– Не двигаться! – рявкнул из-за дерева Крюгер. – Вы окружены!

– Вязало!!! – истошно завопил Сивохин.

Скачок – он помчался догонять карабин. Грохнуло со всех сторон. Беглец завертелся, как веретено, рухнул на колено, физиономия затряслась от страха. Матерно верещал Хрипач. Блеснул нож. Беглый прижал к себе женщину, слившись с ней в жутковатом танце, вдавил лезвие в горло и начал медленно отходить.

– Я пришью ее! – орал он на весь лес. – Не подходить, волки позорные, я пришью ее!!!

До ближайшего кустарника он худо-бедно добрался, но так орал, что не слышал шороха у себя за спиной. Венька выкатился колобком, молодец парень. Взлетел, как на пружинке, рукоятью по башке, вывернул локоть. Мы с Сивохиным уже столкнулись – ахнула грудина, я схватил его за ворот, коленом в пузо, швырнул на поленницу, которая тут же дрогнула и стала разваливаться. Складываясь, улеглась на землю женщина. Винтом пролетел Хрипач, пораженный каблуком в гребень подвздошной кости (которая над ягодицей), выронив нож, поднялся, отступил... и страх затопил расписанную шрамами физиономию – нога провалилась в погреб, он замахал руками, загремел, ломая лестницу.

– Ух ты, – восхищенно вымолвил Венька, осторожно приближаясь к краю. Вытянул шею. – Как низко пал...

Я выдернул Сивохина из разоренной поленницы. Он пускал пузыри, держался за живот и уже готов был выстрелить в меня залпом блевотины.

– В животе ураган, дружок? – злорадно осведомился я и прямым в переносицу отправил негодяя в нокдаун.

Все.

– Аминь и аллилуйя, – жизнерадостно возвестил Венька, смыкая грязные ладони.

– Обошлось, – прокомментировал из куста Крюгер.

Подошла, держась за удаленный аппендицит, Янка.

– Умотали вы меня, мужики, болею я чего-то...

– Предупреждали вас, Яна Владимировна, – проворчал Венька. – Но нет, вы к каждой бочке затычка. Вам нужно постоянно контролировать мужиков, поскольку мужики тупые... Крюгер, вылезай из куста, в конце концов, ты же не бог, а мы не Моисеи.

– А я и отсюда могу погавкать, – огрызнулся Крюгер.

– А при чем тут бог? – не поняла Янка.

– Как? – сказал Венька. – Моисей. Человек, который знал короткую дорогу. Сейчас мы проведем маленький тест на «АйКью».

– А что такое «АйКью»? – спросил из куста Крюгер.

– Тест закончен, – вздохнул Венька.

Мы со стариком распутывали женщину.

– Вы уж простите меня, – шептал старик, делая просящие глаза. – Они сказали, что убьют Эмму, если я признаюсь вам, что они здесь... Я не мог... Она моя племянница, последняя родственница на этой земле...

– Нормально, мужик, – отмахнулся я. – Понимаем, не дураки. Одно непонятно – на что ты рассчитывал? На честное слово, данное истинными джентльменами?

Венька дважды выстрелил в воздух. Женщина вздрогнула, подтянула колени, машинально прикрывая прорехи в ночнушке.

– Не волнуйтесь, – сказал я. – Будем надеяться, что скоро сюда прибудет транспорт и люди в погонах.

Крюгер притащил из дома черный плащ, набросил женщине на плечи. У нее были большие голубые глаза, загорелые ноги. Тонкие сеточки в уголках глаз печально свидетельствовали о том, что время не стоит на месте.

– Они над вами надругались? – спросил я.

Она сглотнула и сделала попытку улыбнуться.

– Нет... Только пытались... Тот, что в шрамах, терзал свой огрызок, потом взбесился, по щеке меня ударил... Волновался сильно... А второй хоть и вел себя по-хамски... мне показалось, он боится женщин...

– Зато детей он не боится, – плюнула в скрюченного Сивохина Янка.

Я помог женщине подняться, отвел под березу, где у старика имелось «место для курения» – доска на двух пеньках.

– Мне кажется, я вас где-то видел, мэм... Не в клубной ли библиотеке? На вас еще очки были – такие большие, тяжелые... Ну, конечно, вы работаете в библиотеке..

– Работаю, – не стала она спорить. – А вы в последний раз взяли у меня трехтомник Рекса Стаута и не торопитесь возвращать.

– Не прочел еще, – смутился я. – Сами видите, чем приходится заниматься в свободное от работы время. Вы еще пытались навязать мне новый опус Олеси Рабской про жителей Рублевского шоссе – жутко интересно, особенно таежному обитателю. Вы так смешно уверяли, что в Москве это хит продаж номер один и на все Саяны дали только один экземпляр...

– Не сочиняйте, – она шутливо ударила меня по плечу (то есть, в принципе, очнулась). – Про единственный экземпляр я вам не говорила...

Прибыл «УАЗ»-микроавтобус, прибежали патрульные, довольные тем, что оказались не при делах. Беглецов загрузили в передвижной обезьянник, старик Савельев выразил желание остаться на пасеке (показания тщательным образом запротоколировали), остальные по моросящему дождю потянулись в Рыдалов...

Начальство смилостивилось – разрешило поспать до обеда. Но это никак не повлияло на мое желание обмотать Кудыкина вокруг стояка отопления. Я проводил Эмму до дома. Она проживала в одноэтажном двухквартирном строении. Яблоневый переулок выходил на Советскую улицу. Женщину лихорадило, она куталась в тонкий плащ и мою куртку без утеплителя. Много говорила, хотя и смущалась своей многословности. О том, как развелась с журналистом, страдающим творческими запоями (и запорами), перебралась из большого города в Рыдалов. Решение трудное и осознанное – убраться подальше от цивилизации, не думать о деньгах, изменить жизнь. О старике Савельеве, который сделал ей полдома, снабжает пчелиным творчеством (которое она терпеть не может) и норовит поделиться последним. Сегодня в библиотеке выходной, по приглашению родственника решила провести ночь в бору, вечером он ее привез, обещал на рассвете показать отличное грибное местечко в Коровьей балке...

– Выходной – это славно, Эмма, – притормозил я у калитки. – Выпейте чего-нибудь горячего, укройтесь одеялом и постарайтесь уснуть. А как проснетесь, никуда не ходите. Посмотрите сериал, а лучше несколько сериалов – уж с этим добром у нас порядок. Забудьте про домашние дела.

Она кивнула, грустно улыбнулась.

– У вас кровь на виске запеклась, Артем. Пойдемте, я промою вашу боевую рану.

– Да надо ли? – засмущался я. – Мало вам потрясений?

– Невелико потрясение, – она взяла меня за рукав. – Пойдемте, Артем, не жеманьтесь. Вы сами ничего не сделаете со своей головой. Для того ли милиционеру голова, чтобы ее лечить?

Впоследствии выяснилось, что у «бесплатного спасателя» промокло все, и если немедленно не принять меры, то новогодняя кома начнется на четыре месяца раньше. Я уснул через два часа, закутанный в десяток одеял, умиротворенный, почти счастливый, а в подмышку сопела женщина с пепельными волосами, о которой я узнал, кажется, все...

Из объятий Морфея меня вытряхнул звонок сотового телефона.

– Куда, зачем? – сонно пробормотала Эмма, зарывая меня в одеяло.

– Не спится кому-то...

Я выбрался из-под вороха постельных принадлежностей, посмотрел на часы. Половина второго. За сушеной веточкой мимозы властвовал серый день, облака теснились в небе. Струйки дождя стекали по оконному стеклу. В левой части дома на повышенных тонах общались соседи.

Я добрался до брюк, валяющихся под кроватью, вернулся с телефоном.

– Слушаю...

– Здравия желаю, – приветствовал старшего по званию Венька Лиходеев.

– И тебе, – я откашлялся.

– Артем, ты знаешь, что ты не дома? Я даже догадываюсь, где ты. Редкий случай из жизни начальника уголовного розыска.

Я не успел ответить – он гнул дальше:

– Я тоже в постели, Артем. Хочется спать и забить на работу. Настя ворчит, что я никуда не пойду, что достаточно с нее последней ночи, когда она тряслась за меня и каждые пять минут бегала к калитке, чтобы не прозевать доставку моего мертвого тела...

Эта речь напоминала демарш. Хорошая девушка Настя Ткаченко была Венькиной невестой, и, судя по всему, эта грустная история должна была рано или поздно завершиться свадьбой. Жили «молодые» в одной кровати. Знающие люди уверяли Веньку, что брак – не лучший способ сохранить и укрепить любовь, а женщина – самое таинственное на свете существо (поскольку никогда не знаешь, во сколько она тебе обойдется). Но все разговоры оставались разговорами. Жениться ему действительно было рано. Не вырос еще. И сам он всерьез считал, что детство никуда не уходит. В отличие от Анастасии, которая была старше жениха на три года и кое-что понимала в жизни. Например, то, что нужно мертвой хваткой держаться за парня, стабильно получающего зарплату (пусть и небольшую).