В общем, Зоран встал на страже мира в Эммере — и прекратить войны ему, безусловно, удастся. Пока он жив. Но со смертью Комтура, которая, несмотря на помощь судьбы, рано или поздно произойдет, всё вернётся на круги своя. Инталия и Гуран накопят силы и захотят испробовать её — как обычно, друг на друге. А новый Комтур будет лишь удивляться, почему то, что удавалось его предшественнику, стало вдруг таким сложным или, скорее, невозможным.

— Двадцать лет. Тридцать, если повезет, — кивнул Метиус. — И если мы хотим избежать последующей крови, надо…

— Пролить её сейчас, — жёстко закончил за него Ватере.

АрГеммит промолчал, но его собеседнику требовалась полная ясность, иначе не стоило и затевать этот разговор.

— Если я правильно понимаю, ты намерен найти для Инталии и Гурана общего врага, чтобы повязать оба государства кровью, не так ли? А заодно причинить Гурану такой урон, чтобы в ближайшие десятилетия они и не думали о войне?

— Почти так. Только не для Инталии и Гурана, а для Эммера в целом. Тысячелетиями мы находились в противостоянии друг к другу. С чего это началось, ты и сам прекрасно знаешь — Эмиал, Эмнаур… боги-бойцы, боги-враги. Пора бы вспомнить, что они ещё и боги-братья. И эта чёрная гадость, легко превращающая человека в боевого мага, очень подходит на роль единого и страшного врага. А память об общей победе… ну, она не решит всех противоречий, но, надеюсь, окажет некоторое влияние. И уж дальше мы постараемся это влияние усилить.

— У тебя уже есть конкретные планы?

— В основном, наброски… Если чёрный остров оправдает мои ожидания.

— А если нет? — печально усмехнулся Ватере, уже зная ответ.

— Тогда над Эммером «неожиданно» нависнет другая смертельная угроза, — жёстко ответил арГеммит. — Сейчас объединение необходимо и возможно. Протянем ещё несколько лет, и напряжение вырастет настолько, что ни о каком союзе, хоть бы шатком и временном, нельзя будет и говорить. По большому счёту, поздновато уже сейчас, идеальным было бы начать через полгода после войны.

— Скажи, Метиус… ты готов бросить на алтарь этой идеи рыцарей Ордена? Их осталось мало… Готов погнать в бой юных волшебниц и магов, зная, что им придётся отдать жизни не за свой дом и свою семью, а за возможное, подчеркиваю, всего лишь возможное в далёком будущем примирение Инталии и Гурана? Думаешь, оно того стоит?

Вершитель не ответил. Всё, что он сейчас мог сказать, звучало бы излишне пафосно и, оттого, неискренне. Что же касается его настоящих чувств… Да, Метиус арГеммит был уверен, что другого выхода нет. Уверен настолько, что для пользы дела готов был не только выковать обоюдоострый клинок, нацелив его на общую для Эммера цель — он согласен был бы стать остриём этого клинка и погибнуть. Принести в жертву не только остатки инталийских рыцарей и магов, не только уцелевших солдат и, не исключено, немалое количество мирных жителей, но и себя самого. Лишь бы эта жертва не была забыта.

Но говорить это вслух не имело смысла.

Пустота. Давящая, жестокая, равнодушная пустота. Хочется кричать… или рыдать… или кого-нибудь убить, кидаться на стены, жечь и рвать в клочья… или же забиться в самый темный угол и сделать вид, что мира вокруг не существует.

Наверное, она и прежде понимала, как много значит для неё Блайт. Быть может — с самой первой встречи — когда ещё совсем неопытная, ещё не вполне понимающая, что и как надо делать, снабженная лишь пространными, неконкретными инструкциями разведчица отправилась в Гуран на своё первое задание. Простое по сути — сейчас-то всё выглядело очевидным, Метиус просто испытывал её, давал возможность набраться опыта, научиться жить под чужой личиной, прятаться там, где безрассудная отвага — лишь помеха, ведущая к поражению. Прибыть в Брон, встретиться с верными Ордену людьми, не привлекая к себе внимания, собрать информацию и вернуться. Элементарно… Она не искала такой судьбы — судьба сама нашла её, дух бунтарства, впитавшийся в её разум с самого детства, толкал юную Ташу Рейвен на любые, самые безумные авантюры. Дуэли по поводу и без, выходки, не делающие чести ни лично ей, ни древнему роду, полнейшее презрение к авторитетам — всё это и привело её под руку арГеммита, сумевшего по-настоящему запугать взбалмошную девчонку. Не наказанием как таковым — а лишением возможности жить интересной жизнью. Тюрьма не располагает к приключениям. А Таша жаждала славы и успеха. Не такого, каким гордились некоторые из блистающих при дворе красавиц — а успеха настоящего, заслуженного. Желательно — сразу и много.

Отправиться во враждебный Гуран с секретнейшим (о, она-то думала, что от результатов её вояжа зависят, по меньшей мере, судьбы народов) заданием одного из верховных иерархов Ордена Несущих Свет — что может быть увлекательнее и значимее?

Мысль о том, что на службе Ордену и Инталии она добьется признания, на некоторое время немного утихомирила её пылкую натуру. И заставила смириться с тем очевидным фактом, что Метиус попросту не оставил ей выбора… Об этом Таша предпочла забыть — и пыжилась от гордости, что именно её, мастера магии Крови, недавнюю выпускницу Школы, приметил и взял под своё крыло сам Вершитель Ордена. Какая честь… и плевать, что для леди благороднейшей крови, принадлежавшей к одному из старейших дворянских родов Инталии, более пристойным был бы успешный брак, положение при дворе Святителя.

С головой окунувшись в роль тайного посланца самого Вершителя, она тогда сделала все ошибки, какие только может допустить бездарный разведчик. Не сумела скрыть своё существование от пристального взгляда Тайной Стражи, не нашла надёжного укрытия… провалилась по всем статьям — будучи уверена, что выполняет поручение арГеммита идеально. Уверена настолько, что когда симпатичный мужчина средних лет потребовал от неё расстаться с оружием и последовать за ним, Таша восприняла это как неудачную шутку. Потом решила, что вполне способна справиться с хамом собственными силами…

Несколько помятую леди Рейвен доставили в казематы под резиденцией Тайной Стражи. Предельно скудная обстановка… вернее, почти полное отсутствие таковой. Она ожидала, что и рацион узницы будет состоять исключительно из чёрствого заплесневелого хлеба и прогорклой воды — но если кому-то из арестантов и предлагалось именно такое меню, то для неё сделали послабление. Полагавшийся ей один раз в день обед был не лучше, но, слава Эмиалу, и не намного хуже, скажем, того, что подавали в какой-нибудь третьесортной забегаловке. Изнеженной особой Таша себя не считала (в целом, обоснованно), а потому временные лишения приняла с должным смирением. Поначалу.

За месяц пребывания в тюрьме девушка несколько похудела, растратила (на всю жизнь) изрядную часть умения держать себя в руках, настроила кучу планов мести арестовавшему её мужчине, Императору, Гурану, и вообще каждому, кто хоть потенциально мог оказаться замешанным в её провале. О том, что вина в случившемся целиком принадлежит ей, «разведчица» не думала.

Второй раз она увидела черноволосого мужчину как раз спустя месяц. Он лично явился в её камеру и, придвинув к низкой лежанке массивный чурбак, изображавший из себя стул, принялся молча рассматривать вжавшуюся в стену девушку. Судя по выражению лица пленницы, она не столько дрожала от страха, сколько готовилась к атаке.

— Леди Рейвен… польщен знакомством.

— Встречались, — буркнула она, оценивая противника и прикидывая, сможет ли самостоятельно выбраться из каземата, если сейчас размажет гостя по полу. — И не могу сказать того же… в смысле, что польщена. Обычно мужчина должен представиться даме… хотя у вас, в этой вашей Тайной страже, этикету не учат.

Он улыбнулся.

— О, простите меня, леди. Занимаясь убийцами, грабителями и другими преступниками, я порядком позабыл о правилах хорошего тона. Позвольте представиться, Ангер Блайт, к вашим услугам.

Даже это дежурное и ни к чему не обязывающее «к вашим услугам» в его устах прозвучало как-то изысканно-вежливо и душевно. Но Таша не способна была оценить способности Консула Тайной Стражи к перевоплощению — она буравила мужчину взглядом, одновременно мысленно посылая арГеммиту такой поток проклятий, что реализуйся хоть сотая часть пожеланий, и Вершитель немедленно скончался бы в ужасных мучениях.