…Родзянко предлагал отрезать Петроград от Москвы, заняв Чудово, прикрытое болотами, озером Ильмень и рекой Волхов. Далее окружить бывшую столицу и вынудить противника прорываться из окружения, эвакуируя многочисленные советские учреждения, что впоследствии может облегчить восстановление легитимных институтов власти в городе и снизит количество самих большевистских служащих. Вместе с этим Родзянко был вынужден признать, что даже в случае успеха удерживать город силами Северо-Западной армии по причине ее малочисленности почти невозможно. Скепсис Родзянко был основан на недавних событиях, в памятном 1917 году, когда против регулярной армии, ее офицерства и командования либеральным Временным правительством была развязана беспрецедентная по своим масштабам травля, перешедшая в избиения и убийства тех, кто осмеливался показаться на улице в военной форме. Кроме того, Родзянко справедливо полагал, что питерский пролетариат, развращенный большевиками невиданной вседозволенностью и страстью к митингам, станет в оппозицию к регулярным белым войскам, увидев в них выразителей монархической идеи. Юденич не спорил с высказываниями Родзянко, но критиковал тактику предложенного наступления, справедливо полагая, что растягивание фронта малочисленной Северо-Западной армии на 250 километров нарушит связь частей со штабами и подвергнет риску вклинивания большевистских отдельных частей. Весь успех в подобной операции, считал Юденич, лежал в быстром, маневренном темпе наступления, внезапном упреждающем ударе, лишавшем красных возможности перегруппировки резервов и ответного удара. Родзянко не посчитался с соображениями более опытного пожилого генерала и сознательно не выполнил его приказа, оставив Ямбург и перейдя через Лугу, закрепившись на ее рубеже. Юденич, напротив, настаивал на сохранении Ямбурга, что оставляло бы выгоду активной обороны Луги, и что позволило бы в будущем, не форсируя Лугу, быстро провести наступление на Петроград по кратчайшему направлению, идущему вдоль балтийской железной дороги.

В начале августа 1919 года, после того как под ударами красных пал Ямбург, Юденич решил ознакомить Верховного правителя в далекой Сибири с тяжелым положением дел в Северо-Западной армии. Он сообщил тому о бедственном положении армии, нехватке обмундирования, перебоях в снабжении и вынужденной экономии боеприпасов, заболеваниях тифом и цингой в частях, продолжающих бои вот уже третий месяц подряд. Историографы Юденича видят в этой телеграмме косвенный упрек союзникам, на чью совесть так желал повлиять Главнокомандующий всех русских войск на Севере, нежели просто довести до сведения высшей инстанции всю тяжесть подлинных трудностей, с которыми столкнулись добровольцы на Севере. Однако остается совершенно непонятным, отчего Юденичем не были использованы те «огромные валютные ресурсы», переданные ему Колчаком для совместного русско-финского проекта наступления на Петроград. Куда они делись, и отчего Главнокомандующий не проявил расторопности и не занялся вопросом снабжения и медицинской помощи армии? Почему он бездействовал, дожидаясь, пока армия придет в плачевное состояние, а затем слал завуалированные упреки нерадивым союзникам? Воистину, в Юдениче пропадал великий конспиратор, однако на Северо-Западном фронте, как представляется нам, нужно было не только и не только маккиавелиевская хитрость, но и хорошие администраторские способности его Главнокомандующего.

Биограф Юденича, пытаясь придать ему не совсем свойственные генералу черты опытного хозяйственника, пишет, что «Юденич успешно занимался вопросами снабжения армии», однако тут же простодушно замечает, что «благодаря настойчивости генерала Г. В. Леруа в Лондоне и уменью специально посланного ему в помощь полковника A. B. Владимирова… в самом конце июля и в начале августа в Ревель начали прибывать транспорты с вооружением»[181]. Хорошо. Но при чем здесь Юденич, сидящий в Эстонии? Для сравнения, представьте себе на минуту барона Врангеля, «успешно занимающегося вопросами снабжения» Русской армии, сидящего где-нибудь в Болгарии или Королевстве СХС. И оттуда призывающего «расторопных и умелых» генералов организовать поставки продовольствия или вооружения на Юг России. Не правда ли, это выглядело бы странным?

Любопытно, что британцы, видимо, по-своему оценив вклад Юденича в снабжение армии, предложили ему стать военным министром в составе Северо-Западного правительства. Вероятно, они желали приблизить блестящего теоретика к обычной практической работе для спасения армии, вместо удобного пребывания за пределами собственного Отечества с раздачей распоряжений всем и вся и необременительной перепиской с Верховным правителем. Попутно британцы решили использовать голос Юденича в качестве легитимного одобрения «русского правительства» создания удобного для британских интересов буферного государства — Эстонии. Юденич ухватился за эту идею британских союзников, послав тут же свое согласие «от лица России» признать независимость Эстонии, чтобы после того робко попросить Лондон благословить участие эстонских войск, сообразно навязчивой идее Главнокомандующего, в походе на Петроград.

Тем временем от Верховного правителя в Омске, еще до занятия Петрограда, что, по мнению его Ставки, было делом решенным, шли рекомендации Колчака Главнокомандующему на Северо-Западе России. Тон рекомендаций не оставлял сомнения в том, что главным в данный момент является даже не само наступление, а то, кого стоит назначать на роль Городского главы по занятии бывшей столицы, и какие общественные деятели более подходят для привлечения к административной работе.

Странно, что никто в Ставке Колчака или в штабе Юденича не задались вопросом, что вначале было бы хорошо подготовить армию к наступлению на город и организовать его оборону и удержание, после чего начать обсуждать вопросы городского самоуправления. Вероятно, и в Ставке, и в штабе Главнокомандующего считали, что вопрос взятия Петрограда — вопрос решенный. Неожиданно британцы сменили дружеский тон на ультимативный, потребовав образовать «демократическое правительство» на Северо-Западе, угрожая, что в случае отказа Юденича союзники просто бросят его и армию на произвол судьбы. Помимо всего прочего, британцы посчитали, что поспешили соглашаться с участием эстонских частей в походе на Петроград. Они тут же предложили Юденичу «просто так» признать Эстонию независимой, без каких бы то ни было дополнительных условий. Предвидя возражения Главнокомандующего, британцы прямо намекнули соратникам Юденича, что «на всякий случай», если те откажутся от признания эстонского правительства, то у союзников «готов другой главнокомандующий… Генералы Гофф и Марш пригласили вскоре генерала Булак-Балаховича на завтрак на флагманском крейсере английской эскадры»[182].

Все было подписано, как желали британцы, но с незначительным оговорками, ничего, по сути, не меняющими. Юденич поспешил согласиться с немедленным формированием марионеточного правительства, указав британцам на то, чтобы те поскорее убрали Булак-Балаховича подальше с его глаз, ибо ни сам Николай Николаевич, «ни армия не потерпят дальнейшего пребывания на ответственной должности генерала Балаховича»[183]. Британцы не возражали. Благодарные эстонцы тут же закрыли для русских свою границу и запретили провозить через свою территорию продовольствие и медикаменты для русской армии. «Отношение эстонского войска и населения были враждебные, но тогда еще терпимы… — Не так давно правительство (Северо-Западное. — Авт.) заключило договор с Эстонией о разрешении ему находиться на эстонской территории, подписав все условия эстонцев, но через сутки было выслано на правый берег Наровы, будто бы из-за недостатков помещений для него. Эстонское правительство в своем скрыто-враждебном отношении ко всему русскому находит поддержку со стороны масс, войска и печати. Имелись случаи избиения и срывания погон в Нарве… эстонскими солдатами» [184].