бермондта и полковника Вырголича. Оба отряда сформировались из офицеров и солдат императорской русской армии, оказавшихся в германском плену и изъявивших желание вернуться в Россию, чтобы биться с большевизмом. Еще в июле Юденич приказал всем трем отрядам прибыть в Нарву, что было исполнено лишь Светлейшим князем Ливеном. Двое других командиров отказались, сославшись на подчиненность германскому командующему генералу фон дер Гольцу. В результате 6500 чинов этих отрядов бесполезно застряли в Митаве. К октябрю 1919 года отряд Бермондта, переименованный в Западный добровольческий корпус имени генерала графа Келлера, вырос до 10 тыс. штыков.

Юденич продолжал требовать прибытия отрядов Бермонда и Вырголича в распоряжение Северо-Западной армии вплоть до начала октября 1919 года, попутно отдавая Бермондту различные приказы относительно направления его частей в разные географические точки Прибалтики, но тот отчего-то не торопился исполнять приказы Юденича. Главнокомандующий прибыл в Ригу лично, удивляясь такому бесцеремонному к себе отношению. К тому времени Бермондт объявил себя князем Аваловым, а свои разношерстные части Западной армией. Напрасно Юденич прождал самопровозглашенного князя. Тот так и не явился на встречу с прославленным Главнокомандующим. Бермондт-Авалов был всецело занят подготовкой к захвату Риги и свержению правительства Ульманиса, что вполне входило в планы германского командования.

8 октября 1919 года «Западная армия» Бермондт-Авалова начала наступление на Ригу, захватила ее предместья, в то время как английская эскадра, позабыв про обещанную поддержку Северо-Западной армии, вышла на рейд в Финский залив, для обстрела прогерманского соединения Бермондт-Авалова.

Расстроенный Юденич, наметивший план своего наступления на Петроград во вторую декаду октября 1919 года, отправил Бермондт-Авалову сообщение, в котором назвал этого политического авантюриста «изменником», исключив его из списков Северо-Западной армии, что, по-видимому, не особенно расстроило самозванного князя, увлеченного политическими играми сверх всякой меры. Погоревав над несостоявшимся увеличением своих войск, в тот же день Юденич утвердил штаты Северо-Западной армии. Исследователь с сожалением замечает: «Они остались прежними, какими были при генерале Родзянко. Но у генерала Юденича не было выбора. При нем не было никого (на Вандама, часто нетрезвого, положиться было нельзя). Кто бы мог сменить генерала Ветренко, или беспомощного, хотя и энергичного начальника штаба 1-го стрелкового корпуса, недавно еще поручика, а теперь полковника Видякина…»[185] Не правда ли, весьма надежное окружение сложилось у Юденича накануне воплощения его давнего стратегического замысла? Более того, по признанию трепетного биографа Юденича, накануне воплощения этого «дела всей жизни» Главнокомандующего выяснилось, что «из всех тех немногих близких сотрудников генерала Юденича, кто прибыл с ним из Финляндии, никто не обладал оперативным опытом…»[186].

Любопытно, было ли это известно Верховному правителю до того, как он столь беззаботно собрался финансировать затею Юденича, вознеся его до высот Главнокомандующего всех русских армий на Севере России? Или такие мелочи, как отсутствие оперативного опыта в штабе Главнокомандующего на стратегическом направлении, уже более не считались важными в Ставке Колчака, где этим тоже мало кто мог гордиться? Чины штаба Юденича с поразительной откровенностью, накануне наступления, вдруг начали заявлять о своей некомпетентности: «Пилкин всегда подчеркивал свою некомпетентность, как он выражался, „в сухопутных делах“… генерал Кондзаревский, как он сам о себе пишет, не выходил из канцелярии дежурного генерала со времени своего капитанского чина и не занимал никакой другой штабной или строевой должности… генерал-лейтенант Владимиров был в прошлом военным прокурором… но никогда не служил в строю»[187].

Преклоняясь перед честностью чинов штаба Юденича, нельзя не упомянуть, что, несмотря на полную неспособность к оперативному опыту, эти несчастные были назначены на высокие посты в Северо-Западной армии, а канцелярист Кондзаревский стал (ни много ни мало!) начальником штаба фронта.

При таком количестве милых, но некомпетентных людей, наступление на Петроград, оставалось назвать лишь авантюрой, оплачивать которую пришлось кровью и жизнями простых белых добровольцев — солдат и офицеров, погибших в схватке с большевиками.

Учет всего вышеизложенного, отсутствие достаточного количества войск и боеприпасов, усталость армии не были приняты в расчет Юденичем и не повлияли на его план похода на Петроград. Оказывается, что «генерал Юденич пришел к выводу, что успех операции по занятию Петрограда может быть обеспечен лишь в случае взаимодействия внезапного, короткого удара на Гатчинском направлении с (!) восстанием в самом Петрограде, в расчете на присоединение к нему…», — разъясняет нам верный биограф Главнокомандующего. Прекрасный расчет по части конспиралогии, но только восстание в голодном и затерроризированном чекистами городе едва ли оказалось бы успешным и едва ли смогло успешно соединиться с малочисленной и измотанной боями Северо-Западной армией, у которой даже не было сил, чтобы удерживать город сколь бы то ни было долго. Представим себе на минуту, что восстание удалось и что Северо-Западная армия вошла в Петроград, но не смогла удержать его. Город был бы отбит превосходящими силами красных. Новый красный террор обрушился бы на жителей города, отступающая Северо-Западная армия была бы настигнута разъяренными ордами большевиков и полностью разгромлена. Уцелевших чинов большевики, по сложившейся традиции, расстреливали до тех пор, пока оставался хотя бы один живой доброволец. Странно, что подобные картины не приходили в голову умудренному жизненным и боевым опытом генералу, а его маниакальное упорство захватить Петроград возобладало над здравым смыслом.

Юденич направил тайную депешу чинам бывшего лейб-гвардии Семеновского полка, призвав их к захвату важнейших объектов в Петрограде во время приближения Северо-Западной армии к Петрограду. «Странным, загадочным, непонятным было существование Семеновского полка после революции и особенно отношение к нему большевиков. Этот полк, так круто расправившийся с московским восстанием в 1906 году, жил в прежних казармах, по прежнему укладу, нес караульную службу по охране Государственного банка, Казначейства и других верных пунктов и как бы находился под особым покровительством. Зайдя в тыл белых у Выры, он с музыкой перешел в Северо-Западную армию, убив сначала своих комиссаров и красных фельдфебелей… Полк так и сохранил навсегда свое старинное Петровское имя»[188]. Вероятно, связи Юденича с Семеновским полком в ту пору были неважными, потому что Главнокомандующему даже было неизвестно, что большевиками этот полк уже выдвинут на фронт и покинул город, расположившись на станции Сиверская. «В дни, когда под Лиговым, под Пулковым, в Царском Селе и Павловске решалась судьба сражения за Петроград», у Юденича вдруг возникло прежнее, необъяснимое влечение заполучить финские войска в союзники при готовящемся наступлении на Петроград. Генерал направил французскому представителю союзной миссии в Прибалтике, генералу Этьевану телеграмму о том, что было бы неплохо привлечь финнов для усиления частей его армии. Тот перенаправил пожелание министру иностранных дел Финляндии Хольсти, который слово в слово повторил уже ранее сформированные территориальные требования к России и отчего-то в дополнение скромно попросил «признания независимости Финляндии». Сидящий в Париже министр иностранных дел Верховного правителя Сазонов поразительно легко согласился на признание финской независимости, добавив, что это будет сделано без труда… после взятия Петрограда. Здесь Сазонову возразил адмирал Колчак, справедливо полагавший, что территориальные вопросы лежат в полной компетенции Учредительного собрания.