Ханна же больше всего на свете хотела сказать Симону, что Саддам её уже не интересует, что он, Симон, помог ей преодолеть свою ненависть к «скадам» и заронил в ней надежду, что нанесённая ими рана со временем затянется. Она знала, что, пока ей есть для кого жить, она не сможет никого убить.
Но теперь, когда Симон был мёртв, её жажда мести стала ещё сильнее.
— Министерство торговли.
— Рекса Баттеруорта, пожалуйста.
— Из какого управления?
— Я вас не совсем понял, — сказал архивист.
— В каком управлении работает господин Баттеруорт? — спросила телефонистка, медленно выговаривая каждое слово, словно обращалась к четырехлетнему ребёнку.
— Понятия не имею, — признался архивист.
— У нас не значится человек с такой фамилией.
— Но в Белом доме мне сказали…
— Мне все равно, что сказали вам в Белом доме. Если вы не знаете, в каком управлении…
— Соедините с отделом кадров, пожалуйста.
— Минутку…
Прошло гораздо больше минутки.
— Отдел кадров.
— Это Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов. Могу я поговорить с начальником?
— Мне очень жаль, но его нет. Можете поговорить с его ответственным помощником Алекс Вагнер.
— Это было бы прекрасно, — сказал Маршалл.
— Её сегодня не будет. Не могли бы вы перезвонить завтра?
— Да, — вздохнул Маршалл.
— Была рада помочь вам, сэр.
* * *
Когда машина Краца, взвизгнув тормозами, остановилась у кардиологического центра на буа Жилбер, там её поджидали три врача, два санитара и сестра. Посольство, должно быть, уже предприняло все необходимые действия.
Санитары выбежали вперёд, осторожно, но уверенно вынесли тело Скотта из машины и подняли его по ступенькам, прежде чем поместить на каталку.
Каталка ещё ехала по коридору, а врачи и сестра уже окружили тело и приступили к его обследованию. Пока сестра раздевала его, один из врачей разжал Скотту рот, чтобы проверить дыхание. Другой, вызванный в качестве консультанта, приложил ухо к его груди и прослушивал сердце, третий в это время измерял давление. При этом ни один из них не находил ничего обнадёживающего.
Консультант повернулся к резиденту МОССАДа и сказал жёстко:
— Не тратьте время на ложь. Как это случилось?
— Мы отравили его, но он оказался не тем…
— Это не интересует меня. Какой яд вы ввели?
— Эрготоксин, — ответил Крац.
Консультант повернулся к одному из своих ассистентов.
— Свяжитесь с госпиталем Уидала, выясните его действие и соответствующий антидот, быстро, — сказал он в тот момент, когда санитары проталкивали каталку через тамбур частной операционной.
Первый врач, державший все это время рот Скотта открытым, надавил ему на язык и освободил проход в гортань. Как только каталка остановилась в операционной, он вставил в гортань прозрачную пластиковую трубку около десяти сантиметров длиной, чтобы у пациента не западал язык.
Сестра тут же наложила на лицо Скотта маску, соединённую шлангом с кислородным баллоном на стене, и принялась через каждые три-четыре секунды нажимать левой рукой дыхательный мешок сбоку на маске, удерживая правой рукой голову пациента в неподвижном состоянии. Лёгкие Скотта немедленно заполнились кислородом.
Консультант вновь приложил ухо к сердцу Скотта и вновь ничего не услышал. Он поднял голову и кивнул санитару, принявшемуся наносить пасту в разных местах грудной клетки пациента, к которым вторая сестра стала тут же прикладывать небольшие электроды, связанные с кардиомонитором, стоящим на столе рядом с каталкой.
На экране прибора, регистрирующего силу сердцебиений, появился слабый сигнал, и консультант улыбнулся под маской, в то время как сестра продолжала качать кислород через нос и рот пациента.
Вдруг без всякого предупреждения кардиомонитор издал пронзительный сигнал. Все, кто был в операционной, повернулись к нему и увидели на экране лишь тонкую ровную линию.
— Остановка сердца! — крикнул консультант. Прыгнув вперёд, он упёрся ладонью в грудину Скотта и, сцепив руки, стал методично надавливать на неё, пытаясь протолкнуть кровь через сердце и вернуть пациента к жизни. Как тренированный атлет, он делал от сорока до пятидесяти нажатий в минуту.
Ассистент подкатил дефибриллятор. Консультант приставил к спине и груди Скотта два больших электрода.
— Двести джоулей, — сказал он. — Всем отойти.
Все сделали шаг назад, когда от электрогенератора через тело Скотта проскочил разряд.
Все уставились на монитор, в то время как консультант вновь рванулся вперёд и стал продолжать делать массаж сердца, изо всех сил надавливая на грудь Скотта, но тонкая зелёная линия на экране осталась без изменений.
— Двести джоулей, всем отойти, — твёрдо повторил он, и все отступили ещё раз в ожидании эффекта от электрического шока. Но линия упорно оставалась ровной.
Консультант вновь заработал руками.
— Триста шестьдесят джоулей, всем отойти, — в отчаянии сказал он, но сестра, крутившая ручку шкалы, уже знала, что пациент мёртв.
Консультант нажал кнопку, и тело Скотта потряс максимально допустимый разряд электричества. Все посмотрели на монитор, полагая, что это конец.
«Мы потеряли его», — хотел было сказать консультант, когда линия, к его большому удивлению, вдруг дала слабый всплеск.
Он подскочил и с новой силой продолжил массаж, в то время как монитор показывал слабую и непостоянную фибрилляцию.
— Триста шестьдесят джоулей, всем отойти, — вновь сказал он. Кнопка была нажата, и всеобщее внимание вновь обратилось на монитор. Фибрилляция приобрела нормальный ритм. Самый молодой из врачей не удержался от радостного возгласа.
Консультант быстро нашёл вену на левой руке Скотта и вонзил в неё иглу с катетером, к которому тут же была подсоединена капельница.
В операционную вбежал другой врач:
— Антидотом является ТНГ.
Сестра прошла к шкафу с ядами, достала ампулу тринитроглицерина и передала её консультанту, у которого уже был наготове шприц. Он втянул в него из ампулы синюю жидкость, выпустил струйку в воздух, а затем ввёл противоядие в боковой отвод внутривенной капельницы. Все вновь обратились к монитору. Всплески продолжались с постоянным ритмом.
Повернувшись к старшей сестре, консультант сказал:
— Вы верите в чудеса?
— Нет, — ответила она. — Я еврейка. Чудеса годятся только для христиан.
Ханна принялась составлять план, которому не мог бы помешать Крац. Она решила принять предложение посла отправиться с ним в Ирак в качестве старшей секретарши. Проходили часы, и план у неё вырисовывался все чётче. Она понимала, что ей не избежать проблем. И не с иракской стороны, а со стороны людей из её собственной страны. Ханна знала, что ей придётся противостоять попыткам МОССАДа вывести её из игры, а это означало, что ей нельзя покидать посольство даже на секунду до тех пор, пока послу не придёт время возвращаться в Ирак. Ей придётся воспользоваться их же оружием, чтобы перехитрить.
В Ираке она станет незаменимой помощницей посла, дождётся своего часа и, когда окажется у цели, с радостью примет смерть мученицы.
Теперь, когда Симон был мёртв, у неё оставалась только одна цель в жизни — убить Саддама Хусейна.
— Министерство торговли.
— Алекс Вагнер, пожалуйста, — попросил архивист.
— Кого?
— Алекс Вагнер из отдела кадров.
— Минутку…
Ещё одна растянутая минута.
— Отдел кадров.
— Это Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов. Я звонил вчера миссис Вагнер, и вы сказали мне позвонить сегодня.
— Меня вчера здесь не было, сэр.
— Ну значит, это была одна из ваших коллег. Так могу я поговорить с миссис Вагнер?
— Минутку.
В этот раз архивисту пришлось прождать несколько минут.
— Алекс Вагнер, — отрывисто произнёс женский голос.
— Миссис Вагнер, меня зовут Колдер Маршалл. Я архивист Соединённых Штатов, и мне крайне необходимо связаться с господином Рексом Баттеруортом, который недавно выделялся в Белый дом от министерства торговли.
