Со стоном парень поднялся, одной рукой держась за промежность, словно двухлетний ребенок, которому очень захотелось пи-пи.

Он относился к тем людям, которые не учатся на собственных ошибках. Вместо того чтобы найти своих друзей и рассказать им фантастическую историю, как он все-таки сумел разобраться с этой полицейской сучкой и вышибить ей все зубы, он стоял, по-прежнему держась за яйца, и высказывал свое недовольство, словно его жалобы и угрозы могли вызвать у нее угрызения совести.

Когда Карсон закончила разговор, оскорбленный вымогатель продолжил:

– Теперь я знаю твою фамилию, так что смогу выяснить, где ты живешь.

– Мы мешаем проезду транспорта, – заметила она.

– Приду как-нибудь ночью, хряпну по голове, переломаю ноги-руки, каждый палец. У тебя на кухне газовая плита? Поджарю твою физиономию на горелке.

– Звучит неплохо. Я открою бутылку вина, приготовлю обед. Только вот насчет лица, которое будет жариться на горелке… Я сейчас на него смотрю.

Устрашение он полагал своим лучшим оружием, да только на этот раз оно не срабатывало.

– Что ты предпочитаешь на основное блюдо, мясо или рыбу?

– Сука, ты безумна, как красноглазая крыса, подсевшая на мет[5].

– Возможно, – согласилась она.

Он попятился от нее.

Она ему подмигнула.

– Я тоже могу выяснить, где ты живешь.

– Держись от меня подальше.

– У тебя на кухне есть газовая плита?

– Ты, шизанутая, я серьезно.

– Так ты меня приглашаешь?

Главарь малолетних вымогателей решился повернуться к ней спиной и дал деру, лавируя между автомобилями.

Когда Карсон вновь садилась за руль, настроение у нее заметно поднялось. Она захлопнула дверцу и поехала за своим напарником, Майклом Мэддисоном.

Им предстоял день рутинных расследований, но телефонный звонок все изменил. В лагуне Городского парка нашли мертвую женщину и, судя по состоянию тела, о несчастном случае речи не было: женщина не утонула, решив искупаться при лунном свете.

Без сирены и портативной мигалки Карсон по городским улицам достаточно быстро добралась до бульвара Ветеранов, оставляя позади торговые центры, салоны продажи автомобилей, отделения банков, кафе быстрого обслуживания. Дальше потянулись кондоминиумы и многоквартирные жилые дома. В одном из них Майкл Мэддисон, тридцатилетний холостяк, и снимал скромную однокомнатную квартиру, каких хватает в любом большом американском городе.

Эта скромность не волновала Майкла. Яркости и экстравагантности детективу отдела расследования убийств вполне хватало и на работе, и он не раз и не два говорил, что в конце смены яркость эта просто слепила глаза. Так что ему требовалось что-то тихое и спокойное.

В этот день его рабочий наряд состоял из гавайской рубашки, светло-коричневого пиджака спортивного покроя, призванного скрыть плечевую кобуру, и джинсов. Он стоял у бордюрного камня, поджидая Карсон.

В одной руке держал пакет из плотной белой бумаги, изо рта торчал ненадкусанный пончик, приобретенный в кафетерии по соседству. Майкл плюхнулся на пассажирское сиденье, свободной рукой захлопнул за собой дверцу.

– Что это выросло у тебя на губе? – спросила Карсон.

Вынув пончик изо рта, он держал его зубами, так что следов на нем практически не осталось, Майкл ответил: «Пончик с кленовым сиропом».

– Дай мне.

Майкл предложил ей пакет.

– Один в глазури, два в шоколаде. Выбирай.

Проигнорировав пакет, она вырвала пончик из руки Майкла.

– Я без ума от кленового сиропа.

Отхватив огромный кусок, энергично работая челюстями, она рванула седан с места.

– Я тоже без ума от кленового сиропа, – вздохнул Майкл.

Интонации его голоса подсказали Карсон, что ему хочется не только пончик. Но по определенным причинам, которые не ограничивались поддержанием профессиональных отношений между напарниками, она предпочла их не заметить.

– В глазури ничуть не хуже.

Пока Карсон сворачивала с авеню Ветеранов на Джефферсон-Париш, а потом на Орлинс-Париш, с тем чтобы попасть на бульвар Поншартрен и далее – к Городскому парку, Майкл рылся в бумажном пакете с таким видом, словно выбирает один из пончиков лишь в силу суровой необходимости.

Как она и думала, он достал пончик в шоколаде, а не в глазури, рекомендованный ею, откусил кусок, смял верх пакета.

Заметив, что Карсон проскочила на желтый свет за мгновение до того, как его сменил красный, пробурчал: «Не дави так сильно на педаль газа и помоги спасти планету. В моей церкви мы начинаем каждый рабочий день с медитации».

– Я не принадлежу к Церкви толстозадых детективов. А кроме того, мне позвонили. Этим утром они нашли номер шесть.

– Шесть? – Он вновь куснул шоколадный пончик. – Каким образом они узнали, что преступник тот же?

– Опять хирургия, как в остальных случаях.

– Печень? Почка? Ступни?

– Должно быть, у нее были красивые кисти. Они нашли ее в лагуне Городского парка с отрезанными кистями.

В Городской парк площадью в тысячу пятьсот акров люди приходили, чтобы покормить уток или отдохнуть под раскидистыми дубами, стволы которых покрывал серовато-зеленый бородатый мох. Им нравились ухоженные ботанические сады с фонтанами в стиле «арт-деко» и скульптурами. Дети любили построенный для них сказочный уголок, а особенно знаменитых деревянных летающих лошадей карусели.

Теперь же толпа собралась, чтобы понаблюдать за расследованием убийства в лагуне.

Как всегда, Карсон злили эти охочие до чужой смерти зеваки. Среди них были бабушки и подростки, бизнесмены с кейсами, небритые алкоголики, посасывающие дешевое вино из упрятанной в бумажный пакет бутылки, но всех их, похоже, объединял жгучий интерес к трупам.

Столетние дубы возвышались над зеленой водой, окаймленной камышами. Вдоль берегов лагуны тянулись мощеные дорожки, соединенные перекинутыми через водную гладь изящными арочными каменными пешеходными мостами. Некоторые зеваки даже не поленились залезть на деревья, чтобы лучше видеть происходящее на огороженной желтой лентой территории.

– Судя по всему, это не те люди, которых можно встретить в оперном театре, – заметил Майкл, когда он и Карсон прокладывали дорогу сквозь толпу. – Или на гонках грузовиков, если уж на то пошло.

В восемнадцатом и девятнадцатом веках эта территория пользовалась популярностью у вспыхивающих, как спичка, креолов, которые устраивали здесь дуэли. Они встречались после заката, при свете луны, и дрались на мечах до первой крови.

Нынче парк оставался открытым по ночам, но соперники не были одинаково вооружены и не придерживались кодекса чести. Хищники выслеживали дичь и обычно не боялись наказания: в наш век цивилизация, похоже, не могла найти на них управу.

И вот теперь полицейские в форме сдерживали зевак, любой из которых мог быть убийцей, пришедшим посмотреть, что проделывают с его жертвой. Далее желтая лента, протянутая от дуба к дубу, огораживала часть берега вместе с тропой для бега.

Майкла и Карсон знали и многие из присутствующих копов, и многие технические эксперты: кто-то относился к ним доброжелательно, кто-то завидовал, некоторые терпеть не могли. Карсон была самой молодой из детективов. Майкл был старше ее, но моложе остальных. За быстрое продвижение по службе приходилось платить.

Приходилось платить и за манеру одеваться, если она отличалась от традиционной. Приходилось платить, если ты работал так, словно верил, что делаешь важное дело и справедливость должна восторжествовать.

Поднырнув под желтую ленту, Карсон остановилась и оглядела огороженный участок. Женский труп плавал в мутной зеленой воде. Светлые волосы, как нимб, поблескивали в солнечных лучах яркого луизианского солнца, пробивающихся сквозь листву.

Руки женщины, торчащие из коротких рукавов платья, заканчивались повыше запястий. Кисти отсутствовали.