Козлоликий последовал за ним.

Эдем сознавал, что алкоголь повысил храбрость Триммлера и он уже готов действовать. Меньше всего он хотел, чтобы пьяный ученый попал здесь в сексуальную ловушку. Нужно было думать, как можно без особого шума доставить его обратно в отель.

— Привет, — сказал он девице, которая не выглядела проституткой, хотя занималась этим делом, как и ее подруги.

— Привет, — ответила она, улыбкой и глазами выражая готовность быть полезной.

— Мне нужна компания.

— А кому же нет? Вы англичанин?

— Да. Давайте выпьем. — Он взял ее за руку и повел в клуб стриптиза.

— Милок, — сказала она, задерживаясь у входа. — Нам все это не нужно. Или, может, это нужно вам?

Он улыбнулся:

— Я же сказал, мне нужна компания. Хочется посмотреть на одно из таких мест. Никогда не бывал здесь раньше.

— О’кей. Но мой счетчик работает. Сто пятьдесят в час.

Он вынул из кармана две стодолларовые ассигнации и сунул ей в ладонь. Она улыбнулась и взяла его под руку. Он провел ее в клуб.

Эдем нашел столик с краю, вдали от сцены.

— Вам нравятся темные уголки? — спросила она, садясь на стул, который он ей пододвинул. — И что мы будем здесь делать?

— Смотреть на объявленное представление. Я слышал, что оно лучшее в городе.

К ним подошел официант, и они заказали себе выпить. Эдем осмотрел зал и увидел, что Триммлер сидел у самой сцены уже со стаканом в руке, наблюдая за воспроизведением сексуальных действий буквально в нескольких футах от его столика. Он смотрел с нескрываемым удовольствием на клубок обнаженных тел, катавшихся на матрасе, протянутом во всю длину деревянного помоста. Две эротически одаренные женщины с худенькими телами насиловали двадцатилетнего блондина, который, вероятно, зарабатывал на обучение в колледже и родители которого ужаснулись бы, узнав о такой работе своего сына в свободное время.

Козлоликий оказался за столиком на противоположной стороне зала, с какой-то туристической парой. По тому, как они там сидели, Эдем понял, что орлеанец просто к ним подсел, что они незнакомы…

— Я могла бы предоставить вам большее удовольствие, чем вы получаете здесь, — вмешалась девушка в его наблюдения.

— Мне нравится здесь. Такого не получишь в кабаках Лондона.

В это время врубили песню «Эти ботинки сделаны для ходьбы» в исполнении Нэнси Синатры. Одна из сексуальных женщин покинула блондина и свою подругу и спустилась в зал. Как змея, пробиралась она между столиками у сцены, а затем прижалась своим обнаженным телом к толстому мужчине, сидевшему рядом с Триммлером. Она села ему на колени, обняла и стала нашептывать на ухо грязные, скабрезные выражения. Он не знал, куда деться, смутившись этой похабной публичностью, а присутствующие вопили, свистели, выражая полное свое одобрение. Притворяясь разочарованной, голая женщина двинулась к Триммлеру, но, уловив пьяный блеск его глаз, отпрянула к другому столику, где занялась приятным молодым человеком. На этот раз предмет ее внимания оказался более восприимчивым, и под шумные аплодисменты она вскоре раздела его и вывела на сцену.

Представление достигло нового накала, когда все четверо переплелись друг с другом, причем три профессиональных возбудителя секса старались, чтобы новичок работал вовсю.

— Вам действительно нравится это? — сказала девушка, увидев, что Эдем осматривает зал.

— Я же сказал, что здесь есть свои особенности.

— Вы могли бы прийти сюда и один. Если вам нужно только таращить глаза. — Ее рука медленно скользнула по бедру Эдема и стала углубляться дальше. — Или, возможно, вы этого хотите? Принять участие незаметно для других? Нравится вам это? Это вас возбуждает?

Он опустил руку под стол и, остановив это движение, возвратил руку девушки на ее же колено. Она поддразнивала его улыбкой. Определенно, клиент ей попался сегодня странный.

Блондинистая дева, которая первая стала приставать к Триммлеру на углу Тулуз и Бурбон-стрит, вошла в тот момент, когда четверка на сцене настолько закружилась, что стало трудно различать, что кому принадлежит. Глаза Триммлера вылезли из орбит. Сплетение тел на расстоянии вытянутой руки обращало его помыслы к беспорядочной эротике и будило собственную сексуальность. Она узнала Триммлера и пошла к нему через зал, примостив затем свой покрытый сатином зад на свободный стул рядом с ним. Наклонившись, она опустила тяжелые свои груди на руку Триммлера и что-то стала шептать ему на ухо. Он кивнул, соглашаясь. Она встала, взяла его под руку, чтобы поддержать, и повела через галдежный зал на Бурбон-стрит.

Эдем не двигался, пока не увидел, что Козлоликий последовал за парочкой.

— Благодарю, — сказал он девице. — Время распрощаться.

— Эй, милок! У вас же еще осталось сорок минут по моему счетчику.

— Понимаешь, мне надо идти. Хотелось бы развлечься, но есть дело.

— Да. Ну что ж, не стоит благодарности. Мне не нравится быстро менять вас, ребята, — доброжелательно призналась она.

Эдем оставил ее в зале и вышел на Бурбон-стрит. Блондинка, вцепившись в Триммлера, рулила на север, в квартал с испанскими фасадами, где трудилось большинство орлеанских надомниц.

Эдем следовал за ними на достаточном расстоянии, не понимая, куда пропал Козлоликий.

Квартира, где Триммлеру обещались удовольствия, была расположена на втором этаже за металлической балюстрадой, которая изгибом выходила на лестницу. Когда дверь закрылась, Эдем внимательно осмотрелся. Он знал, что сзади наверняка есть окно, но наблюдать с двух позиций одновременно он не мог. Оставалось затаиться на противоположной стороне улицы и ждать. Не было никаких признаков Козлоликого, но Эдем чувствовал, что тот где-то поблизости. Он надеялся, что не был обнаружен.

Триммлер вышел, двадцать минут спустя и перешел на его сторону.

— Я думаю, что теперь нам следует вернуться обратно в отель, мистер Триммлер, — спокойно сказал Эдем.

Ученый не промолвил ни слова. Эдем ощущал плохой запах его дыхания. Он сомневался, что Триммлеру удалось что-нибудь сделать с маленькой блондинкой. Вероятно, он провел большую часть двадцатиминутки стоя над унитазом.

Фрэнки оживленно беседовал с двумя горожанами на том же месте, где они его оставили.

— Я продолжал держать связь с Такером, и он сказал, чтобы я ждал здесь, — сказал водитель такси, наблюдая, как Эдем усаживает Триммлера на заднее сиденье «кадиллака».

Они проехали короткое расстояние до «Хилтона», и Эдем помог Триммлеру выйти из такси и пройти в вестибюль. Там уже находился озабоченный Гуденах, который взял друга под руку и отвел в изолированный коридор.

Эдем подошел к ним достаточно близко, чтобы расслышать некоторые слова, но не выглядеть навязчивым.

Гуденах упомянул Митцера.

Триммлер при всем своем полусознательном состоянии был охвачен ужасом. Казалось, что он упадет, но Гуденах удерживал его за плечи.

Эдему не нужно было видеть слез на глазах своего подопечного, чтобы понять, как значимо для него это сообщение о смерти друга. С трудом он доплелся до кожаной кушетки, крайней в длинном ряду, тянувшемся вдоль коридорной стены. Гуденах сел рядом, закинув руку ему за плечо.

В этот момент по эскалатору поднялся Козлоликий в сопровождении другого, старчески семенившего человека. Волосы у второго были коротко подстрижены, лицо молодое, как у двадцатилетнего, а узловатые руки, в которых он держал палку, явно свидетельствовали о пожилом возрасте. Это был Фруктовый Сок.

Они не заметили Эдема, который спрятался за одну из широких квадратных колонн. Козлоликий, как только увидел Триммлера, взял под руку своего провожатого, как это сделал бы сын, заботясь о своем стареющем отце. Они уселись за столиком кафе, откуда могли наблюдать за вестибюлем.

Гуденах помог Триммлеру подняться на ноги, и они медленно пошли к лифтам. Эдем не мог последовать за ними, боясь попасться на глаза двум хранителям культа. Он прошмыгнул к запасному входу и взбежал по лестнице на пятнадцатый этаж, перепрыгивая через две, а то и через три ступеньки. Он проверил этот этаж и, убедившись, что ученых там не было, перебрался по запасной лестнице на восемнадцатый этаж.