Есть, конечно, исключения. В наших главных городах есть социальная элита, эквивалент того, что в Нью-Йорке называли Четырьмя сотнями, в Филадельфии — Мэйн-Лайн, а в Бостоне — Бикон-Хилл ¹. В этих семействах существуют специальные события, на которых дебютируют молодые

¹Четыре сотни — высшая аристократия Нью-Йорка. С конца XIX века — это символ исключительности. Один из самых бога­тых людей того времени Астор устраивал балы в зале, который вмещал четыреста человек. Так возникло это число. Мэйн-Лайн — престижный пригород Филадельфии, где жили только богатые и преуспевающие люди. Бикон-Хилл — улица в историческом центре Бостона, на которой расположены самые фешенебельные мага­зины. — Прим. перев.

[201]

женщины, готовые к замужеству, и которые посещаются молодыми людьми, иногда из чувства общественного дол­га. На таких событиях и других развлечениях, на летних курортах, где у этих семейств есть свои дома, на различных подходящих ритуальных церемониях молодые люди долж­ны развлекаться и одновременно приглядываться к друг другу с перспективой брака. Иными словами, эти молодые люди могут быть в группе, когда захотят. Им не нужно вно­сить плату в виде одиночества за право освободиться от социальных форм своей группы.

У молодых людей, не принадлежащих к этой статисти­чески небольшой и исключительной группе, нет выбора. Они должны сами прокладывать себе дорогу в обществе. Они поступают на работу, но группы, в которых они ока­зываются, поступив на работу, не однородны, как те, в ко­торых они находились раньше. Члены этих групп очень различаются по возрасту, окружению, образованию, инте­ресам. У всех них есть свои орбиты. После пяти часов они исчезают в своих домах, в своих семьях и социальных груп­пах, если таковые есть, или ведут одинокую жизнь, кото­рую обычно тщательно скрывают от коллег по работе.

Одинокие люди держат свое одиночество в тайне, как будто это нечто постыдное или симптом неудачи. И в очень определенном смысле жизнь без друзей, любви и брака — действительно неудача. Неудача — не получать любовь и не давать любовь, не развивать привязанности.

Новоиспеченный бакалавр искусств ¹на своей первой ра­боте не сумеет сразу выделить среди сослуживцев одино­ких. Все выглядят очень занятыми, и после работы они как будто тоже заняты. Лишь те, кто, подобно ему, только что приехал в город и поступил на работу, признаются, что ни с кем не знакомы и хотели бы встречаться с людьми.

¹Диплом бакалавра получают выпускники колледжа. Они мо­гут продолжить обучение в университете, чтобы получить более высокую степень — магистра или доктора наук, но могут и сразу поступать на работу. — Прим. перев.

[202]

Если наш бакалавр хочет избежать тайного одиночества за ложной внешностью успеха в обществе, он должен на­пряженно работать над возникновением привязанностей, чтобы влюбиться и жениться.

Важность вступления в брак

Брак может показаться иллюзорным вариантом решения проблемы одиночества, потому что некоторые браки не ис­ключают одиночества супругов. Это даже может показать­ся отчаянным решением, потому что брак — все-таки обя­зательство перед другим человеком, данное искренне и, по-видимому, на всю жизнь. Может, стоит обрести много друзей и вступить в многочисленные отношения меньшей важности, пока не будешь достаточно зрел, чтобы выбрать партнера на всю жизнь? Разве не следует тщательно подхо­дить к выбору того, с кем вступаешь в брак?

Очевидно, это правильно. Но столь же очевидно, что многие молодые люди, гордящиеся своей привередливостью и обдуманностью выбора, на самом деле показывают, что предпочитают быть одни, потому что людям, которые опа­саются создавать привязанности, легко найти недостатки во всех кандидатах. Если человеку не нравится тип людей, с которыми он встречается, но одновременно он не делает за­метных усилий, чтобы оказаться среди тех, кто ему нравит­ся, он ясно показывает, что предпочитает не испытывать привязанностей, как бы сам он против этого ни возражал.

Поистине лучше вступить в брак. Даже если он ока­жется ошибкой, еще большая ошибка не вступать в него. Люди, вступающие в брак, по крайней мере, сохраняют живой способность отдаваться другому человеку, прила­гать усилия, образовывать привязанности и связывать с этими привязанностями определенные надежды. Чем дольше индивид остается вне брака, тем сильней обособ­ляется, отделяется от людей. И тем сильней становится эта постоянная отчужденность, которую мы называем одиночеством.

[203]

Предположим, брак оказался ошибкой. Бесстрастно об­думаем цену этой ошибки. Развод может оказаться болез­ненным и дорогим, но это вовсе не неизлечимая рана. Для многих первый брак, даже если он длился недолго, оказыва­ется полезен. Время от времени мы упоминали о благотвор­ных жизненных травмах, и это одна из них. Мы все чаще и чаще видим, что удачным и прочным браком оказывается второй брак для одного или для обоих партнеров.

Тот же самый совет справедлив для овдовевших мужчин и женщин: лучше рискнуть тем, что второй брак может ока­заться далеко не идиллическим, чем оставаться одиноким. Женщина, которая была очень счастлива в первом браке, может горевать по потерянному, но она правильно посту­пит, если выйдет замуж вторично, даже если у нее почти нет надежды на то, что второй брак окажется таким же сча­стливым. На самом деле, если ее первый брак был действи­тельно удачным, а не романтизированным в ретроспекти­ве, у нее очень хорошие шансы на второй удачный брак, потому что она уже доказала свою способность быть хоро­шей женой.

Всегда лучше иметь кого-нибудь, о ком можно думать, кому можно сочувствовать, на кого даже можно сердиться, чем не иметь никого. Лучше иметь козла отпущения для своей неудовлетворенности, и многие браки сохраняются только потому, что удовлетворяют эту потребность.

Строить мосты к людям

Ну, хорошо, можно давать отличные советы молодым людям, вдовам и вдовцам, рекомендовать им сразу вступать в брак. Но что если не за кого выйти? Разве такого не быва­ет? Несомненно, удача — значительный фактор. Еще более серьезный фактор — трудность встречи с людьми, нахожде­ния друзей, вхождения в группу тех, кто думает так же, как ты, и готов тебя принять. Мы уже говорили о разделяющих силах, которые в современном городском-пригородном об­разе жизни не дают людям сближаться.

[204]

Если река поднимается и смывает мост, очевидно, необ­ходимо построить другой или, по крайней мере, найти лод­ку. Если социальные силы разделяют людей, люди должны найти какой-нибудь способ обойти эти силы и встретиться вопреки им.

Если мы сами не можем создать группу, нас нужно при­соединиться к уже существующей группе. Собственные кри­тики американского образа жизни, например, Синклер Лью­ис ¹, так жестоко критиковали американцев за стремление «присоединиться», что теперь мы сторонимся любого при­соединения, даже к демократической или республиканской партиям. Мы можем год за годом голосовать за одну и ту же партию, но не вступаем в нее, предпочитая оставаться независимыми голосующими.

Но одинокому человеку очень важно присоединиться к кому-нибудь. Ему совсем не обязательно присоединяться к группе, которая ему не нравится. Обязательно найдется ipyn- па с интересами, которые совпадают с его собственными. Если он любит спортивные машины, может вступить в клуб любителей спортивных машин; если любит наблюдать за птицами, есть общества любителей такого занятия. Суще­ствуют яхтклубы, лыжные клубы, клубы собирателей ми­ниатюрных железных дорог и моделей самолетов, клубы па­рашютистов, и ныряльщиков, и дельтапланеристов. Есть клубы любителей орхидей, общества цветоводов, выращи­вающих глоксинию или георгины, есть фанатики японских карликовых деревьев и т. д. и т. п.

Чем бы ни заинтересовался человек, обязательно най­дется группа людей с аналогичными интересами. Есть даже международные общества, члены которого обмениваются письмами по интересующей их теме. Не существует разум­ного здорового человека, у которого не было бы никаких интересов или который не мог бы их развивать; у большин­ства есть с полдесятка тайных пристрастий, которые ни­когда не доходили до действий.