На электронных часах в зале выскочили цифры 09.01. Створки дверей разошлись в стороны, и он вышел на улицу, где в ожидании стояли друг за другом три чёрных лимузина с водителями возле дверей.

Заметив заместителя директора, водители первого и второго лимузинов быстро заняли свои места и запустили двигатели, а водитель второго открыл заднюю дверцу и усадил Скотта с Мендельсоном на заднее сиденье. Заместитель директора сел рядом с агентом впереди.

Ведущая машина устремилась к бульвару Джорджа Вашингтона, и через считанные минуты колонна уже проезжала по мосту на 14-й улице. Когда показался мемориал Джефферсона, Декстер опять посмотрел на часы: 09.12.

— Вполне достаточно времени, — заметил он.

Меньше чем через минуту после этого они попали в дорожную пробку.

— Проклятие! — сказал Декстер. — Я совсем забыл, что улицы будут перекрыты в связи с парадом по случаю Дня независимости.

Когда за следующие три минуты они преодолели всего полмили, Декстер сказал водителю, что выбора у них нет.

— Включай сирены, — распорядился он.

Водитель включил огни, врубил на полную мощность сирену и наблюдал, как ведущая машина вырулила в крайний левый ряд и стабильно выжимала сорок миль в час до самого съезда с автострады.

Декстер посматривал теперь на часы каждые тридцать секунд. Лимузины метались из ряда в ряд, но некоторых граждан Вашингтона не трогали ни огни, ни сирены и они упорно не желали пропускать их вперёд.

Ведущая машина свернула между двумя полицейскими барьерами на Конститьюшн-авеню в 09.37. Увидев выстраивающиеся карнавальные платформы на колёсах, Декстер распорядился выключить сирены. Им меньше всего нужны были любопытные взгляды, когда они остановятся возле Национального архива.

Первым увидел их Скотт. Он постучал по плечу Декстера и показал вперёд. Группа телевизионщиков стояла в начале длинной очереди перед центральным входом в Национальный архив.

— Нам не удастся проскочить незамеченными, — сказал Декстер и, повернувшись к Мендельсону, спросил: — Есть ли другие входы в здание?

— Со стороны 7-й улицы есть служебный вход, — ответил Мендельсон.

— Весьма кстати, — сказал Декстер Хатчинз.

— Поезжайте мимо центрального входа, а затем высадите меня на углу, — сказал хранитель. — Я пересеку Конститьюшн и войду через служебный вход.

— Высадить вас на углу? — изумлённо переспросил Декстер.

— Если я пойду окружённый агентами, все сразу… — начал Мендельсон.

— Да, да, да, — перебил его заместитель директора, пытаясь сообразить на ходу. Взяв телефон, он дал указание двум другим машинам оставить их одних.

— Придётся рискнуть, — сказал Скотт.

— Придётся, — согласился Декстер. — Хорошо ещё, что у нас есть ты, который может пойти вместе с ним. Ведь ты никогда не походил на агента.

Скотт не был уверен, считать ли это замечание за комплимент или нет.

Когда они медленно проезжали мимо Национального архива, Декстер отвернулся от нетерпеливых телевизионщиков.

— Сколько их там? — спросил он.

— Человек шесть, — сказал Скотт. — И думаю, что это Шоу стоит спиной к нам.

— Покажите мне точно, где вы хотите выйти. — Заместитель директора повернулся к Мендельсону.

— Ещё пятьдесят шагов, — последовал ответ.

— Вы возьмёте сумку, Скотт.

— Но… — начал Мендельсон, однако, увидев выражение на лице Декстера, не стал продолжать.

Лимузин подкатил к обочине и остановился. Скотт схватил сумку, выпрыгнул из машины и придержал дверцу, пока выходил Мендельсон. Восемь агентов с невинным видом ходили туда-сюда по мостовой, стараясь не смотреть в сторону Национального архива. Парочка, совсем непохожая на компаньонов, быстро пересекла Конститьюшн-авеню и бросилась бежать по 7-й улице.

Возле служебного входа Скотт столкнулся лицом к лицу с обеспокоенным Колдером Маршаллом, нервно расхаживавшим у конца рампы.

— Слава Богу! — только и сказал архивист, увидев Скотта и хранителя, бежавших вниз по рампе. Он молча провёл их в открытый грузовой лифт, поднял на два этажа вверх и побежал по коридору. Перед лестницей в хранилище Маршалл обернулся, чтобы убедиться, что они не отстали, и ринулся вниз по ступенькам, чего прежде не замечал за ним ни один из его сотрудников. Скотт старался не отставать от архивиста. За ним бежал Мендельсон. Остановились они только перед массивными стальными дверями.

Маршалл кивнул, и слегка запыхавшийся хранитель ввёл код в маленький ящик у дверей. Стальная решётка медленно приоткрылась, и все трое вошли в хранилище. Хранитель нажал другую кнопку, и дверь закрылась.

Они замерли перед огромным бетонным блоком, в котором помещалась Декларация независимости, как это делает священник перед алтарём. Скотт посмотрел на часы: 09.51.

Мендельсон нажал красную кнопку, послышалось знакомое лязганье, и бетонные блоки разошлись, обнаружив пустую массивную раму, медленно поднимавшуюся наверх. Когда рама оказалась на уровне груди, он ещё раз нажал кнопку.

Архивист с хранителем прошли вперёд, а Скотт расстегнул сумку. Архивист достал из кармана пиджака два ключа и передал один своему коллеге. Они немедленно принялись открывать двенадцать замков, равномерно расположенных по периметру бронзовой рамы. Проделав это, они наклонились и раскрыли её, как книгу.

Скотт достал контейнер и передал его архивисту. Маршалл снял колпачок, и Мендельсон осторожно извлёк из цилиндра его содержимое.

Скотт наблюдал, как архивист с хранителем медленно разворачивали Декларацию независимости и дюйм за дюймом накладывали её на стекло рамы, пока оригинал рукописи не занял положенное ему место. Наклонившись над ней, он бросил последний взгляд на слово с допущенной ошибкой, прежде чем двое вернули створку рамы в прежнее положение.

— О Боже, британцы все ещё за многое в ответе, — сказал архивист.

Колдер Маршалл с хранителем быстро закрыли двенадцать замков на раме и отступили на шаг от Декларации.

Они задержались всего на секунду, и Скотт опять посмотрел на часы: 09.57. Подняв глаза, он увидел, что Маршалл и Мендельсон обнимают друг друга и скачут, как дети, неожиданно получившие подарок.

Скотт кашлянул:

— Уже 9.58, джентльмены.

Они немедленно пришли в себя. Архивист вернулся к бетонному блоку и, слегка помедлив, нажал красную кнопку. Массивная рама продолжила свой путь наверх в галерею на обозрение ожидавшей публики.

Колдер Маршалл повернулся к Скотту. На его лице мелькнуло выражение, какое бывает у человека, с души у которого свалился огромный камень. Он поклонился, как японский самурай, показывая, что считает честь непосрамленной. Хранитель пожал руку Скотту, затем подошёл к двери, ввёл код в маленький ящик и смотрел, как отодвигается решётка.

Маршалл проводил Скотта по коридору, поднялся с ним по лестнице и спустился на грузовом лифте к служебному входу.

— Спасибо вам, профессор, — сказал он, пожав ему руку на грузовой площадке. Скотт перемахнул через рампу и обернулся, когда выскочил на мостовую. Архивиста уже не было видно.

Перебежав через 7-ю улицу, он сел в машину к Декстеру.

— Какие-нибудь проблемы, профессор? — спросил заместитель директора.

— Нет. Если не считать того, что два приличных человека выглядят так, как будто они постарели на десять лет за два последних месяца.

Часы на башне старого почтамта пробили в десятый раз. Двери Национального архива распахнулись, и телевизионщики ринулись внутрь.

Машина заместителя директора выехала на середину Конститьюшн-авеню и застряла между карнавальными платформами штатов Теннесси и Техас. Подбежавший полицейский приказал водителю встать на 7-й улице. Когда машина остановилась, Декстер опустил стекло и сказал с улыбкой полицейскому:

— Я заместитель директора ЦРУ.

— Конечно. А я Дядя Сэм, — ответил тот и стал выписывать штраф.

Заместитель директора ЦРУ позвонил директору домой и сказал, что в Национальном архиве дела идут как обычно. О дорожном штрафе он не стал упоминать.