– Конечно, те, кто еще недавно выступал против меня, позволяя грязные выпады в мой адрес, сейчас выглядят смехотворно, – торжествующе улыбнулся Куприянов. – Я не говорю о нынешнем премьере. Он потеет от страха и выглядит так, словно его мучает геморрой. Наверняка, у него в брюках скрываются бандаж и катетер, из которого во время заседаний правительства капает в бутылочку. – Он победно взглянул на Малютку, который с наслаждением раздувал бычьи ноздри, всасывая пропитанный иронией воздух. – Но вот господин прокурор Грустинов, эта чугунная баба, которой планомерно разрушалось здание демократической России, он уж у меня загрустит. Он еще позавидует своему предшественнику, которого в голом виде показали с двумя проститутками, так и не сумевшими превратить его из мертвой рыбы в мужика. И другому своему предшественнику, которого посадили в тюрягу за прокурорские взятки, и он стал легкой добычей тюремных гомосексуалистов. Обещаю, что эту свинью в прокурорском мундире увидят в клетке Басманного суда, где он расскажет, как поощрял беззаконие, изгоняя из России лучших ее бизнесменов – Березовского, Гусинского, Невзлина. Как посадил за решетку мужественного, жертвенного Ходорковского. Как разгромил лучшую в России компанию ЮКОС. Как утаивал от общественности ужасающую правду о «Норд-Осте» и Беслане. Как пугал меня тюрьмой, посылая землемеров обмеривать мою дачу в Петрово-Лыкове. Он еще будет стоять на коленях, целовать мне туфли, умолять о прощении! – Красивое, благодушное лицо Куприянова исказилось мщением, стало уродливым и зловещим, словно было обращено на врага, которого удушали деревянным винтом – хомут сдавливал жирную прокурорскую шею, тот хрипел, страшно выпучивал готовые лопнуть глаза.
Малютка побледнел, вобрал маленькую голову в массивные плечи, как делает улитка, когда прячется в раковину от внезапной опасности.
– Уверен, что придется ответить комсомольскому выкормышу, господину Попичу, превратившему телевидение в мусорный бак, который он вываливает на головы граждан. Чего стоит фильм, который он прокрутил месяц назад, когда стало ясно, что я участвую в выборах. Злодейский монтаж – Куприянов поддевает ложкой черную икру, и тут же нищие роются в помойках. Куприянов режет ножом фаршированного осетра, и тут же голодные дети побираются на улицах города. Куприянов поднимает бокал шампанского, и горит жилой дом, рушится в реку мост. В заключение этого мерзкого пасквиля показали меня на какой-то презентации, где у меня расстегнута ширинка. Камера долго рассматривала мои расстегнутые штаны, словно хотела заглянуть внутрь. Но Попич не знал, что я оставил ширинку проветриваться после того, как выеб его жену, и его дочь, и его престарелую маму. После этого моему увлажненному члену нужно было просохнуть. И пусть он готовится ответить за клевету по всей строгости демократического законодательства. И пусть готовится увидеть свою фотографию в «Московском комсомольце», на которой его трахает в зад грязный дворовый кобель!
Малютка радостно хохотнул, пригладив кудрявый чубчик и обнажив желтые клыки волкодава. Ему нравился друг, сбросивший личину респектабельности, необходимую в кругах западных финансистов и политиков, и обнаруживший грубый лик русского мужика, добывшего славу и состояние на большой дороге.
– Не увильнет от ответа министр экономики и развития Круцефикс, эта мерзкая двусторонняя свастика, которая вертится в ту сторону, куда дует ветер. Когда я был в силе, он клялся мне в вечной любви, а после моей отставки обвинял в разрушении экономики. Этот шизофреник и психопат раз в три месяца укладывается в психушку, где объявляет себя Адамом Смитом, Гринспеном, Джефри Саксом. Вскакивает нагишом на спинку кровати и безобразно орет, выщипывая себе бороду, пока его не скрутят санитары и не вколют в жопу успокаивающее. Тогда он пускает слюни, бормочет про макроэкономику и мочится под себя. Когда я приду к власти, подвергну его психической экспертизе и помещу в одиночную палату с видом на живодерню. Пусть воет из-за решетки и цитирует Спенсера.
Малютка угрюмо сдвинул косматые брови и задумчиво посмотрел на друга, видимо разглядев в нем нечто, чего не видывал в глазах братков-компаньонов в период раннего накопления капитала и силового захвата шахт.
– Видит бог, выведу на чистую воду министра обороны Дезодорантова. Он артистически хромает, опираясь на трость с серебряным набалдашником, уверяя всех, что подвернул ногу во время прыжка с парашютом. Лицо его перекошено, с нашлепкой носа и вставными зубами, якобы потому, что получил контузию в Афганистане. Он заикается, не выговаривает «р» и «л», ибо терпел аварию на атомной подводной лодке. Но я опубликую данные, из которых видно, что он болен хроническим сифилисом. Генералы после коллегии министерства, те, с кем он здоровается за руку, потом проходят тщательную дезинфекцию, делают обеззараживающие уколы. Последней жертвой, которая от него пострадала, была молоденькая официантка во Владивостокском гарнизоне, которая проходит сейчас принудительное лечение. Помещу его в лепрозорий, пусть тихонечко гниет под музыку Преображенского полка.
Малютка от отвращения сжал свои непомерные бицепсы, отчего английский костюм затрещал по швам.
– И наконец, спикер Думы Грязнов. При нем Дума превратилась в одну огромную липкую взятку, которую дают за любой принимаемый закон. За принятие таких шедевров, как «автогражданка» или лесной и водный кодексы, он имеет три процента от барыша страховых компаний, два процента от «лесной мафии» и скупщиков подмосковных водоемов. Сейчас в Думе рассматривается закон о приватизации Байкала, храма Покрова на Нерли и монумента «Родина-мать» на Мамаевом кургане. Он получит за протаскивание этих законов сорок миллионов долларов…
Малютка хохотнул, крутанув головой, отчего набрякшая жилистая шея громко хрустнула могучими хрящами.
Есаул погружался в медитативную прострацию, свертывая окружавшие его лепестки света. Сворачивал их в плотный бутон, погружал живую пульсирующую почку в свое потаенное око. Оно мягко перевернулось в лобной орбите, погрузилось в сердцевину сознания, в котором расцветал потаенный цветок сновидений. Куприянов утратил свой облик, стал раздваиваться, отекал, будто восковая фигура. Превратился в розовый эмбрион – лобастое личико, курносый носик, плотные губки, поджатые к подбородку кривые ножки, на которых виднелись крохотные пальчики с ноготками. Эмбрион обладал портретным сходством со взрослой особью. Из выпуклого живота струилась пуповина, как трубка стеклодува, на конце которой возникал прообраз будущего Куприянова. Эмбрион видоизменялся, проходя в обратном порядке стадии развития. Становился похожим на сморщенную обезьянку с загнутым хвостом. На общипанного птенца с зачатками крыльев и перепончатыми лапками. На рыбу с ядрышками выпученных глаз, костлявым носом и плавниками. Все они странным образом сохраняли сходство с будущим Куприяновым. Развитие вспять привело к лягушонку со смешными тонкопалыми лапками и пятнистой шкуркой. К голубоватой медузе с колеблемой бахромой. К пучку зеленовато-синих водорослей, обитавших в первичном океане. И все они несли в себе отпечаток будущего Куприянова, будто природа имела изначальный эскиз, по которому творила предполагаемый образ, наполняя его рассолом, сгустками молекул, слизью, цветными растворами, приближаясь к идеалу путем непрерывного совершенствования. Наконец, перед внутренним оком Есаула предстал огромный сперматозоид – наполненный водянистым студнем пузырь, от которого ответвлялся чуткий отросток. В глубине пузыря туманилось нечто, отдаленно напоминавшее Куприянова – та же барственная осанка, надменная стать, манера доброжелательно и вальяжно взирать. Оставалось облачить сперматозоид в дорогой английский костюм и поместить на предвыборном плакате.
Есаул прервал медитацию, еще раз убедившись, что, пребывая в настоящем, можно перемещаться во времени в обе стороны – как в область «первичного взрыва», когда Бог сотворил Мироздание, так и к завершающему «судному часу», когда схлопнется злополучный, неудавшийся Создателю мир.
