Выпив половину банки, Серый убрал пиво обратно в холодильник и покинул офис. Пройдя мимо своей машины, он дошёл до перекрёстка, проводил задумчивым взглядом проплывший мимо «мерседес» Крутого и остановил первого попавшегося частника.

Конечной цели своего путешествия Серый достиг только часа через полтора. За это время он поменял четыре автомашины, и в маленькую вымирающую деревеньку, расположенную на берегу озера в тридцати километрах от города, он въехал в кабине армейского «ЗИЛа». Рассчитавшись с пожилым прапорщиком. Серый дождался, пока тяжёлый грузовик, оставляя шлейф пыли, скроется за поворотом, и направился к вросшему в землю дому с прогнившей крышей. Хозяин был во дворе и колол дрова. Заметив Серого, неторопливо приближающегося к распахнутой калитке, он помрачнел, одним мощным ударом разнёс полено и вогнал топор в колоду. Продолжать занятие не имело смысла. После встречи с Серым он должен был вернуться в свой дом не раньше чем через пару лет, и то при самом благоприятном раскладе.

На обсуждение деталей ушло немного времени. День был по-настоящему жаркий и безветренный, и они устроились во дворе, на колченогих табуретках. Серый снял пиджак, аккуратно сложил его подкладкой наружу и перекинул через обух воткнутого в колоду топора. Сверкающая белая рубашка так же соответствовала окружающей обстановке, как его тихий неприметный голос — смыслу произносимых им слов. Хозяин дома состряпал простенький шашлык, который они запили бутылкой хорошего белого вина. Потом Серый остался сидеть, покуривая сигарету и разглядывая подступивший вплотную к деревне лес и заросшее камышом озеро, а хозяин прошёл в дом, собрал какие-то вещи и сжёг лишние бумаги. Вернувшись, он с трудом раскрыл двери покосившегося сарая и вывел оттуда помятую старую иномарку.

Она уже несколько месяцев числилась в угоне по соседней области, но все это время простояла в этом сарае, а сейчас, снабжённая новыми документами, была готова исполнить свою роль.

— Я готов, поехали, — сказал хозяин, устраиваясь за рулём.

Серый надел и застегнул пиджак, ещё раз оглянулся на озеро и сел в машину.

В дороге молчали. Выбравшись на шоссе, хозяин высадил Серого около остановки междугородного автобуса, прощально махнул рукой и, не оборачиваясь, погнал к городу.

Оказавшись в нужном районе, он остановился в каком-то глухом дворе, выкинул в канализационный люк все документы и выехал обратно на оживлённые улицы. В конце проспекта стоял патрульный автомобиль ГАИ. Оказавшись в поле зрения инспекторов, он грубо нарушил правила дорожного движения, столкнулся с хлебным фургоном и, бросив машину, побежал. Его задержали и доставили в ближайшее отделение. Вскоре выяснилось, что иномарка числится в угоне, и его передали в уголовный розыск. В конце концов, порядком измотав операм нервы, он сознался в совершении угона, прошёл все положенные процедуры и оказался в камере районного ИВС. Как и планировал Серый, в одной камере с Вовой.

В анальном отверстии хозяина деревенского дома была спрятана капсула с веществом, стоимость которого сопоставима с ценой новенькой отечественной автомашины популярной модели. Аккуратно переложив капсулу в боковой карман пиджака, он улёгся на нары между мирно сопящим во сне Вовой и подозрительно сверкнувшим глазами вонючим бомжом, повернулся на бок и стал ждать.

Вова умер под утро, во сне. Умер, так и не успев ничего понять, не досмотрев кошмарный долгий сон, в котором он, захлёбываясь и опускаясь все глубже, брёл по какому-то зловонному болоту к маячившим вдалеке туманным берегам. В последний момент тело Вовы выгнулось дугой, а пальцы бессильно царапнули по отполированным тысячами тел деревянным нарам. Глаза широко распахнулись, и взгляд успел зацепиться за ускользающий кусочек серого предрассветного неба, ржавой металлической решёткой разделённого на чёткие квадраты. Из горла вырвался тихий хрип, тоненькая струйка слюны потекла по подбородку, и тело, обмякнув, распласталось на досках. Голубые глаза оставались все так же широко раскрытыми, но они не видели уже ничего и только отражали холодный свет укреплённых под потолком электрических ламп.

Приоткрыв один глаз, хозяин деревенского дома убедился, что всё кончено, вздохнул и уже через несколько минут спал спокойным сном человека, честно выполнившего свою работу и заслужившего отдых. В его желудке медленно растворялась капсула из-под использованного вещества.

Уставший и раздражённый начальством муж пришёл как раз к началу очередной серии мексиканского телесериала. Торопливо сбросив в прихожей грязные ботинки, он попытался поцеловать жену в лоб, но, занятый своими мыслями, промахнулся, мазнул губами по её виску и прошёл на кухню, оставив после себя запах водки и солярки.

Забросив его ботинки на полку, Алла Сергеевна погасила свет и тоже зашла на кухню.

— Устал, — объявил муж, не поворачиваясь от плиты и продолжая греметь кастрюлями. — А чего ты котлеты не пожарила? Думаешь, я одним борщом наемся?

— А ты в холодильник загляни, — посоветовала Алла Сергеевна, глядя в широкую спину супруга с нескрываемой ненавистью и презрением. — Там уже неделю, кроме льда, ничего нет.

— Да? Ну ладно, не обижайся. — Налив полную тарелку, он отломил кусок хлеба и сел за стол, угрожающе заскрипев табуреткой. — Подожди, я ж в понедельник килограмм говядины от Пашки приносил! И тушёнка ещё должна остаться.

Распахнув дверцу холодильника, Алла Сергеевна вытащила банку консервов, поставила на стол, швырнула рядом открывашку и ушла в комнату.

Минут через двадцать вошёл и муж. После ужина он несколько успокоился и подобрел. Переодевшись в домашнее — трикотажные шаровары с оттянутыми коленками и старую армейскую рубашку, — он завалился на диван и с подозрением уставился на экран телевизора, где сериал успел смениться публицистической программой. Ведущий программы изящно шевелил пальцами и высоким дрожащим голосом рассуждал о проблемах «голубых».

— Э-э, блин, хренотень какая-то, — немного послушав, заключил муж и посмотрел по сторонам в поисках чего-нибудь более интересного.

Вытянув толстую волосатую руку, он схватил жену за талию, привлёк к себе и успокоился, положив голову ей на бедро. Успокоился, однако, ненадолго. В голове вертелась радостная мысль о том, что со следующего месяца ему всё-таки увеличивают зарплату, причём в два раза. Приятная мысль порождала энергию, энергия требовала выхода, а поскольку ничего алкогольного в доме на данный момент не было, то он, заскрипев пружинами продавленного дивана, рывком повалил жену на себя и просунул свободную руку в разрез шёлкового халатика. После недолгого блуждания широкая заскорузлая ладонь утвердилась на груди.

— Мне с июля зарплату увеличивают. В два раза. Я им сегодня как рубанул все, что про них думаю! Думал, все — хана, уволят. Директор на меня как попёр, так я ему чуть в морду не звезданул — думаю, один хрен, терять нечего! Так меня мужики наши поддержали. Говорят, уволите Петровича, так мы все заявления подадим, никто работать не станет. Даже Вадька-компьютерщик, представляешь!

Алла Сергеевна продолжала смотреть в телевизор и явно ничего не представляла. Не дождавшись ответа, супруг радостно заключил:

— В общем, Алька, готовься: в августе поедем к моим в деревню, отдохнём как следует.

Судя по тону, каким были сказаны эти слова, деревня с его родственниками располагалась как минимум на Кипре.

Так и не дождавшись никакой реакции, муж засопел громче обычного и перешёл к более активным действиям. Пока он тискал её грудь, Алла Сергеевна оставалась достаточно спокойной и лишь иногда, во время особо неловкого его движения, морщилась, но продолжала смотреть телепрограмму. Когда в рекламном ролике мелькнула толстая жизнерадостная корова, она вспомнила слова мужа о грядущей весёлой поездке в деревню и подумала, что именно там, среди бурёнок и доярок, его подлинное место.

Когда супруг, понемногу распалившись, стал опускать руку все ниже и ниже, она оттолкнула его.