Лолита, не тратя лишних слов, сразу же заговорила о том, что ее больше всего интересовало:

— Диди, как ты смотришь на то, чтобы открыть школу для девочек нашего квартала?

Хоримохини даже рот разинула от изумления:

— Подумать только! Да на что тебе школа?

— Как же мы ее откроем? — спросила Шучорита. — Кто поможет нам? Ты говорила с отцом?

— Ведь мы же с тобой можем преподавать, — ответила Лолита, — Может быть, и Лабонне согласится.

— Дело не только в преподавании, — возразила Шучорита. — Нужно разработать особые правила, найти помещение, набрать учениц, достать деньги. Что можем тут сделать мы с тобой?

— Не говори так, диди! — воскликнула Лолита. — Неужели из-за того, что мы родились девчонками, мы должны попусту тратить свои силы, запершись в четырех стенах? Разве мы совсем уж ни на что не годны?

Боль, прозвучавшая в ее словах, нашла отклик в сердце Шучориты. Она серьезно задумалась над предложением Лолиты.

— Ведь по соседству сколько угодно девочек, — продолжала Лолита, — их родители будут только рады, если мы предложим учить их бесплатно. Что же касается помещения, то для начала нам хватит места хотя бы тут, у тебя, — ведь учениц у нас будет не бог весть сколько. Так что вопрос денег тоже не так уж страшен.

Хоримохини не на шутку всполошилась при мысли, что какие-то неизвестные соседские девочки набьются к ним в дом и будут учиться. Все ее старания были направлены на то, чтобы вести праведную жизнь, выполнять религиозные обряды так, как это предписано священным писанием, и всеми силами стараться не оскверниться. Поскольку угроза осквернения становилась вполне реальной, Хоримохини начала громко выражать протест.

— Тебе нечего бояться, тетя, — успокаивала ее Шучорита. — Если нам вообще удастся набрать учениц, то мы прекрасно сможем заниматься с ними внизу, мы не будем пускать их наверх, беспокоить тебя. Что ж, Лолита, если найдутся ученицы — я согласна, — повернулась она к сестре.

— Во всяком случае, я считаю, что попытаться стоит, — сказала Лолита.

Хоримохини продолжала понемногу ворчать:

— И что это вы во всем хотите подражать христианам, дорогие мои. Отроду не слыхала, чтобы девушка из хорошей индуистской семьи шла в учительницы.

Когда Шучорита жила у Пореша-бабу, вместе с сестрами она частенько выходила на крышу поболтать с девушками из соседних домов. Одно обстоятельство, однако, серьезно мешало дальнейшему развитию их дружбы — соседки донимали сестер расспросами, почему они до сих пор не вышли замуж. Поэтому Лолита по возможности избегала этих бесед.

Лабонне же, наоборот, была горячей сторонницей такого времяпрепровождения. Когда дело касалось чужих семейных историй, ее любопытство не знало границ. Ежедневные «журфиксы» на крыше, куда они выходили расчесывать волосы, пользовались большим успехом, и во время них самые разнообразные новости летели от соседки к соседке по беспроволочному телеграфу.

Потому Лолита и возложила на Лабонне обязанность подобрать учениц для своей предполагаемой школы, и когда предложение было обнародовано с высоты крыши, многие девушки проявили к нему горячий интерес. Лолита тем временем принялась с энтузиазмом мести, мыть и украшать помещение.

Но комната оставалась пустой. Главы семейств были до глубины души возмущены этой попыткой заманить их дочерей в брахмаистский дом под предлогом обучения. Они даже сочли своим долгом строжайше запретить своим дочерям всякие дальнейшие сношения с дочерьми Пореша-бабу. Таким образом, девочки не только лишились теперь удовольствия прогуливаться по вечерам на крыше, но должны были еще и выслушивать немало нелестных слов о своих подругах-брахмаистках.

Теперь бедная Лабонне, выходя на крышу с гребенкой в руках, видела на крышах соседних домов одних только взрослых. Представительниц младшего поколения не наблюдалось, и привычных приветствий тоже слышно не было.

Но и это не остановило Лолиту.

«Ведь многие девочки из бедных брахмаистских семей не могут учиться в платных школах, — решила она, — мы принесем большую пользу, если возьмемся их учить».

И, призвав на помощь Шудхира, она отправилась на поиски новых учениц.

Дочери Пореша-бабу слыли чрезвычайно образованными девушками. И хотя эта слава была в значительной мере преувеличена, многие родители очень обрадовались, услышав, что Лолита и Шучорита собираются учить их детей, да еще бесплатно. Уже через несколько дней в школе Лолиты насчитывалось шесть учениц, и она была так поглощена обсуждением с Порешем-бабу всяких административных вопросов, что на свои собственные дела у нее не оставалось ни минуты. У нее даже возник однажды с Лабонне горячий спор относительно того, какими книгами наградить учениц в конце года, когда пройдут экзамены, и кто будет экзаменовать их. Хотя Лабонне с Хараном в восторге друг от друга никогда не были, Лабонне твердо верила в его ученость и нимало не сомневалась в том, что если бы Харан согласился помочь им в школьных делах как учитель или экзаменатор, то слава школы значительно возросла бы. Но Лолита от этого наотрез отказалась. Ей было думать противно, что Харан может принять какое-нибудь участие в их работе.

Однако уже через несколько дней группа учениц начала таять, и вскоре настал день, когда школа совсем опустела. Сидя в пустом классе, Лолита каждый раз вздрагивала при звуке шагов, все еще надеясь, что это идет одна из ее учениц. Но никто не шел. Просидев таким образом до двух часов, Лолита наконец решила: что-то, вероятно, случилось. И она отправилась на дом к одной из учениц, жившей поблизости.

— Мама не пускает, — сказала девочка, едва сдерживая слезы.

— В доме от этого одни нелады, — объяснила мать.

Однако осталось неясным, что же, собственно, не ладится. Лолита была чуткой девушкой и не любила настаивать или добиваться исчерпывающего ответа, поэтому она сказала только:

— Ну раз нелады, то ничего не поделаешь.

В следующем доме Лолита услышала другое объяснение. «Шучорита стала правоверной, — заявили ей сплеча, — кастовые обряды соблюдает и кланяется идолам, которых держат в доме».

— Если вы возражаете только против этого, то можно заниматься у нас, — сказала девушка.

Но поскольку и это не помогло, Лолита почувствовала, что тут кроется что-то еще. Поэтому, не заходя больше ни к кому, она пошла домой и послала за Шудхиром.

— Скажи мне, Шудхир, что же, в конце концов, случилось? — спросила она его.

— Пану-бабу ополчился против вашей школы, — ответил Шудхир.

— Почему? — спросила Лолита. — Неужели потому, что в доме у диди поклоняются идолу?

— Не только поэтому… — начал было Шудхир, но осекся.

— Так в чем же дело? — нетерпеливо воскликнула Лолита. — Скажи мне!

— Это длинная история, — попробовал отвертеться Шудхир.

— Что-нибудь касающееся меня?

Ответа не последовало. Краска залила лицо девушки.

— Ах вот оно что — меня наказывают за поездку на пароходе! Значит, в нашем «Самадже» искупление грехов исключается — так, что ли? Значит, теперь меня в нашем Обществе к добрым делам больше не подпустят? И таким путем вы собираетесь морально возвысить меня, а заодно и «Самадж»?

Пытаясь как-то сгладить углы, Шудхир сказал:

— Дело обстоит не совсем так. Чего они действительно боятся, это как бы Биной-бабу со своим приятелем не вмешались мало-помалу в ваши школьные дела.

Но Лолита только еще больше рассердилась.

— Боятся? — воскликнула она. — Не пугаться нужно, а радоваться этому. Интересно, могли бы они предложить нам в помощь кого-нибудь, кто располагал бы хотя бы половиной знаний Биноя-бабу?

— Тоже верно… — пробормотал сбитый с толку Шудхир, — но ведь Биной-бабу…

— Не брахмаист? Это я и сама знаю. И поэтому «Брахмо Самадж» преследует и травит его! По-моему, таким Обществом гордиться нечего.

Шучорита сразу поняла истинную причину бегства учениц из школы. Не говоря ни слова, она вышла из класса и поднялась наверх к Шотишу, чтобы позаниматься с ним и проверить его знания перед надвигающимися экзаменами.