В наши дни математическим и логическим работам Кэрролла было уделено значительное внимание; мнение о нем как о посредственном математике было подвергнуто значительной переоценке. Вот что говорит об этом американский математик, профессор Франсин Абелис, подготовившая к изданию том его математических работ: «Работая над математическими статьями Кэрролла, я обнаружила, что, вопреки распространенному у нас мнению, он был серьезным и самобытным математиком. Однако ему не повезло. Для своих студентов он написал книгу “Евклид и его современные соперники”, которая приобрела печальную известность. Но судить о нем как о математике надо не по этой книге, а по его оригинальным трудам, где он рассматривал проблемы, которые его действительно интересовали. Такова работа о квадратуре круга, где он предлагает очень интересный тригонометрический способ рассмотрения этой задачи, причем делает это в эпоху, когда никто и не помышлял о компьютерах. В целом надо сказать, что он подошел вплотную к трудам, подготовившим появление компьютеров. Его методы всегда computer-friendly, то есть позволяют легко написать алгоритм, который можно использовать в компьютере. Это особенно хорошо видно на сохранившихся страницах его заметок “Регистрация корреспонденции”, которую он предлагал опубликовать как приложение к своей работе “Восемь или девять мудрых слов о том, как писать письма”. Но, конечно, он был в первую очередь логиком, что чувствуется и в его литературных сочинениях. “Логические игры”, “Математические курьезы”, “Символическая логика”, вышедшие в последние годы его жизни, привлекают пристальное внимание современных логиков, математиков и физиков, считающих, что “сумасшедшая” логика Кэрролла во многом напоминает диалектическую логику современного научного исследования, подчас столь причудливую, что она кажется непостижимой и столь противоречивой, что способна повергнуть в отчаяние не только человека, далекого от науки, но и самого исследователя».

Специалисты, посвятившие немало работ логическим трудам Доджсона, отмечают, что он работал в той области, которая подготовила появление современной математической логики. Для нас важно отметить, что в литературных произведениях Кэрролла слышатся несомненные отзвуки его нетривиальных занятий логикой. Видный ученый Мартин Гарднер, автор комментариев к «Аннотированной Алисе», специально обращает на это внимание читателей.

Двадцать третьего декабря 1897 года Кэрролл приехал в Гилфорд, чтобы, как всегда, встретить Рождество с сестрами. Через несколько дней он понял, что заболел: простуда осложнилась лихорадкой и кашлем. Поначалу болезнь не вызывала особой тревоги, но когда бронхит усилился, доктор Гэбб предписал больному постельный режим.

В наш век антибиотиков болезнь не была бы столь опасна, но в конце XIX столетия бронхит был серьезной угрозой. Теперь мы знаем об одной из причин этой болезни, о которой не подозревали Кэрролл и его современники. Еще в декабре 1884 года Кэрролл заменил уголь, которым топили камины, на асбестовые горелки — это новшество тогда многими приветствовалось. Он установил их у себя в квартире в Крайст Чёрч, а также в своих комнатах в Гилфорде, куда часто наведывался к сестрам, и Истборне, где проводил лето. Асбестовые горелки считались большим удобством: за ними, в отличие от камина, не надо было приглядывать, они могли гореть всю ночь напролет. Однако в те годы никто не подозревал о том, что частицы асбеста при горении проникают в легкие, нанося им непоправимый вред.

Спустя несколько дней дыхание у больного стало затрудненным; его усадили повыше, обложив подушками. 13 января он почувствовал приближение смерти. «Уберите эти подушки, — сказал он. — Больше они мне не понадобятся». На следующий день около половины третьего одна из сестер, бывшая в его спальне, заметила, что тяжелое дыхание больного внезапно остановилось.

Завещание Кэрролл составил задолго до смерти. Оно состояло всего из девятнадцати строк. Он просил, чтобы похороны его были «простыми и недорогими, избегая всего, что обычно делают для показа, и сохранив лишь то, что, по суждению тех, кто займется ими, будет необходимым для приличного и достойного проведения Похорон». Он просил также не воздвигать над его могилой дорогой памятник: «Я бы предпочел небольшое надгробие». Его желания были исполнены.

Простую панихиду по усопшему отслужили в церкви Святой Марии в Гилфорде ректор Крайст Чёрч, доктор Педжет, и настоятель собора Крайст Чёрч каноник Грант. Верный друг Кэрролла Гертруда Томсон в своих воспоминаниях описала похороны Льюиса Кэрролла:

На могиле Кэрролла на Гилфордском кладбище стоит простой белый крест, на котором написано: «Да будет воля Твоя», а в основании креста выбито:

Смерть Кэрролла оплакали в Англии многочисленные друзья и читатели. Некрологи появились в крупнейших газетах, семья получила множество венков и писем от поклонников его таланта. С годами он был признан во всём мире одним из гениев английской литературы, и, как ни удивительно это может показаться на первый взгляд, его популярность и интерес к его творчеству и жизни по сей день с каждым годом растет.

Четырнадцатого февраля 2010 года английская газета «Санди тайме» опубликовала сенсационную статью Мориса Читтендена, озаглавленную «Льюис Кэрролл залезал в долги, чтобы спасать детей». Эта статья, сразу вызвавшая огромный интерес публики, предваряла публикацию новой биографии Льюиса Кэрролла. Книга Дженни Вулф «Тайна Льюиса Кэрролла» (Woolf J. The Mystery of Lewis Carroll) вышла 1 марта того же года и была высоко оценена видными исследователями Кэрролла.

Во время работы над биографией Кэрролла исследовательнице пришла в голову мысль изучить счет, открытый на имя Чарлза Латвиджа Доджсона в Старом Оксфордском банке (Old Oxford Bank). Этот банк уже давно не существует — уже спустя три года после смерти писателя он был поглощен крупным банком «Барклиз» (Barcley’s), широко известным и в наши дни. Дженни Вулф обратилась к руководству банка с просьбой открыть ей доступ к информации о банковском счете Ч. Л. Доджсона. Так как со смерти писателя прошло более ста лет и никого из тех, кто знал Кэрролла, уже не было в живых, банк дал согласие.

Вулф погрузилась в изучение архивов столетней давности. Более шестидесяти часов она провела в Манчестере в комнате без окон над расшифровкой переплетенных в кожу старых счетов, которые были написаны неразборчивыми почерками клерков, и сделала ряд удивительных открытий. Она обнаружила, что Льюис Кэрролл часто попадал в «красный список» (имена должников банка помечали красными чернилами), так как щедро выписывал чеки нуждающимся в помощи людям и благотворительным обществам, в результате чего сам не раз оказывался в минусе, на банковском языке — овердрафте. Его имя чаще других было помечено красным, отмечает Вулф, что облегчало его поиск в банковских списках. Счет Кэрролла свидетельствует о том, что он столь часто брал с него средства, не заботясь о том, что лежало в остатке, что в конце концов менеджеру пришлось предупредить его: дальнейшие выплаты будут делаться лишь по предварительной договоренности с банком.