— Мухаммад, — голос учителя был, как никогда спокоен, но я бы сказал, что в нем проскочила легкая тревога. — Тебе надлежит собрать свои вещи, ты должен уйти. Я тебе дам немного денег. Ты отправишься, в другой город и будешь там жить. Если найдешь подходящую девушку, женись. Но помни, что смогу всегда найти тебя и ты пойдешь за мной туда, куда я позову. Ты мой самый лучший ученик, я хочу дать тебе возможность остаться в живых. Запомни и оцени это.

— Да, учитель, — Я согнулся в поклоне, — когда мне уходить?

Он прошелся по комнате, взял в руки вазу стоявшую на столике, поставил, остановился у окна, заложив руки за спину. — Сегодня вечером. К ночи ты должен уйти из города. Если останешься до утра, умрешь.

От того, как были сказаны эти слова, мне на спину как будто кипятка плеснули, я вздрогнул.

Серый рассвет застал меня в пути. Я шел за последним верблюдом в караване. Позади меня была непроглядная тьма ночи, а впереди вставало солнце первого, в моей самостоятельной жизни, дня»

С легким шорохом скатились камни уложенные по краю бархана, стукнулись друг о друга и остановились.

Я протянул руку и потряс Ибрагима за плечо, — К нам кто-то идет.

— Слышу, — Мне показалось, что он стал отползать от костра, не открывая глаз и даже не изменив позы. Два удара сердца и я остался сидеть у костра один. Сжал ладонью рукоять своего посоха. Крадущиеся шаги все ближе и ближе. Ох, как трудно сохранять спокойствие, когда к тебе со спины подкрадывается, возможно, твоя смерть. Так и хочется вскочить и с громким криком отбежать в сторону. Чуть слышно звякнуло железо и песок. Пора!

Не вставая, метнулся на право, откатываясь из круга освещенного костром. Вскочил на ноги и повернулся лицом к нападающему. В полном молчании на меня набегал человек, держа в руках клинок. Взмах, удар, я отступил назад. Взмах, удар, я отступил ещё на шаг. На следующем замахе отшагнул в сторону. Он провалился вперед, за что был тут же мной наказан, посох, описав полукруг, с треском врезался ему в шею. От удара он пробежал вперед пару шагов и зарылся лицом в песок. Рассматривать его, не было времени, на меня набросился второй, он стал вращать саблей как ветреная мельница, стараясь разрубить мой посох, которым я оборонялся. Отбил, еще отбил. «Вот шайтан, он мне сейчас его на дрова порубит» Ногой зацепил песок и подкинул его, целясь в лицо. Он отшатнулся, назад выставив вперед руку с саблей, второй протирая глаза. Я наугад ткнул его как копьем и …. О Аллах, мне повезло и на этот раз. Удар попал в горло, уронив саблю, он ухватился за горло, медленно опустился на колени, я схватил её и ткнул ему в грудь, потом еще раз. У подножия бархана Ибрагим изображал из себя серну, размахивая сучковатой палкой, отбивался сразу от троих. Громко закричав, я бросился ему на помощь. Один из нападающих, молча развернулся в мою сторону и хотел уже шагнуть. Ибрагим не терял время даром, раздался глухой шлепок, враг упал. Я добежал до своего друга и протянул ему саблю. Дальше мне осталось только наблюдать как эта машина для убийств, делает меня работу.

Он взял саблю левой рукой, дубину в правую. Отбил выпад и с размаху врезал в лоб суковатой палкой. Покойник. Второй подхватился и хотел бежать, но та же палка, пущенная умелой рукой, попала по затылку. Беглец сбился с шага, споткнулся, припал к песку и когда встал, было уже поздно, Ибрагим был рядом, сверкнуло острое железо….

— Мухаммад, чтоб тебя шайтан, на куски порвал, тебя, где иблисы носили, черт, мусульманский. Меня чуть на шашлык не порубили. — Он разорался как ишак перед случкой.

Я не обращая внимания, пошел осмотреть своих противников, оба были мертвы, у одного сломана шея, а другой скончался от острой болезни легких. Убедившись, пошел обратно и не увидел этого крикуна. Его не было, в тусклом свете луны я дошел до разбойников, два были мертвы, одному разбил череп, второго проткнул, а вот который получил по затылку, еще дышал. Я хотел отправить его душу к Аллаху, но Ибрагим отвлек меня, сказав: оставь, потом прикончим. Он шел, ведя за собой трех верблюдов.

— Там еще два, Надо и их забрать.

— Ибрагим, — прикрикнул я на него, — Остановись. Зачем нам столько этих тварей? Нам двух хватит, остальных выпустим.

— Дай хотя бы сюда приведу. Потом разберемся, — Он остановился и развел руки.

Я махнул ему — тащи. Сам повернулся к последнему разбойнику, он уже успел очнуться и слабо ворочался, пытаясь встать. Свист посоха рассекающего воздух, глухой стук, дернулись ноги, и мы с Ибрагимом остались одни в этом прекрасном месте.

Утро мы встретили за перебранкой, сидя у костра, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Ибрагим злился на меня за последнего разбойника. Я злился на него за его неуемную жадность. Хотя, что с него взять, вояка всю жизнь мечом зарабатывал свой хлеб.

— Ты тощая сволочь, за каким хреном, ты прикончил последнего?

— А затем что не люблю убивать пленных. Это тебе всё равно, а я не могу, мне было ….

— Я бы сам его кончил.

— Так и говори что Сам хотел прикончить. Что ты на меня всех шакалов в этой пустыне вешаешь?

— Я хотел его поспрашивать, сколько их? Откуда они? Куда идут? А ты морда мусульманская, что наделал, и куда мы с этими верблюдами пойдем? Придем, а нас на бревнышко, чик и все, за грабеж. И докажи потом, без своей пустой, тупой башки, что мы отбивались и это нас прикончить хотели. Это нам повезло, а не этим уродам, — Он кивнул головой в сторону бархану, у подножия которого были присыпаны неудачливые грабители.

— Да нам нужно всего два верблюда. И это ты виноват. Ушел за остальными, а он очнулся и стал уползать, мне пришлось его прикончить.

— Ах. Это я виноват? Да если бы ты смотрел по сторонам лучше, и дров в костер кидал по меньше, нас было бы не видно из пустыни.

— А кто мне говорил, что ему уже прохладно, подкинь пару веточек. Хочу погреть свои старые кости.

— Мухаммад. Ты собака.

— А ты свинья.

Разругавшись, мы отвернулись в разные стороны. Я стал копаться в сумах, выискивая, что нам нужно. Ибрагим звенел железом, изредка доносился свист клинка и удовлетворенное бормотание. Я первым не выдержал, повернулся и попросил сварить кофе. Ибрагим молча принялся готовить.

— Ибрагим, — Позвал я его. Он молча посмотрел и не говоря ни слова продолжил приготовление напитка.

— Ибрагим, хватит дуться, ну оба ошиблись, с кем не бывает.

— А я не дуюсь. Я пытаюсь понять, кто они были. Уж больно у них оружие было одинаковое, так и кажется что один мастер его делал. Светло станет, посмотрю внимательней.

«Не может быть. Я же старательно замел все следы и меня не должны были выследить. Нет. Ибрагим ты ошибся»

Подгоняемый такими мыслями я стал лихорадочно вытряхивать всё, перебирать и мять пальцами каждую складку и мои поиски были вознаграждены. Я нашел тонкую полоску выделанной кожи свернутую и положенную в маленький футляр с палец ребенка. Когда я развернул её…. Так и сел задницей на песок, держа в руке пергамент.

Ибрагим, увидев это, подошел ко мне, взял этот лист посмотрел на него и вернул обратно. Потом вернулся к костру, на котором уже булькал кофейник, налил, поставил рядом с собой, чтоб остыло, вторую подал мне. Я сидел, смотрел на светлеющую полоску неба, наступало утро.

— Юноша. Вы ничего не хотите мне рассказать? — Ибрагим отпил и отставил в сторону свою чашку. Сел в расслабленную позу, но было видно, что он настороже и при малейшей опасности броситься или бежать или в бой.

— Ибрагим, я тебе не враг, то, что я скрывал …. Просто я хотел …. Просто я не хотел тебе говорить. Не знал, как ты посмотришь на это. Ибрагим, поверь мне я не с ними, а против них.

— А кому я верить должен? Лекарю Мухаммеду или как тебя зовут на самом деле?

— Так и зовут. Мухаммад. Я действительно лекарь и на самом деле лечу людей и умею это лучше всего.

— И помогаешь неугодным отойти в мир иной?

— Нет, я только лечу.

— И калечу, скольких ты убил, лекарь? Такие как ты, убили моего брата.