— Не зо-ову-у?! — с ехидцей протянула смуглянка. — Да тебе там никогда не бывать, слизняк!

— Ну ладно, пошли! — Иван грубо толкнул ее вперед.

Только пройти им далеко не удалось. На седьмом или восьмом шаге почва разверзлась под ними. Они стали падать.

Иван, помня наказ вертухая-доброжелателя, не дергался. Он и ее сжимал крепко-накрепко, чтоб ни рукой, ни ногой не могла шевельнуть.

Падали они долго. Ивану это падение было знакомо по прошлому разу. Снова мелькали пещерные стены, камни, валуны, сталактиты и сталагмиты, ревели водопады, брызги летели в лица… Но было ли это настоящим падением или только иллюзией падения, Иван не знал. Он всматривался в черные непроницаемые глаза смуглянки и видел — ей страшно, — она очень боится за себя — вон, закусила губу, ноздри расширены, трепещут крылышками, а брови наоборот, напряжены, сведены к переносице, и не такая уж она красивая, обычная баба, молодая, грудастая, симпатичная, но обычная! Иван отвернулся.

Они упали прямо в фильтр-паутину. И на этот раз Иван не стал вырываться из тенет, не стал вытягивать ног из болота, и смуглянке не позволил. Они в считанные минуты прошли сквозь фильтр. И упали на гамак.

— Это еще что за явление, — пробурчала без вопросительных интонаций мохнатая и сонная Марта.

— Привет, — бросил ей Иван: — Как висится?

— Убирайся вон!

— Обязательно уберусь, только вот приспособлю рядышком с тобой эту подруженьку и сразу же уберусь! — заверил Иван. Говорил он самым покладистым тоном.

— Убирайтесь оба!

— А ты заткнись, брюхо! — осмелела вдруг смуглянка. — Висишь — и виси себе! Не то я те хобот-то вырву, стерва!

— Только без этого, — встрял Иван. И спросил серьезно: — Где Лана?

Марта посмотрела на него заплывшими поросячьими глазками. Но ответила. Иван даже не ожидал, что она ответит.

— Там!

— Где там?

— За стеной, слизняк. — Марта перешла на какой-то змеиный шип. — Но учти, если ты ее опять утащишь в мир смертных, она никогда тебе этого не простит! Она проклянет тебя, понял? Ты станешь для нее самым ненавистным существом во Вселенной! И эти, — Марта неопределнно кивнула в сторону, отчего весь ее мохнатый живот-груша вместе со слизистым и морщинистым хоботом затряслись, заходили ходуном. — И эти тебя никогда не простят, у них каждая матка на вес… на вес… нет, тут золото не в цене, нас даже не с чем сравнить, мы дороже всего! Иван успокаивающе помахал рукой.

— Ничего, — проговорил он, — я привел достойную замену русоволосой. — Он повернулся к пленнице-заложнице, сжал ей руку сильнее, заглянул в глаза. — Не так ли? Ты ведь хочешь вечного блаженства?

— Не-е-е-е-ет!!! — истерично завопила смуглянка. — Я загрызу тебя собственными зубами, я повисну на тебе и не отпущу никуда, я убью тебя! Не-е-е-ее-ет!!!

Иван скривился, прикрыл рукой ухо.

— Ну ладно, мы пошли, — бросил он Марте, — а ты не волнуйся, вечная несушка, а то приплоду станешь мало давать.

— Во-о-он!!! — крикнула Марта.

И ее затрясло. За стеклом аквариума сразу поднялась какая-то муть. Только Иван не стал рассматривать, что там происходило. Он шел к стене.

А стена оказалась настоящей, не пропускала. Тогда он ткнулся в другую, в третью, попробовал пол под ногами по всему периметру. Лаза нигде не было.

— Ну что, слизняк, — поинтересовалась Марта торжествующе, — застрял в паутине, заблудился? Иван отпустил смуглянку, бросил ей коротко:

— Иди-ка, побеседуй с подруженькой!

— Это мы со всем нашим удовольствием, — просипела смуглянка.

Но она не стала набрасываться на висящую, не стала нервничать и злиться как в начале, она просто наступила ногой на хобот, тянущийся к аквариуму, пережала его.

— Ну?!

Одутловатое личико Марты исказилось страшной гримасой — чего только не было в ней: и боль, и страх, и досада, и ненависть, и еще множество подобного, мелкого и отвратного.

— Я жду! — повысила голос смуглянка, не убирая ноги.

— Гамак вас довезет! — выдавила висящая с крайним озлоблением. — Проваливайте!

Иван снова схватил смуглянку за руку. Они вместе запрыгнули на гамак.

— Куда? — спросил Иван.

— Тяни влево, слизняк, — посоветовала Марта. Ее лицо успело принять обычное сонное выражение. — И больше меня не беспокойте.

Иван сделал, как было сказано, потянул за стропы-канаты. И гамак пошел влево, пошел прямо сквозь стену, будто ее и не было.

— Во! Видал?! — восхищенно воскликнула смуглянка. — У нас до такого сроду не додумаются!

— А ты когда у нас в последний раз была?

— Когда и ты!

— Я в двадцать пятом веке, в середине, — тихо сказал Иван.

Смуглянка уставилась на него.

— Дура-ак! На Земле сейчас двадцать первый!

— Это в твоей башке двадцать первый! Тебе же говорили подруги в садике, не верила, что ли?

— Враки все! — отрезала смуглянка.

— Ну, как хочешь, — Ивану надоели пререкания, чего с нее возьмешь — глупая, толстая, симпатичная, но здорово озлобленная баба, и ничего больше, на нее и сердиться-то всерьез грех!

Они въехали на гамаке в огромное помещение, напоминающее скорее обширнейшую пещеру, чем зал. И у Ивана глаза на лоб вылезли. Смуглянка была почти в шоке — она словно рыба выброшенная на песок разевала рот, закрывала его и снова разевала, но сказать не могла. Вдоль бесконечной стены на сколько хватало глаз висели мохнатые шарообразные и грушевидные матки — точные копии сонной Марты. Все они были опутаны сетями, шлангами, трубочками, чем-то паутинообразным и поблескивающим несмотря на плохое освещение. Все были растрепаны и одутловаты. Бледненькие хилые ручонки торчали, казалось, прямо из волос. Поверху шла толстенная черная труба, и из нее спускался к каждой матке гибкий черный шланг искусственного происхождения. Зато сотни, если не тысячи, морщинистых хоботов, свивающихся в огромный жгут, стелющийся понизу, имели самый натуральный вид. Все это было настолько жутко, что у Ивана комок к горлу подкатил.

Висящие тихо пели — хором, слаженно, будто подчиняясь палочке невидимого дирижера. А может, они просто гудели в такт чему-то, гудели от переизбытка чувств — понять было невозможно.

— А им тут неплохо, — сказал вдруг Иван смуглянке, — хочешь туда, в вечное блаженство?

Смуглянка обожгла его ненавидящим взглядом. Отвернулась.

Они выпрыгнули из гамака, пошли вдоль стены, оглядывая висящих. Смуглянка, сама того не замечая, тихонько подвывала им. Вид у нее был совершенно обалделый.

Иван искал русоволосую. Но ее не было здесь.

Он бы узнал Лану, как бы она ни выглядела сейчас, он бы ее сразу выделил… а может, он уже прошел мимо? Сомнения терзали Ивана. Он теперь не хотел, да и не мог шутить, какие там шутки! И помимо всего в мозгу маятничком колотилось от виска к виску: «под колпаком! под колпаком! под колпаком!» А вдруг вернется этот самый, тот, о ком говорил вертухай, если он вообще существует, если это не бредни? Нет, не бредни! Сейчас Иван постоянно ощущал на себе чей-то взгляд. И ощущение это было необычайно сильным, словно следящий стоял в двух шагах от него, за спиной.

— Вон она! — вскрикнула смуглянка.

Иван подался вперед. Он еще не видел лица висящей, одни лишь густые русые волосы волнами падали вниз, скрывая ее, Лану. Это были ее волосы, таких не сыскать нигде больше! Иван заглянул снизу, позвал тихо:

— Лана! Пробудись, я пришел за тобой! Висящая приподняла голову, волосы рассыпались по верхней части мохнатого грушеобразного тела. Нет, это была не она! Иван даже отшатнулся.

— Кто там копошится? — ворчливо проговорила висящая, почти не размыкая губ. — Кто смеет прерывать мой сон?! А-а, это ничтожные смертные пожаловали к нам, понятно. И кто же вас сюда допустил, слизняки?! Кто посмел нарушить инструкции и рискнуть своей тупой башкой! Эй, охрана!

Иван поднял лучемет. Сказал тихо, но твердо:

— Будешь пыль поднимать — продырявлю, поняла?!

Висящая в бессильной злобе зашипела на Ивана, Но он не отвел взгляда.