В течение часа они обсуждали отчёт о встрече в Норвегии между представителями правительства Израиля и ООП.

Рабин выразил убеждение, что разработка соглашения продвигается удовлетворительным образом, но при этом остаётся крайне важным, чтобы все дальнейшие переговоры продолжали проходить в обстановке строгой секретности, поскольку он опасается, что если о них станет известно его политическим оппонентам в Иерусалиме, они могут сорвать весь план ещё до того, как о нем можно будет объявить публично.

Кристофер кивнул в знак согласия и сказал, что госдепартамент оценил бы это по достоинству, если бы такое сообщение было сделано в Вашингтоне. Рабин улыбнулся, но ничего не ответил. Игра в покер началась. Если американцы ждут от него подарка в виде сногсшибательной новости о политическом прорыве, он тоже вправе рассчитывать на кое-что в обмен. Осталось разыграть ещё одну партию, прежде чем хозяева откроют для себя это «кое-что».

Загадочный для всех вопрос был поднят Рабином во время обсуждения «прочих дел». В течение нескольких минут премьер кружил вокруг да около, но Скотт уже видел, куда он клонит. Было очевидно, что Кристоферу даётся возможность убить при желании его обсуждение в зародыше, прежде чем Рабин поставит свой вопрос официально.

Скотт нацарапал записку на листке бумаги и передал её Сьюзан. Она прочла написанное, склонила голову в знак согласия, дотянулась и положила записку на блокнот перед госсекретарём. Он развернул лист, глянул в него и не выказал никакого удивления. Скотту стало ясно, что Кристофер уже тоже смекнул, какого рода бомба сейчас разорвётся.

Премьер-министр тем временем перешёл к роли Израиля в отношении Ирака и трижды напомнил госсекретарю, что они были заодно во время операции «Буря в пустыне», когда «скады» падали на Тель-Авив и Хайфу, а не на Нью-Йорк или Литл-Рок. Это позабавило Скотта, поскольку на своей прошлой встрече Рабин сказал: «Нью-Йорк или Кеннебанкпорт».

Продолжая, Рабин заявил, что у него есть все основания полагать, что Саддам вновь создаёт ядерное оружие и Тель-Авив с Хайфой станут первыми целями для его боеголовок.

— Не забывайте, господин секретарь, что нам однажды уже приходилось выводить из строя его ядерные реакторы, — сказал премьер-министр. — И если понадобится, мы сделаем это ещё раз.

Кристофер кивнул, но ничего не сказал.

— Если иракцам удастся преуспеть в создании ядерного оружия, — продолжал Рабин, — то никакие компенсации и сочувствие нам уже больше не помогут. И я не хочу, чтобы с народом Израиля случилось такое, пока я являюсь премьер-министром.

Кристофер продолжал хранить молчание.

— В течение двух лет после окончания войны в Персидском заливе мы ждали, что Саддам Хусейн падёт либо от руки собственного народа, либо под влиянием внешних сил, подвигнутых вами. Теперь же народ Израиля с каждым месяцем все чаще задаётся вопросом, а была ли вообще одержана победа в операции «Буря в пустыне».

Кристофер по-прежнему не перебивал премьера.

— Правительство Израиля считает, что оно достаточно ждало, когда другие завершат начатое. Поэтому мы подготовили собственный план физического устранения Саддама Хусейна. — Он сделал паузу, чтобы присутствующие осознали смысл сказанного. — Мы нашли наконец способ, как прорвать заслоны охраны вокруг Саддама и, возможно, проникнуть в его бункер. Но даже при этом данная операция будет потруднее тех, что привели к захвату Эйхмана[14] или освобождению заложников в Энтеббе[15].

Госсекретарь поднял взгляд.

— И собираетесь ли вы поделиться своим знанием с нами? — спросил он ровным голосом.

Скотт знал, каким будет ответ, ещё до того, как премьер открыл рот, и подозревал, что госсекретарю он тоже уже известен.

— Нет, сэр, не собираюсь, — ответил Рабин, глядя в лежавшую перед ним бумагу. — Я сделал это заявление только для того, чтобы не пересечься с вашими коллегами из ЦРУ, поскольку у нас есть информация о том, что они в настоящее время тоже рассматривают аналогичный план.

Декстер Хатчинз стукнул кулаком по колену. Скотт быстро черкнул на бумаге два слова и передал записку Сьюзан. Она сняла очки, прочла послание и обернулась назад. Скотт настоятельно кивнул, и она, ещё раз подавшись вперёд, положила записку перед госсекретарём. Он заглянул в неё, и на этот раз его реакция последовала незамедлительно.

— У нас нет такого плана, — сказал Кристофер. — Могу заверить вас, премьер-министр, что ваша информация не соответствует действительности. — Во взгляде Рабина отразилось удивление. — И позвольте выразить надежду, что вы не станете предпринимать подобные действия, не поставив в известность президента Клинтона.

Имя президента было впервые пущено в ход для оказания давления. При этом Скотта восхитило то, что госсекретарь сделал это без всякого намёка на угрозу.

— Мне понятна ваша обеспокоенность, — ответил премьер-министр, — но я должен сказать вам, сэр, что если Саддаму будет позволено продолжать создавать ядерный арсенал, я не могу обещать, что мой народ будет сидеть сложа руки и смотреть.

Кристофер добился нужного ему компромисса и, возможно, даже выиграл немного времени. Следующие двадцать минут госсекретарь старался переводить разговор на более дружественные темы, но каждый из присутствовавших знал, что, как только гости покинут зал, обсуждаться будет только одна тема.

Когда встреча подошла к концу, госсекретарь распорядился, чтобы его сотрудники оставались в зале, пока он будет провожать премьер-министра до его лимузина. Он вернулся через несколько минут с одним-единственным вопросом к Скотту:

— Почему вы так уверены, что Рабин блефовал, заявляя, что мы тоже готовим план устранения Саддама? Я видел его глаза, и в них не было ничего подобного, — сказал Кристофер.

— С этим я согласен, сэр, — ответил Скотт. — Но это было единственное заявление за два часа, которое он сделал, читая по бумаге. Я даже не думаю, что он сам написал его. За него это сделал какой-нибудь советник. И, что более важно, Рабин не верил в него.

— А вы верите в то, что у израильтян есть план устранения Саддама Хусейна?

— Да, верю, — сказал Скотт. — И хоть Рабин говорит, что старается удержать своих людей, я подозреваю, что это его собственная идея прежде всего. Думаю, он знает каждую деталь, включая дату и место.

— У вас есть какие-нибудь предположения, как они могут сделать это?

— Нет, сэр, таких предположений у меня нет, — ответил Скотт.

Кристофер повернулся к Сьюзан:

— Я хочу встретиться с Эдом Джериджаном и его старшими специалистами по Ближнему Востоку в моем кабинете через час, кроме того, мне надо увидеть президента, прежде чем он отправится в Хьюстон.

Кристофер повернулся, чтобы уйти, но перед самой дверью оглянулся назад:

— Благодарю вас, Скотт. Рад, что вам удалось вырваться из Йеля. Похоже, что в предстоящие недели мы будем часто видеться с вами. — С этими словами госсекретарь вышел из зала.

— Позвольте мне тоже поблагодарить вас, — добавила Сьюзан, спешившая собрать бумаги, чтобы отправиться вслед за своим хозяином.

— Рад стараться, — сказал Скотт и добавил: — Как вы посмотрите на то, чтобы пообедать со мной сегодня вечером? В «Жокей-клубе», в восемь часов?

Сьюзан застыла на месте.

— Вам надо тщательнее проводить свои изыскания, профессор Брэдли. Я уже шесть лет живу с одним и тем же мужчиной и…

— …и я слышал, не так уж счастливо в последнее время, — перебил её Скотт. — В любом случае, его сейчас нет. Он на конференции в Сиэтле, не так ли?

Она черкнула что-то на листке и отдала его Декстеру Хатчинзу. Декстер прочёл два слова и рассмеялся, прежде чем передать листок Скотту:

Когда они остались вдвоём, у Декстера Хатчинза тоже оказался один вопрос, на который он ждал ответа.

— Почему ты уверен, что мы не планируем ликвидацию Саддама?