– Твой американский друг написал на конверте семь различных фамилий.

– Я пользовался куда большим числом.

– Проблемы с полицией?

– Давно уже не было. Просто… частенько хотелось начать с чистого листа.

– Дукалион…

– Имя из древней мифологии… нынче редко кому известное. – Он встал, игнорируя пульсирующую боль от множества уколов.

Старик поднял голову, чтобы поймать его взгляд.

– В Америке ты вернешься в карнавальное шоу?

– Там для меня места нет. Уродов более не показывают. Такие зрелища противоречат нынешней политкорректности.

– А чем ты занимался до того, как стал участвовать в шоу уродов?

Дукалион повернулся к освещенным свечами мандалам на стене, его новую татуировку укрыла тень. Когда он заговорил, его глаза коротко блеснули, вспышкой молнии в глубине облаков.

– Они называли меня… Монстром.

В утренний час пик автомобили на шоссе А-10 двигались столь же плавно, что и воды реки Миссисипи, на берегах которой раскинулся Новый Орлеан.

Детектив Карсон О’Коннор свернула с шоссе в пригород Метерье, рассчитывая, что по жилым кварталам удастся проехать быстрее, но ее ждал неприятный сюрприз.

Едва ли не на первом перекрестке она угодила в пробку, которая никак не желала рассасываться. Так что ей не оставалось ничего другого, как злиться, барабаня пальцами по рулю седана. Чтобы окончательно не задохнуться, она опустила боковое стекло.

Несмотря на раннее утро, улицы уже превратились в пекло. Никто из ведущих выпусков теленовостей, знакомящих зрителей с прогнозом погоды, не говорил о том, что на мостовой в такой день можно поджарить яичницу. Они покидали школы журналистики с достаточным количеством серого вещества, чтобы знать, что на этих улицах можно поджарить и мороженое.

Карсон жара нравилась, а вот влажность – нет. И она собиралась со временем перебраться в другое жаркое, но более сухое место. Скажем, в Аризону. Или в Неваду. Или в ад.

Не продвигаясь ни на фут, она какое-то время следила за передвижением минутной стрелки на часах приборного щитка, а потом, подняв голову, поняла, в чем причина пробки.

Двое молодых парней, одетых в цвета местной уличной банды, перегородили проезжую часть, хотя горел зеленый свет. Еще трое ходили от автомобиля к автомобилю, стучали в стекла, требовали денег.

– Протрем лобовое стекло. Два бакса.

Двери запирались одна за другой, но ни один автомобиль не мог миновать перекресток, пока водитель не расставался с указанной суммой.

Главарь банды возник у окна Карсон, самодовольный, ухмыляющийся.

– Я протру вам лобовое стекло, леди.

И поднял грязную тряпку, должно быть, выуженную из какого-нибудь городского канала.

Тонкий белый шрам на загорелой щеке со следами наложенных швов указывал: в тот день, когда его полоснули ножом, в отделении неотложной хирургии дежурил доктор Франкенштейн. Редкая бороденка бандита свидетельствовала о дефиците тестостерона.

Тут он присмотрелся к Карсон.

– Эй, симпатичная леди? Что вы делаете в этой жалкой колымаге? Вы созданы для «Мерседеса». – Он поднял один из «дворников», отпустил, и «дворник» стукнулся о стекло. – Где у вас голова? Хотя при таких длинных ногах голова и не нужна.

Седан без полицейских знаков отличия очень помогал в повседневной работе детектива. Однако, когда Карсон ездила на черно-белой патрульной машине, ей не приходилось выслушивать такой вот треп.

– Ты нарушаешь закон, – сказала она ему.

– Кто-то этим утром не в настроении?

– Лобовое стекло чистое. Это вымогательство.

– Я прошу два бакса за то, что протру его.

– Я советую тебе отойти от автомобиля.

Паренек поднял грязную тряпку, собираясь вымазать лобовое стекло.

– Два бакса за протирку, три – за то, чтобы не протирать. Большинство, как мужчин, так и женщин, выбирают второй вариант.

Карсон отстегнула ремень безопасности.

– Я попросила тебя отойти от автомобиля.

Вместо того, чтобы отступить на шаг, человек-шрам всунулся в окно дверцы водителя, так что их лица разделяли теперь считаные дюймы. В дыхании чувствовался сладковатый запах травки и тошнотворный – больных десен.

– Дай мне три бакса, номер твоего домашнего телефона, извинись, и, возможно, твоя мордашка останется такой же красивой.

Карсон схватила подонка за левое ухо, крутанула его достаточно сильно, чтобы услышать, как треснул хрящ, ударила головой о стойку дверцы. В раздавшемся вопле было куда меньше от волка, чем от младенца.

Она отпустила его ухо и одновременно распахнула дверцу седана с такой силой, что сшибла парня со шрамом с ног.

Падая, он достаточно сильно ударился затылком о мостовую, чтобы перед глазами засверкали звезды. Она же поставила ногу ему на промежность и как следует придавила. Он дернулся, но тут же затих, опасаясь, что она превратит его сокровища в пасту.

Показывая ему полицейское удостоверение, она процедила: «Мой номер – девять-один-один».

Четверо сообщников человека-шрама настороженно застыли между взятыми в заложники автомобилями. Смотрели на своего главаря и на нее, потрясенные, разозлившиеся, но при этом едва скрывающие улыбку. Парень, что оказался под ее ногой, был, конечно, членом банды, а унижение, которому подвергался член банды, унижало всю банду, пусть даже они и считали, что он слишком уж задается.

Стоявшему ближе других дружку человека-шрама Карсон дала совет: «Держись от меня подальше, говнюк, если не хочешь, чтобы в твоем чердаке появилась лишняя дырка».

Лежащий на мостовой человек-шрам попытался отползти, но она надавила сильнее. Слезы брызнули у него из глаз, так что он предпочел не шевелиться, понимая, что при ином решении ему три дня придется держать между ног ледяной компресс.

Несмотря на предупреждение, двое из четырех парней двинулись на нее.

Карсон, не торопясь, убрала удостоверение полицейского и достала из кобуры пистолет.

– Сначала учтите, что эта дамочка под моей ногой совершила правонарушение. А вот вы пока – нет. Влезете в нашу разборку – получите каждый по два года в кутузке. Может, кто и останется калекой на всю жизнь. Так что отваливайте.

Они не отвалили, но остановились.

Карсон видела, что тревожит их не столько пистолет, как ее уверенность в себе. Они поняли, и правильно, что ей доводилось попадать в аналогичную ситуацию, и часто, однако она не выказывала никаких признаков страха.

Даже самый тупой член банды, а редко кто из них смог бы выиграть хоть цент в «Колесе фортуны»[4], сумел понять, с кем имеет дело, и прикинуть свои шансы.

– Лучше вам смыться. Будете лезть на рожон – прогадаете.

Автомобили, стоявшие ближе к перекрестку, пришли в движение. Что бы там ни увидели водители в зеркалах заднего обзора, они поняли: больше денег требовать с них не будут.

Как только автомобили сдвинулись с места, молодые вымогатели решили, что ловить здесь больше нечего и бросились врассыпную, словно вспугнутая стая голубей.

А вот лежащий у нее под ногой несостоявшийся мойщик лобовых стекол все никак не мог заставить себя признать поражение.

– Эй, сука, у тебя на бляхе написано «отдел расследования убийств». Нет у тебя права трогать меня! Я никого не убивал.

– Что за идиот.

– Нечего называть меня идиотом. Я закончил среднюю школу.

– Врешь.

– Почти закончил.

Прежде чем подонок успел обидеться за столь низкую оценку его интеллектуальных способностей и пригрозить подать в суд за оскорбление достоинства, зазвонил мобильник Карсон.

– Детектив О’Коннор, – ответила она.

Поняв, кто звонит и почему, она убрала ногу с промежности главаря.

– Проваливай. Чтоб через минуту твоей задницы не было на этой улице.

– Ты не арестуешь меня?

– Слишком много времени уйдет на бумаги. Ты того не стоишь. – И Карсон вернулась к телефонному разговору.