– Курсант Самарин. Разрешите вопрос? Скажите, пожалуйста, – это из тех троих, коротко стриженные волосы, хорошее лицо, худой, немного стесняется, – а что же делать, если нет другого выхода? Если спасти, используя ваш пример, одну половину города можно только за счет уничтожения другой?

– Тогда это плохо спланированная операция.

– Согласен, это плохо спланированная операция, но она уже плохо спланирована, пусть кем-то другим, а решение принимать надо. Что делать тогда?

– Хороший вопрос, молодой человек, правильный вопрос, потому что такие ситуации возникают нередко. В этом случае, конечно же, надо спасать вторую половину, но помнить при этом, что плохо спланированная кем-то другим операция не избавляет лично вас от ответственности за результаты ее проведения. От ответственности перед командованием и от ответственности перед собой. Есть люди, которые считают, что если банк обанкротился, то самое время выводить из него последние активы на подставные счета. Банкротство спишет все. Это глубоко ошибочная, хотя и очень распространенная точка зрения. Чужие ошибки не дают вам права совершать новые ошибки, раз их можно будет списать на счет предшественника. Напротив, они сводят к минимуму ваши возможности совершать дополнительные ошибки. И поверьте, курсант Самарин, в каком бы временном цейтноте вы ни находились, при правильной оценке событий всегда отыщется возможность спасти хоть четверть от уже обреченной половины города…

– Георгий Алексеевич, слушай меня внимательно. Решено идти по первому варианту. Люди на местах? Тогда с богом, – он положил телефон на письменный стол и попытался представить себе, что будет происходить в ближайшие два часа в разных точках огромного города.

Вызывавшие недавно восторг технические возможности киногероев стали реальностью, и он мог видеть на экране монитора дислокацию всех четырех мобильных групп. Спутниковая связь превращала людей в маленькие черные точки, замершие на экране в ожидании приказа. Потом они начнут медленно перемещаться. Дугаева нужно брать на выходе – там все подготовлено, и максимум, что он успеет, – подать сигнал остальным. Другое дело – его верный пес Иван. На нем столько крови, что он без боя не выйдет. Судя по донесениям, их там двое – в каком-то заброшенном доме: он и этот несчастный парень. Лучше взять живым, но можно и просто огнем подавить, а там – что получится. Иван точно не свидетель на суде, а парень может быть свидетелем, но больно у него история неправильная. Лучше эту историю никому не знать.

Труднее всего с боевиками, которых специально расселили в многоквартирных домах в спальных районах. Вот тот самый случай, когда на практике придется проверять теоретические рассуждения о правильно и неправильно подготовленных операциях и о количестве жертв, предельно допустимом при достижении праведной цели.

– Георгий Алексеевич, – он снова взял телефонную трубку.

– Слушаю, Виктор Петрович.

– Доложите обстановку.

– Все объекты на местах. В одной квартире свет и шум, соседи даже милицию вызывали. Сейчас пойдем посмотрим, что там. В другой квартире темно и тихо, может, спят, может, еще чего. По объекту номер два полная тишина, только в одной комнате горит свет и в одной, кажется, телевизор работает. По объекту номер один в окнах затемнение, похоже, готовятся к отъезду.

– Ваши действия?

– Виктор Петрович, всех брать надо на выходе. Дугаева в аэропорту. Он будет первым.

– Он может дать условный сигнал, предупредить.

– Так точно, может. По нашим расчетам, он выйдет первым, после этого квартиры все блокируем и, если он даст сигнал, переходим ко второму варианту, зато спокойно сможем эвакуировать всех.

– Есть приказ завершить операцию в течение двух часов, – в его голове рапидом прокрутилась сцена бойни на девятом этаже панельной многоэтажки.

– Это ваш приказ, Виктор Петрович?

– Это приказ.

– Разрешите выполнять? Вы поинтересуйтесь, Виктор Петрович, а вдруг в два часа не уложимся? Или за час пятьдесят – и людей не жалеть?

– Перестань, Георгий Алексеевич, я же с тобой нормально говорю. Я правильно понимаю твое мнение: при штурме не избежать серьезных потерь среди мирного населения?

– Так точно. И потом, Виктор Петрович, если уже один раз нормальное решение приняли – бойню на шоссе не устраивать, может, и второй раз прислушаются?

– Все. Я понял. Действуй по обстановке. Если все спокойно, докладываешь каждые полчаса.

– А вы – каждые десять минут?

– Я сказал «все». Конец связи.

Виктор Петрович встал, прошелся по полутемному кабинету, вернулся к столу и нажал кнопку вызова помощника: «Крепкий чай с лимоном, пожалуйста».

Чем выше ты находишься в пирамиде принятия решений, тем меньше ты можешь повлиять на их выполнение. И вся твоя работа заключается в том, чтобы не бояться убеждать вышестоящих, если чувствуешь, что прав. И правильно подбирать подчиненных, чтобы они не только точно выполняли твои приказы, но и не боялись убеждать тебя в их собственной правоте. Как сказал этот бывший американский генерал, заработавший кучу денег своими лекциями: «Лидерство – это искусство добиваться того, что наука управления считает недостижимым». И еще: «Лидер всегда одинок». Этот человек понимал, о чем говорит. На той высоте, где тяжело дышать от разряженного воздуха, но откуда только и можно разглядеть все вокруг, оказывается, не с кем поделиться увиденным. Жизнь внизу теперь покажется скучной, а наверх с тобой никто не смог подняться. Это и есть одиночество.

«Прости меня, моя любимая, моя дорогая мамочка. Прости меня и не старайся понять, потому что это невозможно, потому что я сам себе ничего не могу объяснить. Иногда мне кажется, что все это происходит не со мной. Но получается, что по-другому быть не могло. Нету больше папы, теперь нет и меня, но у тебя осталась Настя, помоги ей. Если не смогли мы выжить все вместе, то помоги выжить ей. Она умная и красивая. Когда все закончится и вас оставят в покое, уезжайте как можно дальше и начинайте там новую жизнь. И скажи ей, чтобы не винила себя, и ты себя не вини. Конечно, я думал о вас, когда шел на все это, но не из-за вас я сделал то, что сделал. Передо мной сейчас лежит та последняя фотография, когда я приехал к вам перед Новым годом. Сейчас я знаю, что папа тогда уже все знал, но все равно на фотографии мы все такие счастливые. Это был наш последний счастливый день вместе. Я уверен, что у тебя есть эта фотография. Я хочу остаться в твоей памяти таким, как на этой фотографии. Я не знаю, какому богу молиться, чтобы это была последняя беда, которая придет к вам. Прощай, моя любимая, моя родная мамочка. Прощай и прости…»

Алексей посмотрел на часы. Шел одиннадцатый час. Он и не заметил, как стемнело. В голове дурным боевиком мелькали сцены того, что должно будет произойти уже завтра. Мобильный телефон завибрирует сообщением. Сердце непривычно тяжело ухнет в груди, подтолкнув к голове избыток крови, и забьется быстрее обычного, так, что будет чувствоваться каждый удар. Он нажмет на клавишу и прочтет сообщение: «Время». Время умирать. Вот как это – умереть через полчаса в такой теплый солнечный день, в двадцать пять лет, посреди этой беззаботной толпы, когда твоя девушка не может дозвониться тебе из Лондона и, наверное, думает, что ты загулял и поэтому не отвечаешь на ее звонки. И мать с сестрой прочтут в газетах и увидят по телевизору и, может быть, еще не будут знать, что это он, но обязательно узнают потом, уже получив его письмо, что он – это не он, а совсем другой человек, только с тем же именем, а он – их сын и брат – погиб в автомобильной катастрофе, и это они будут говорить на допросах. Им придется трудно, но потом их оставят в покое, и Кате придется трудно, она ничего не сможет понять, даже письмо ей не разрешили написать, даже коротенькое сообщение, чтобы не подвергать риску. Так заканчивается жизнь. Внутри все хочет жить, и даже сердце бьется быстрее. Может быть, так и надо уходить из жизни, когда сердце бьется сильнее, чем обычно? И уж точно надо выходить из ресторана. Вот эта пара, которую он пропустит в дверях, красивая девчонка, меньше чем через полчаса может оказаться в кровавом месиве из человеческих тел и искореженных автомобилей. Не спеши, девочка, попроси его купить тебе цветы и выбирай подольше, щупай бутоны, не обращай внимания на его раздражение, потом он всю жизнь будет вспоминать, как спас тебе жизнь.